Сталин и Военно-Морской Флот в 1946-1953 годах - Владимир Виленович Шигин

наркому. Предварительное решение носило необъективный характер, ибо во главе этих управлений стояли армейские товарищи, которые, прежде всего, отвечали за сухопутные силы. Тоже происходило и в Генеральном штабе, где решались почти все вопросы по личному составу и распределению материальных ценностей. Бывший нарком ВМФ вошел в новый Наркомат Вооруженных Сил не органически, а как подвесок, на который все косо смотрели, стремясь урезать наши флотские потребности.

Если к этому еще добавить, что в 1946-1947 годах Сталин был только формальным наркомом Вооруженных Сил, а фактически все дела вершил Булганин, имевший явное пристрастие к сухопутным силам и который не мог подняться на объективную точку зрения, то сложившаяся ситуация станет еще более ясной. В январе 1947 года я был переведен на другую работу. И если раньше можно было говорить, что я являюсь тормозом в новой организации, то теперь представилась полная возможность наладить организацию и установить взаимоотношения так, как ему нравилось. Я же только со стороны наблюдал за этой организацией и, к сожалению, убеждался в том, что, кроме принижения роли и значения флота в системе Вооруженных Сил, ничего нового не происходило. С горечью я узнавал, как стремительно урезаются все наши заявки на деньги, корабли и технику и как сокращаются даже те кредиты, которые уже были утверждены».

И в данном случае все аргументы Н.Г. Кузнецова не вызывают никаких сомнений. Да, новая реформа внесла определенную неразбериху в вертикали и горизонтали служебных взаимоотношений. Многое, что еще вчера ГМШ решал легко и просто, теперь надо было протаскивать через не слишком дружеские армейские инстанции. В тоже время было очевидно, что сложившаяся ситуация временная. Что касается Главнокомандующего ВМС, то от него в данном случае требовались мудрость, дипломатичность и умение выстраивать отношения даже с теми, кто тебе лично не симпатичен. Это у Наркома был только один начальник - Сталин, у Главкома ВМС их было гораздо больше.

Следует признать, что помимо личных обид Н.Г. Кузнецова, понижение статуса самым серьезным образом сказалось на решении финансовых вопросов. Именно отстранения от самостоятельного решения финансовых вопросов, судя по мемуарам, и было наиболее болезненно воспринято Н.Г. Кузнецовым. Если раньше у Наркомата ВМФ была собственная строка бюджета в Госплане СССР, на которую никто никогда не мог покуситься, то теперь ВМС получали лишь долю от финансового «пирога» министерства Вооруженных Сил, т. е. то, что выделил министр и ни копейкой больше. При этом министр мог. В зависимости от ситуации, перенаправлять финансовые потоки от ВМС Особенно это касалось реализации планов кораблестроительной программы. Если раньше Н.Г. Кузнецов мог на равных общаться и решать вопросы с Наркомом судостроительной промышленности, а в случае серьезных разногласий жаловаться на него Сталину, то теперь он должен был записываться на прием к министру судостроения и ждать вызова в приемной, да и то, если этот визит одобрит свой министр. О жалобах на промышленность Сталину также пришлось сразу забыть, так как жаловаться отныне Кузнецов мог только своему непосредственному начальнику - министру Вооруженных Сил. На практике фактически добавились сразу две инстанции - министр Вооруженных Сил, а также утвержденный заместитель начальника Генерального штаба по ВМС в адмиральском звании.

Мы уже говорили выше, что с самого начала Сталин учил и воспитывал своего любимца работать только по строго определенной схеме. Схема была проста: Кузнецов напрямую решал все важные вопросы напрямую со Сталиным. Только Сталин определял размер финансирования ВМФ и проекты будущих кораблей, состав флотов и ближайших помощников Наркома. Надо отдать должное Кузнецову - в данной схеме взаимоотношений он достаточно быстро освоился и неплохо справлялся со своими обязанностями. Но в 1946 году схема была резко изменена. Теперь вместо личного общения со Сталиным, Главкому ВМС надо было самому «пробивать» решение многих вопросов, «вырывать» у армейцев объемы финансирования, искать лоббистов, вступать в некие негласные союзы и группировки, идти на компромиссы, как с промышленностью, так и с теми же армейцами. Это были совершенно другие правила игры, которых Кузнецов не знал. Очутившись без личной поддержки Сталина, без личного доступа к вождю, он совершенно растерялся, не понимая, по его собственному выражению, как «варится кухня». То, что для других военных чиновников давным-давно являлось азами их повседневной деятельности, было для Кузнецова просто дико. Он рвался в Сталину -его не пускали, он. по старинке, пытался говорить с партнерами языком ультиматума - от него отшатывались. В результате он терял единомышленников и никакие дела не решались. Трудно сказать, понимал ли Сталин ситуацию, в которую попал Кузнецов. Если понимал, то почему-то не помог. Если не понимал, значит переоценил психологические возможности своего подчиненного.

Следует сказать, что, когда в 1951 году Кузнецов вернулся к руководству ВМФ, в ранге полноправного министра, у него сразу же все пошло хорошо. Кузнецов вернулся в старую, хорошо ему знакомую систему, где ему все было ясно и понятно. Но как только в 1956 году его снова понизили до уровня Главкома ВМФ, он во второй раз оказался не в состоянии перестроится на более сложную и зависимую систему подчиненности. Таким образом, Кузнецов дважды доказывал, что является прекрасным руководителем в одном случае и никудышным во втором. Вины его в том нет. Если кто и виноват, то это именно Сталин, который настолько крепко вбил в него алгоритм первой системы, что перестроится на вторую Кузнецов уже не смог. Впрочем, думаю, что в такую ситуацию Кузнецов попал не один. Многие молодые сталинские наркомы, как и он, так же не смогли перестроиться с жесткой системы подчиненности лично Сталину, на обычные должностные взаимоотношения.

Позволю себе еще одно небольшое дополнение. На мой взгляд, именно это психологическое бессилие исполнять обязанности Главкома ВМС (ВМФ) и стали одной из причин крайне раздраженного тона его посмертных мемуаров в отношении Сталина. Кузнецов был обижен не столько на свои разжалования и снятия, он был обижен, прежде всего, на то, что учитель, обучив его жить и работать по одним правилам, затем неожиданно поменяв их, заставил его жить и работать по другим. При этом, на этот раз уже ничему неуча и не объясняя. Но это всего лишь мои предположения.

Когда говорят о снятии Н.Г. Кузнецова, почему-то не умалчивают, что одновременно с ним, Сталин снял с должности и его главного оппонента - министра судостроения И.И. Носенко. Если посмотреть биографии Н.Г. Кузнецова и И.И. Носенко, то они схожи, как близнецы - почти ровесники, боевая молодость, получение фундаментального образования и последующее профессиональное становление, а затем одновременный стремительный взлет на наркомовские должности. Это, конечно же, было