Ворчуны спять влипли! - Филип Арда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Лучик и Ворчуны впервые оказались в поместье Великаннов, Мими ещё служила там чистильщиком обуви, а Клумбис работал садовником. Но когда лорда Великанна посадили в тюрьму, его жена леди Великанн отпустила слуг. Клумбис был просто на седьмом небе от счастья, что ему больше не придётся сажать цветы, подрезать кусты или проращивать семена. Он терпеть не мог садоводство. Он мечтал быть изобретателем. И действительно изобрёл поразительные вещи. Напримёр, затычку для ванны и галстук. Дверной звонок и велосипед. Надувных дельфинов и подставку под яйцо. Сухую смесь для торта и карамельный пудинг. Но все, абсолютно все его изобретения роднило одно: их уже кто-то успел придумать. Поэтому он расстался с мечтой стать профессиональным изобретателем, покинул поместье Великаннов (а большинство бывших слуг, кроме дворецкого Нектарина, так и остались там жить) и стал ходить в вечернюю школу, ЧТОБЫ СТАТЬ АДВОКАТОМ.
И ему это понравилось. По вечерам Клумбис учился на адвоката, а днём выполнял всякие адвокатские домашние задания. И обнаружил, что у него очень даже неплохо выходит. В итоге бывший садовник начал учиться по УЮП, ускоренной юридической программе, — иными словами, должен был стать адвокатом очень, очень быстро. И ему как раз предстояло проверить, хорош он или плох. Ворчуны должны были стать его первыми подзащитными на его первом слушании в суде!
— Кто я такой? — переспросил Клумбис у удивлённого полицейского. — Я — Клумбис, адвокат, предоставленный судом.
— А кто тогда в изоляторе? — строго спросил полицейский.
— Тоже адвокат, — сказал мистер Ворчун. — У нас их два. В чём проблема?
— Вот именно! — подтвердил Клумбис, который не имел ни малейшего понятия о том, что происходит, однако наслаждался моментом. — Будьте так любезны, оставьте нас с подзащитными наедине.
— Вот только запишу ваше имя, сэр, — сказал полицейский. Он записал имя Клумбиса, а потом сдержал слово и вышел из коридора, закрыв за собой дверь.
— Замечательно! — воскликнул Клумбис. — Давайте же приступим к делу!
Лучик никогда не видел его таким счастливым.
— Не тратьте время, — сказал мистер Ворчун. — В чём бы меня ни обвиняли, я совершенно невиновен. Я только и сделал, что привёз мать миссис Ворчуньи на ярмарку — вот и всё. Остальное…
— Каша! — подсказала миссис Ворчунья.
— Остальное — никакая не каша, ты, комок пыли!
— Гарпун!
— Песочница!
— Градусник!
— Остальное — полная чушь. Я не совершил ни одного из тех преступлений, в которых меня обвиняют.
— Моя работа — сделать так, чтобы вы не сгнили в тюрьме! — провозгласил Клумбис, пододвинул к себе стул и уселся напротив камеры.
— Вам разве не нужно время на подготовку к суду? — полюбопытствовал Лучик.
— Завтра будет не суд, — сказал Клумбис, вытаскивая из портфеля бежевую папку, набитую бумагами. — Завтра пройдёт слушание по делу, на котором будет решаться, нужно ли вообще вас судить — обоих и по отдельности. — Он закрыл портфель, положил его себе на колени, словно поднос, и водрузил сверху толстую папку. — Иначе говоря, может случиться так, что с вас снимут все обвинения — и никакого суда не будет.
— Или? — спросил Лучик.
— Или же они решат, что суд состоится. В таком случае мы условимся о его дате, и потом вас освободят на время, — проговорил Клумбис с лёгкой и неожиданной неуверенностью.
— Или? — спросил Лучик. Опять.
— Или же они решат, что суд состоится, но все обвиняемые или кто-то из них должен будет сидеть в тюрьме до… собственно, до суда, — сообщил Клумбис. — Всё зависит от того, что завтра случится там, наверху, — сказал он и многозначительно показал на потолок камеры, он же — пол зала суда.
— Как вы думаете, как всё пройдёт? — спросил Лучик сквозь решётку.
— Не волнуйся! — успокоил его Клумбис. — Ведь за дело берусь я!
Возможно, Лучика эти слова и успокоили бы, не успей он заметить, что же написано на листках из впечатляюще толстой бежевой папки, лежащей на портфеле, который, в свою очередь, лежал у Клумбиса на коленях.
Ничего.
Страницы были совершенно пусты.
Глава тринадцатая
Тишина в зале суда!
Утром перед слушанием по делу Ворчунов зал суда был набит до отказа. Леди Ля-Ля Великанн ухитрилась впихнуть в свою машину всех своих попутчиков: Нектарина, бывшего дворецкого, который теперь заправлял делами её таверны под названием «Резвая свинка», Агнес, бывшую кухарку и горничную, её мужа Джека-умельца (также известного как Умелец Джек), который раньше чинил всё в поместье, и свинку Малинку.
Машина была крошечной. Нектарин сел на переднее сиденье, рядом с леди Великанн, и изо всех сил старался сохранить прямую, степенную осанку, насколько это вообще возможно, когда колени у тебя прижаты к подбородку. А прижать их пришлось, вероятно, потому, что кресло Нектарина было максимально выдвинуто вперёд, чтобы сзади было побольше места.
Позади него сидели Агнес и Джек, а между ними — свинка Малинка. Из-за того что крыша автомобиля была невысокой и покатой, Джек смог в нём уместиться, только высунув голову и локоть в окошко. Агнес сложилась, как могла, словно оригами. Малинке досталось больше всего места, и вид у неё был такой счастливый, какой только может быть у свинки, теснящейся в машине с четырьмя людьми.
Леди Великанн припарковала машину на одном из немногих свободных мест, оставшихся перед зданием суда. Пассажиры высыпали из салона и принялись разминать ноги, крутить головами, потягиваться и наклоняться — словом, всеми силами пытались оживить затёкшие конечности.
Шея Джека-умельца издала пугающее «ЩЁЛК!», и голова вновь склонилась набок. Джек так и пошёл к зданию.
Казалось, он по-прежнему высовывает голову из машины, только на этот раз — из невидимой. Нектарин вёз свинку Малинку в коляске.
Войдя в зал суда, группа леди Великанн поспешила к местам для публики — они располагались рядами (почти как в театре), и с них было удобно наблюдать за процессом. У входа висела табличка, на которой чёрным по белому было написано:
Именно поэтому леди Ля-Ля Великанн нарумянила свинке Малинке щёчки, накрасила её помадой, надела на неё тесноватое платье в цветочек и соломенную шляпу. Именно поэтому Нектарин вёз свинку в большой старомодной коляске.
— Доброе утро,
