Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Вместе с тем, в отчете ЦРК отмечалось, что при огромном числе вопросов, ставившихся перед различными органами ЦК, члены Оргбюро и Секретариата не имели реальной возможности вникать в существо этих вопросов и вынуждены были полагаться на предложения, вносившиеся соответствующими отделами. В связи с этим предусматривалось сделать так, чтобы важнейшие отделы ЦК возглавлялись членами ЦК партии. Эта мера, как мыслилось, должна была повысить роль отделов и авторитетность предлагаемых ими проектов решений по тем или иным вопросам.

С точки же зрения самого Сталина подобная мера была несомненно в его интересах. Поскольку он лично и непосредственно направлял работу всех отделов, заведующие отделами находились в его прямом подчинении и несли ответственность прежде всего перед ним. Побудительной причиной такого рода предложения служило стремление поставить какие-то преграды на пути роста и укрепления бюрократизма. В отчете ЦРК прямо говорилось, что в противном случае «в настоящей своей постановке партийный центр будет развиваться в сторону партийного бюрократизма, когда важнейшие вопросы фактически решаются лицами, не избранными съездом и перед ним не ответственными»[978].

Следует подчеркнуть, что уже в то время в некоторых партийных кругах явственно обозначились опасения роста бюрократизации партийного, да и не только партийного, аппарата. Дальновидные люди понимали, что таит в себе подобная практика. Серьезные опасения на этот счет на съезде высказал один из ближайших сторонников Троцкого Е.А. Преображенский. Вот что он сказал на XII съезде партии по данному вопросу: «В заключение два слова относительно доклада т. Сталина. Доклад т. Сталина был чрезвычайно содержательным, — я бы сказал, что это был очень умный доклад. Но докладчик, по-моему, не коснулся одного вопроса, имеющего опасную сторону. Дело идет о следующем. Вы, товарищи, должны знать, что у нас приблизительно 30% всех секретарей наших губкомов являются секретарями, как это принято выражаться, «рекомендованными» Центральным Комитетом. Я очень боюсь, товарищи, что если так дело пойдет дальше, и практика «рекомендаций» превратится в систему, то у нас может получиться то, что есть в некоторых организациях: товарищи, которые прибыли на места и которые не встречают достаточной поддержки, — часто совершенно неосновательно не встречают поддержки, в результате группируют вокруг себя некоторых товарищей, которые расходятся с местными, и в результате у нас получается государство в государстве. Я не знаю, насколько этот процесс далеко шагнул. Но есть несколько организаций, в которых это имелось. Я думаю, право Центрального Комитета на переброску, на усиление некоторых организаций, на раскассирование тех, которые на важнейших участках, чрезвычайно важных и опасных, теряют работоспособность, бесспорно, но вводить в систему то, что является исключением, что должно быть результатом крайней необходимости и что партии политически опасно, ни в каком случае не следовало бы»[979].

Но все эти опасения были лишь первыми, причем еще довольно мягкими попытками, указать на зловещую опасность, которую таит в себе бюрократизация. И как одно из ее важнейших проявлений — начавшаяся широко внедряться практика подмены принципа выборности назначенчеством. Без всякого преувеличения можно сказать, что Сталин, хотя и не был автором этого древнего как мир порядка вещей, то, несомненно, являлся не просто мастером, а непревзойденным гроссмейстером такого рода административных приемов.

Опыт работы Сталина на посту Генерального секретаря был чрезвычайно ценным подспорьем в предстоявшей борьбе за власть, которая обретала все более зримые и явственные очертания. Он был готов к этой борьбе, как говорится, во всеоружии. В его политической биографии намечался новый этап, открывавший потенциальную перспективу стать преемником Ленина в партии, а значит — и в государстве.

В середине 90-х годов прошлого столетия увидели свет довольно объемистые воспоминания Л. Кагановича — в 20-е годы одного из ближайших помощников Сталина по работе в Секретариате. От них можно было ожидать многого. Однако, к сожалению, они производят впечатление банального пересказа общеизвестных фактов. Почти ничего нового в освещение проблем той эпохи они не вносят. Хотя Л. Каганович, может быть, больше, чем кто-либо другой, мог пролить свет на многие загадочные страницы истории тех дней. Трудно сказать, почему один из ближайших на протяжении целых десятилетий соратников Сталина избрал именно такой путь — вместо освещения интереснейших событий в партии и стране, все что он мог внести свой весомый вклад, он пошел по торному пути повторения или пересказа опубликованных партийных решений и материалов. Но, как говорится, каждому — свое.

И тем не менее, стоит привести общую оценку работы Сталина на посту генсека, даваемую в воспоминаниях Л. Кагановича: «Естественно, что сразу же после XI съезда Секретариат, Оргбюро ЦК занялись перестройкой самого содержания и организационных форм работы ЦК и местных партийных организаций, если можно так выразиться, усовершенствованием, наладкой инструмента руководства. Секретариат ЦК непосредственно повседневно занимался этим делом. Должен сказать, что я был вначале удивлен и особо удовлетворен тем, что Сталин не ограничивался общими указаниями, а скрупулезно вникал в конкретную разработку решений, давал свои добавления и изменения во вносимые отделами, комиссиями ЦК проекты перестройки аппарата местных организаций и их работы. Сталин поднимал этот вопрос на принципиальную высоту, подчеркивая, что есть немало людей, недооценивающих значение аппарата в руководстве, не говоря уже о меньшевиствующих, анархиствующих и иных оппозиционных группах в партии, которые доходят до нелепого антипартийного требования ликвидации или такого ослабления партийного аппарата, которое привело бы к подрыву силы партии, ее идейно-большевистского организационного руководства всеми органами диктатуры пролетариата и срыву осуществления генеральных Ленинских задач победы над капиталистическими элементами и построения социализма»[980].

В качестве своеобразного заключительного аккорда приведу отрывок из рассказа Л. Кагановича писателю Ф. Чуеву с идиллическим описанием поведения Сталина в первые годы его работы на посту Генерального секретаря. Этот рассказ Л. Кагановича по стилю и духу резко контрастирует с его же суконными воспоминаниями:

«Для меня, например, самым приятным, ну, таким любовным периодом отношений был период моей работы с 1922-го по 1925-й годы. В этот период я у него часто бывал, часто захаживал. Он занимался организаторской работой очень усиленно. Я был его рукой, так сказать, это описано у меня в воспоминаниях очень подробно.

Это был период, когда мы работали сначала на Воздвиженке, а потом переехали на Старую площадь, засиживались до двенадцати, до полпервого, до часу, потом идем пешком в Кремль по Ильинке. Иду я, Молотов, Куйбышев, еще кто-то. Идем по улице, помню, зимой, он в шапке-ушанке, уши трепались… Хохочем, смеемся, что-то он говорит, мы говорим, шутки бросаем друг другу, — так сказать, вольница. Посмотрели бы со стороны, сказали: что это за компания? Охраны почти не было. Совсем мало было. Ну, один-два человека шли, все. Даже охраны мало было. Этот период такой был. Веселый период жизни. И Сталин был в хорошем настроении. Мы засиживались иногда в застолье…»[981].

Известно, что Сталин был отменным любителем застолий, хотя, вопреки распространяемым басням, и не отличался склонностью к пьянству. Часто во время застолий возникали и решались важные партийные и государственные проблемы. В тот период, когда Сталин вознесся на пост Генерального секретаря, очевидно, ему было не до застолий. Перед ним лежало политическое поле, усыпанное неизвестными сюрпризами и всякого рода неожиданными подвохами. И это поле ему предстояло пересечь. Он, вне всякого сомнения, сознавал, что его новый пост не служит безусловной гарантией будущего политического триумфа, а является всего лишь одной из предпосылок, которые надо было еще реализовать.

Глава 11

БОРЬБА ЗА ПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ ЛЕНИНА

1. Характер отношений между Лениным и Сталиным

Прежде чем непосредственно перейти к одной из самых драматических и вместе с тем самых судьбоносных страниц в политической биографии Сталина, хочу кратко пояснить, какое содержание я вкладываю в само понятие «борьба за политическое наследие Ленина» Это понятие следует толковать не в узком, не в буквальном, а в самом широком смысле. Оно включает в себя борьбу Сталина и его соперников за то, чтобы стать преемником Ленина на посту вождя партии и руководителя Советского государства. Однако одним этим оно не исчерпывается. В более широком контексте оно далеко выходит за рамки только личной борьбы за овладение высшей властью в партии и стране. Личные мотивы, личные амбиции и претензии, бесспорно, играли значительную роль в событиях, связанных с болезнью Ленина и ожесточеннейшей схваткой, развернувшейся чуть ли не у постели умиравшего вождя.