Три ступени вверх - Олег Юрьевич Рой

И едва не прозевала! Оказалось, что «мерсов» на питерских улицах – миллион! В том числе и серебристых. Нет, ясно, что меньше, но, пока Мия высматривала нужный автомобиль, начало казаться именно так. Тем более что под клонящимся к закату августовским солнцем все светлые оттенки отливали серебром. Мия поняла, что – вот он, только когда увидела прохаживающегося рядом с уже припаркованной машиной Алена.

Отдышалась, вышла из-за угла, сделала вид, что озирается… Вроде она только-только появилась, и ей даже стыдно за опоздание…

Зря напрягалась.

Ресторан, куда Ален ее привез, оказался так себе – не модный, не статусный, обычный. Почти забегаловка, одна радость, что итальянская. Да и разговор во время ужина, вопреки Мииным ожиданиям, шел ни о чем. На продолжение ничто не намекало.

Ладненько, думала Мия, садясь в машину и стараясь не показать своего разочарования ужином, на который возлагала столько надежд. Главное – «та» ночь не прошла впустую. Позвонил-то он в итоге – сам! И ужин, хоть и оставил ее в растерянности, – это ведь не просто так! Так что продолжение будет, разумеется. Может, не сегодня, но точно будет. Сейчас он, наверное, подвезет ее домой, скажет что-нибудь… или спросит… о чем-нибудь, что обозначит неслучайность сегодняшнего вечера…

Но ехали они вовсе не к ее дому. В Питере, где привязка к разводу мостов отслеживается почти автоматически, трасса, по которой ты едешь, отмечается в мозгу тоже как бы сама собой. Мия, разумеется, моментально подавила желание сказать, что едут они не туда. Нет-нет. Инициатива – какой бы она ни была – должна исходить от мужчины. Особенно – этого мужчины. Из того, что Мия о нем знала, следовал однозначный вывод: он все решения принимает исключительно сам. Это превосходно. Ее дело – мягко, осторожно, незаметно направлять его в нужную сторону. Ключевое слово – незаметно! Ошибиться нельзя. Как на минном поле. Если заметит хоть тень попытки им манипулировать – не простит.

Ничего, она справится. Ах, они едут «не туда»? Вероятно, Ален решил повторить «ту» ночь в какой-нибудь гостинице. Ну что же, не подарок, но для начала и так неплохо.

Через несколько минут Мия заметила за окном здание родного филфака и слегка улыбнулась: это показалось ей хорошей приметой. А вскоре машина остановилась.

Ничего похожего на гостиницу тут не наблюдалось. В основном их окружали довольно унылые – «достоевские» – дома. Поблескивали огни двух небольших кафе – с одной и другой стороны улицы. Светился прямоугольник череды витринных окон с именем сетевого супермаркета чуть выше.

Ален, странно улыбаясь, подал ей руку:

– Прошу!

Выложенная вертикальными планками дверь мало чем отличалась от миллиона других подъездных дверей.

Внутри было чисто – действительно как в гостинице. Ну да, в Питере немало мини-отелей: люди выкупают один-два этажа, расселяют коммуналки и устраивают на их месте пять-десять номеров.

Она сосредоточилась, сохраняя на лице равнодушную улыбку.

Второй этаж.

Третий.

Четвертый…

– Прошу! – повторил Ален, делая рукой приглашающий жест – чуть вправо и вперед. Не очень понимая, Мия слегка толкнула оказавшуюся прямо перед глазами дверь. Та послушно распахнулась – видимо, ее специально не заперли.

За дверью светилась приветливым желтым светом небольшая прихожая. Дальше, справа, виднелась кухня, слева – что-то среднее между спальней и кабинетом.

– Тебе отсюда будет удобнее на занятия добираться, – равнодушным голосом сообщил Ален.

– Ален? Что это… что… – Мия не притворялась, она и впрямь находилась в растерянности.

– Ну я же сказал, – его явно забавляло ее замешательство, – что тебе отсюда будет удобнее добираться до универа. Тут рядом.

– Но…

– Тебе не нравится?

– Нет, что ты! Но…

– Девочка, – Ален уже откровенно ухмылялся, – ты уж выбери что-нибудь: либо «нравится», либо «но». И то и другое одновременно не получится…

– Но я… ты…

– Угу, – подталкивая Мию внутрь, он шлепнул ее по горячей под тонким прохладным шелком попке.

* * *

Осень в этом году выдалась долгой. Но Мию в кои-то веки не тяготили ни нудные дожди, ни серая слякоть, ни висящий в воздухе туман. Она просто их не замечала.

И вот – снег. Светлый, прозрачный – как обещание. Не начало чего-то нового – не надо, не надо ей этого, а – умиротворенное «да» уже существующему.

Она стояла у окна, повернув голову так, чтобы щека касалась стекла. Так был виден «карман» у торца дома. Небольшой, да попросту совсем маленький, в нем помещалось не больше двух машин. Но обычно – в последнее время – одна. Ее «матильда».

Мие и самой это казалось немного странным, но куда больше оплаченной за год вперед квартирки ее радовала подаренная Аленом машинка. Именно «машинка», а не «машина». Такая, о какой когда-то мечталось! Маленькая, миленькая, выкрашенная под бронзу, совершенно чудесная! Недорогая – да какая разница! Машинка именовалась «Дэу Матиз», и Мия сразу же окрестила ее «матильдой». «Кто мо-ожет сравниться с матильдой мое-ей», – распевала она, стоя утром под упоительными струями душа. В их хрущевке сантехника работала так-сяк. Бачок шумел (спасибо, что хотя бы не протекал), кнопка время от времени западала, и ее приходилось выковыривать, поддевая ногтем, иначе вода не набиралась. Последним, кто что-то чинил в той квартире, был Миин отец – веселый румын Григор. Отчим – казалось бы, ему-то все это на один чих, он же сантехник-водопроводчик – предпочитал брезгливо морщиться, мол, гнилья ему и на работе хватает. А напора нормального, говорил он, не будет, потому что трубы все старые, их менять надо, а где денег столько взять? Лейка душа лежала на смесителе. Предназначенный для нее настенный держатель разболтался и вылетел, чтобы принимать душ стоя, нужно было держать эту самую лейку рукой. Рука, ясное дело, от неудобного положения тут же затекала, из лейки вместо положенного «дождика» текло что-то не слишком вразумительное, какое уж тут удовольствие.

В этой квартире работало все: и трубы, и сантехника, и кухонное оборудование – Мия даже кое-какие кулинарные эксперименты проводила. Оказалось, что готовить – это не «фу, нудятина», а весьма увлекательное занятие. Особенно когда есть причина стараться.

Это все было приятно. Очень. Но только «матильда» вызывала абсолютно незамутненную, чуть ли не детскую радость. Мия сама себе напоминала линдгреновского Малыша, который годами выпрашивал у родителей собаку (Карлсон – это все-таки не совсем то) и получил вдруг своего Бимбо! Каждый день она просыпалась, улыбаясь. И хмурый, как всегда в Питере, декабрь ничуть не портил настроения. А тут еще и снег появился – город стал чистый, все линии словно выпрыгнули из плоской серой гравюры, обрели плоть, объем, задышали, засветились. И не хотелось думать, что завтра это белое сияние опять помрачнеет, пожухнет, ведь уже послезавтра, очень может быть, небеса опять даруют снежное чудо!

На дисплее