Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия - Митрофан Довнар-Запольский

Ростислав был самый видный и самый сильный союзник Изяслава; кроме того они были братья, владетели земель, которых экономическое положение крепко связывало; этими обстоятельствами обусловливается то, что они крепко держались друг друга во все продолжение борьбы и притом держались как равные союзники. Вопреки тогдашнему обыкновению, когда великий князь имел некоторое влияние на удельного, когда первый не посылал за советом к последнему, мы видим в отношениях Ростислава и Изяслава полное равенство и уважение друг друга. В военных действиях князья советуются друг с другом; «увидим, что даст нам Бог», говорят они, и собираются для общего совета. Во всем они действуют как равные: «идоста», «слышавша», «посласта» — говорит про них летопись.

Изяслав спрашивает каждый раз мнения у Ростислава, прежде чем начать те или другие действия: Изяслав «нача думати с братом своим». Так, когда северские князья прислали к Изяславу просить мира, он отвечал им: «я пошлю к брату Ростиславу и с ним вместе решу и тогда пошлю к вам своих послов». Ростислав посоветовал брату мириться и тот принял совет. Братья извещают друг друга о всех своих удачах. Характер сношений самый задушевный: извещая об успехах своих под Черниговом, Изяслав спрашивает о здоровье брата: «и тебе, брате, прашаю, в здоровьи ли еси и што ти тамо Бог помогает». Посол Ростислава начинает речь к Изяславу: «Брате! Кланяю те ся, ты еси мене старей, а како ты угадаеши, а яз в том готов есть». Особенно характерна встреча братьев в Смоленске. Изяслав и Ростислав «похвалиста Бога видевшеся брата в здоровьи и пребыста у велицей любви и в весельи с мужи своими и с Смолняны». Братья дарили друг друга — Изяслав произведениями Русской земли (Киевской. — Ред.) и царских земель (т.е. византийских. — Ред.), Ростислав — от Верхних земель и от варяг.

Такое положение князя Смоленского весьма важно: оно указывает и признает полную самостоятельность земли его и ее силу. Своим отношением к Ростиславу, как кровному союзнику, Изяслав, и с ним вместе и другие князья утвердили в глазах всего русского тогдашнего мира полную независимость Смоленской земли.

Как известно, первый период борьбы Мономаховичей за Киев кончился тем, что Юрий водворился в Киеве, а Изяслав был изгнан и ушел на Волынь, во Владимир, Ростислав ушел в Смоленск.

Не таковы были отношения между Изяславом и дядей его Вячеславом. Во весь этот первый период борьбы Мономаховичей летопись о нем упоминает не более трех раз, да и то только как бы случайно, указывая, что и полк, т.е. войско Вячеславово было в числе войск Изяславовых. Очевидно, что обиженный племянником дядя, хотя и примирился поневоле, уступая силе и уму его, но не принимал деятельного участия в войне. Князья о нем как бы забыли, игнорировали его существование и его старшинство в роду; молодые князья действуют, не спрашивая его совета, даже без его личного участия: приходит к Изяславу только полк его.

Из таких отношений между дядей и племянниками можно заключить, что они были не в ладах между собою; вероятно, как Вячеслав и высказывает впоследствии, туровский князь не мог простить более сильному и ловкому племяннику своего позора — удаления с Киевского стола; он молчал только потому, что слабость его страны, нежелание истощать в войнах ее последних средств, а также и отсутствие самодеятельности и энергии в самом князе не позволяли ему вступить в борьбу. С другой стороны и племянники, имевшие, может быть, и еще какие-нибудь поводы к неудовольствию на дядю, не обращали внимания на последнего, более надеясь на свои силы, любовь к ним народа и собственный ум, чем на авторитет малосильного старика дяди.

Естественно, что Вячеслав не был верным союзником племянников Изяслава и Ростислава; он ждал только случая разойтись с ними. Этот случай скоро и представился, когда Юрий, изгнав Изяслава, завладел великокняжеским столом Киевским. Вячеслав и Юрий тотчас же вступили в союз. Юрий был младший брат Вячеслава, но все же для последнего было менее обидно находиться в некоторой зависимости от брата, чем от племянника, относившегося к нему притом свысока. Братья скоро поладили, и Юрий, как увидим, относился с большим уважением к своему старшему брату, советовался с ним и прочее. Одним словом, два сына Мономахова составили между собою такой же союз, как и их племянники Мстиславичи.

Едва только Юрий (будущий Долгорукий. — Ред.) успел утвердиться в Киеве (1149 г.), заключил мирные договоры с черниговскими князьями, причем одному из них, Святославу Ольговичу, он дал Слуцк, Клецк и восточную часть дреговичей, как Изяслав собрал войска и, в союзе с королями польским и венгерским, двинулся на Киев. От этого похода прежде всего должно было пострадать Туровское княжество, так как Изяслав двинулся из соседней Волынской земли. Поэтому Вячеслав, узнав о приготовлениях врага, послал сказать Юрию:

«или ты отдай Изяславу, что он хочет, или иди сюда с полками защищать мою землю. Изяслав говорит мне: будь ты мне вместо отца, иди княжить в Киев, а с Юрием я не могу ужиться; если ты не хочешь принять меня в любовь (т.е. войти со мной в союз) и не пойдешь в Киев княжить, я пожгу твою волость. Теперь, брат, приезжай, увидим, что нам Бог даст, добро или зло; если же, брат, ты не придешь, то не жалуйся на меня (т.е. я могу отступить от союза с тобою), но чтобы моя область не была пожжена».

Юрий, собравши огромное войско, немедленно выступил на помощь к брату; оба союзника сошлись в Пересопнице (ныне местечко на реке Стубле в Волынской губернии). Хотя война собиралась быть грозною, но обстоятельства вскоре заставили одну и другую сторону войти в мирные отношения. Именно иностранные союзники Изяслава, частью из страха пред силою Юрия, частью по своим домашним обстоятельствам, решились помирить спорящих князей. Они послали к Юрию и Вячеславу, прося их помириться с племянником. Дядья ответили, что если они хотят мира, то пусть уйдут со своими войсками, а они сами войдут в соглашение с Изяславом. Поляки и венгры ушли.

Однако князья не могли сойтись в вопросе о новгородских данях, следуемых Изяславу; война возобновилась с новою силою. Дело дошло бы до сражения у города Луцка, если бы не вмешался в дело Владимир Галицкий. Он начал склонять дядей к миру и прощению племянника. После долгих переговоров, хотя сыновья и Ольговичи не советовали Юрию мириться, Владимиру удалось прежде всего склонить к миру Вячеслава; он склонился к миру и любви, потому что, по выражению летописца, он был «незлобив сердцем, хваля преславного Бога и помня писание». Он начал уговаривать брата: «брат, мирись; если ты хочешь не уладившись пойти, то тебе ничего, а мою волость Изяслав пожжет».

Мир был заключен. Придя в Киев, Юрий хотел было передать великокняжеский стол Вячеславу, но бояре воспротивились такому желанию князя, они говорили: «брату твоему не удержать Киева, не будет его ни тебе, ни брату твоему». Партия Вячеслава была, очевидно, еще слишком слаба. Вследствие всего этого Юрий остался сам в Киеве, а Вячеслава послал в Вышгород.

Юрий не по одному братолюбию предлагал Вячеславу великокняжеский стол; к тому его более или менее склоняли обстоятельства. Вячеслав был старший в княжеском роде, притом это был князь миролюбивый, заботящийся об интересах своей земли; все эти его качества должны были составить ему на Руси партию между князьями и народом. Эта партия, очевидно, была слаба, но все-таки заявляла себя при всяком удобном случае. Одна летопись прямо свидетельствует, что сыновья и бояре юрьевы не позволили ему посадить в Киеве старшего брата. Когда последний сел в Вышгороде, его партия возросла, вероятно, вследствие усилившихся неудовольствий против Юрия, которого киевляне вообще недолюбливали. Они начали тайно сообщаться между собою, чтобы посадить Вячеслава в Киев, «любяще убо его, простоты его ради», объясняет летопись. Усилившаяся партия Вячеслава впоследствии, как увидим, даже успела ввести, во время смуты, своего князя в Киев, но ему не удалось удержаться на столе: по прибытии в Киев Изяслава, партия последнего взяла перевес, и Вячеслав удалился в Вышгород.

Таким образом, в пользу Изяслава говорили ум и необыкновенная энергия, черты, отличавшие этого князя, а за Вячеслава в некотором роде государственное право. Это, очевидно, сознавал и Изяслав, когда предлагал ему, после своего поражения, занять великокняжеский стол. Эти же соображения не были чужды Юрию, когда он хотел передать Киев брату; к тому же суздальский князь, пришелец из дальней страны, мало известный киевлянам, имел весьма незначительную партию в Киеве так, что тут ему было трудно и опасно удержаться; кроме того, его тянуло на север, где он вырос и к которому он привык, подобно Вячеславу, которого всегда влекло в Туров.