Благословение на геноцид. Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколах сионских мудрецов» - Норман Кон

Альфред Розенберг в своем памфлете «Чума в России» утверждал, что Ратенау и ему подобные «уже давно созрели для тюрьмы и виселицы». Граф Ревентлов и ранее сокрушался, что этот человек все еще жив и невредим. Эта его статья была перепечатана многими газетами за две недели до убийства министра.

Ратенау неоднократно угрожали, но он отказывался от охраны полиции. Утром 24 июня 1922 года, когда, как обычно, Ратенау ехал в автомобиле в министерство, он был убит. Его убийцами оказались молодые люди, принадлежавшие к различным крайне правым группировкам, таким, как «Дойч фолькишер шутц» и «Трутцбунд», «Морская бригада Эрхарда»; некоторые из них принимали участие в первой попытке свергнуть республику во время путча Каппа в 1920 году. Все они были членами организации «Консул», которая, как и молодая нацистская партия, имела свою штаб-квартиру в Мюнхене. Эта организация занималась терроризмом, а припев «Пристрелите Вальтера Ратенау, проклятую Богом еврейскую свинью» представляет собой типичный образчик того, что они распевали на улицах.

Воображение убийц было целиком поглощено «Протоколами» и теми материалами, которые накапливались вокруг них. Об этом вполне откровенно говорил на предварительном следствии главный организатор преступления Вилли Гюнтер. На вопрос о причине убийства Ратенау он ответил, что, по мнению Людендорфа, он был тем самым человеком в Германии, которому было известно точное число представителей тайного еврейского правительства, развязавших войну. Та же картина была и на суде в Лейпциге, когда допрашивали шофера машины, из которой был застрелен Ратенау (из двух стрелявших один был убит полицейским, а другой сам застрелился, чтобы не попасть в руки правосудия).[82]

Вот каким образом Эрнст Течов описывает замысел заговора, одним из организаторов которого был убитый Эрвин Керн:

«Керн сказал, что он намерен убить министра Ратенау. А я должен помочь ему, хочу я этого или нет. В противном случае он обойдется и без меня. Он привел различные доводы, которые, по его мнению, имели решающее значение, хотя я не разделял его точку зрения. Он сказал… что Ратенау находился в тесной связи с большевистской Россией и выдал свою сестру за коммуниста Радека.

Наконец, он сказал, что Ратенау сам признался и хвастался тем, что он является одним из трехсот сионских мудрецов, цель которых поставить весь мир под еврейский контроль, как уже было проделано в большевистской России, где сначала все фабрики, заводы и т. д. сделали общественной собственностью, затем по предложению и приказам еврея Ленина был получен из-за границы еврейский капитал, с помощью которого эти фабрики вновь были пущены в ход, и таким образом вся собственность русского народа попала в руки евреев…

*Председатель суда*: Вы утверждаете, что Ратенау имел тесные связи с большевиком Радеком и что даже выдал замуж за него свою сестру?

*Течов*: Должно быть, это так. Я не знаю.

*Председатель*: Насколько мне известно, у Ратенау есть только одна сестра, которая замужем за доктором Андрее и живет в Берлине.

*Течов*: Я не знаю.

*Председатель*: Каким же образом крупный промышленник мог завязать отношения с коммунистом Радеком? Вам это кажется правдоподобным?

*Течов*: Нет, это просто догадка, которую Керн преподносил как факт. Так что мне пришлось принять ее именно так.

*Председатель*: Продолжим. Вы утверждаете, что Ратенау признался, будто бы сам является одним из трехсот сионских мудрецов. Но триста сионских мудрецов — персонажи памфлета. Вы его читали?

*Течов*: Да».[83]

Накануне суда одному из обвиняемых, Вилли Гюнтеру, была прислана в тюрьму плитка отравленного шоколада. Общественный обвинитель в специальном заявлении по этому поводу так объяснял причину «подарка»: «Те, кто стоит за убийцей министра иностранных дел, были бы изобличены показаниями, которые мог дать на процессе Гюнтер».[84]

Насколько можно отождествлять этих людей с молодой неонацистской партией, остается неизвестным, но мы знаем, что Геббельс писал Течову, когда тот отбывал свой срок наказания на каторге:

«…Лагерь националистов встанет за Вас без всяких колебаний. Это также демонстрирует различие между истинными националистами и «буржуазными» патриотами, которые поддерживают человека, если ему ничто не угрожает и он чист перед законом, охраняющим буржуазную собственность…» И еще: «Я хочу пожать Вам руку — это является внутренней потребностью, и, так как мне не дозволено публично признать Ваш подвиг, я хочу солидаризироваться с Вами как Ваш товарищ, как немец, как молодой человек и сознательный активист, который верит в возрождение Германии вопреки всему».[85]

Конечно, убийство Ратенау как одного из «сионских мудрецов» предвещало наступление той безумной эры, когда «Протоколы» будут провозглашены правительством великого европейского народа истиной в последней инстанции. Некоторые слова, произнесенные судьей в заключительной речи, многие во всей полноте осознали лишь позже, но в 1922 году не поняли их:

«За спиной убийц и их сообщников стоит главный виновник безответственный фанатический антисемитизм, обнаруживший подлинное лицо, искаженное ненавистью, антисемитизм, который бесчестит еврея как такового, независимо от его личности, с помощью клеветы, образчиком которой является вульгарная фальшивка «Протоколы сионских мудрецов»; антисемитизм, который пробуждает в незрелых и смятенных умах инстинкты убийц. Пусть жертвенная смерть Ратенау, который слишком хорошо знал, каким опасностям подвергал себя, занимая этот пост, пусть та глубокая озабоченность безрассудным и бессовестным подстрекательством, проявившимся на этом суде… послужат очищению атмосферы, воцарившейся в Германии, и пусть ведут Германию, охваченную ныне нравственной болезнью, погрязшую в моральном варварстве, к ее исцелению».[86]

Это убийство действительно в течение некоторого времени стало как бы некой очистительной жертвой. Был принят специальный закон о защите республики, и в соответствии с его уложениями различные темные личности из мира журналистики подвергались судебному преследованию за утверждения, что Ратенау был «сионским мудрецом». «Оборонительный и наступательный альянс» был поставлен вне закона. Людендорф испугался, и в статье, опубликованной в лондонской газете, обвинил в преступлении коммунистов. Мюллер фон Хаузен со своей стороны предпринял сначала попытку оправдать убийство, повторяя свою историю с бордюром, но вскоре, когда мать Ратенау привлекла его к суду, замолчал. Затем, начиная с 1924 года, обстановка в Германии начала меняться столь коренным образом, что даже самый ярый фанатик вряд ли мог бы сказать какой, собственно, вред причинили Германии «сионские мудрецы». Были проведены переговоры об установлении новых, более умеренных контрибуций, союзные войска покинули Немецкую территорию, и в 1926 году Германия единогласно была принята в Лигу Нации. В результате волна правого экстремизма спала по всей стране. Это было неблагоприятное время для «Протоколов», но продолжалось оно недолго.

Глава V

Немецкий расизм, Гитлер и «Протоколы Сионских мудрецов»

Когда на суде над Течовым судья говорил о «жертвенной смерти», он был ближе к истине, чем сам предполагал. Ратенау не просто был убит как один из «сионских мудрецов», а якобы принесен в качестве человеческой жертвы богу-солнцу древнегерманской религии. Время убийства было точно рассчитано: оно совпало с летним солнцестоянием. Когда новость была обнародована, молодые немцы уже собирались на вершинах холмов, чтобы одновременно отметить поворотный пункт года и крушение того, кто являлся символом тьмы.[87]

«Протоколы» поистине приобрели иное значение, когда вошли в мировоззрение, известное как народничество (фёлькиш), или «немецкая идеология». Истоки этого мировоззрения — которое, по существу, являлось псевдорелигией — восходят к наполеоновским войнам. Германия не была первой страной, в которой начало развиваться национальное самосознание в результате чужеземного нашествия; при этом вторгнувшаяся держава явилась олицетворением современности, поборником свободы, либерализма и рационализма. Вполне естественно, что были отвергнуты все ценности захватчиков и утверждалось противоположное, поэтому немецкий национализм с самого начала тяготел к прошлому и вдохновлялся ненавистью ко всему современному. Парадоксальная установка не только сохранилась, но и окрепла, когда экономическое развитие внезапно швырнуло Германию в современный мир. В то самое время, когда она начала превращаться в индустриальную державу, в страну фабрик и заводов, технологии и бюрократии, немцы продолжали мечтать об архаичном мире германских крестьян, связанных между собой кровными узами «естественной», «органической» общины.