Новочеркасск. Кровавый полдень - Татьяна Бочарова

Тогда же были созданы и в городе, и в области комиссии по событиям 1962 г. В конце-концов решили, что это дело историков, и отнесли работу на счет Музея истории донского казачества, куда и предложили приносить различные материалы. Помнится искреннее негодование Петра Сиуды по этому поводу: Половина из 19 человек (членов комиссии. — Т. Б.) была агрессивно-реакционной. Горком и редакция газеты отказали в публикации материалов. Я вышел из комиссии. Она оказалась недееспособной и вскоре фактически свернула свою деятельность. В массе новочеркассцы не поверили ни обращению властей, ни комиссии. Слишком мало пришли с информацией.

Увы, дело, по моему мнению, не только в доверии той или иной комиссии. За последующие годы работы по этой теме стало очевидным особое отношение новочеркассцев к этой не зарубцовывающейся ране. И не только из страха или недоверия люди не хотят говорить об этом. Просто все, так или иначе, оказались участниками той драмы. Те, кто в азарте правдоискательства пошел на площадь, и те, кто случайно оказался там. Те, кто был призван по партийно-комсомольской разнарядке для обеспечения правопорядка, и те, кто впоследствии был привлечен к участию в показательных процессах и, спасая себя, свидетельствовал против вчерашнего товарища. Груз памяти несут и те, кто ни в чем не участвовал, но знал и слышал все и, зараженный фальшивой пропагандой, усвоил, что: «Бунтовщики — хулиганы», либо, в лучшем случае, застыл в беспомощном молчаливом сочувствии. Поэтому именно в Новочеркасске приходилось постоянно наталкиваться на стену нежелания даже говорить об этом, что резко контрастировало с ускоренившимся мнением по стране: «Люди пошли за правдой, а их расстреляли!».

Позиция настороженной отстраненности проявлялась и в нежелании многих участвовать в расследовании этого дела. Поныне в сознании людей словно существует табу, не исчез и простой человеческий страх. Мимо смерти и ее следов хочется пройти с закрытыми глазами. Особо остро этот «новочеркасский синдром» почувствовался в августе 1991 г. Но об этом — чуть позже.

Полная надежд весна 90-го принесла и печальную весть. На улице Свободы в рабочем поселке города ранним утром 5 мая был найден избитый, умирающий Петр Сиуда. Вскоре в больнице он скончался. Следы крови на одежде, пропавший портфель-«дипломат» с документами и другие факты позволили жене и близким заявить, что это было политическое убийство. Схоронили Петра Петровича под анархистскими флагами на взгорье Яновского кладбища, на могиле поклялись продолжить его дело.

СУД ПАМЯТИВторое июня — печальная дата,Баллада о смерти» жестокий романс,Простите солдата, стрелявшего в брата,Клеймите тиранов, отдавших приказ.Закрытая тема, открытая ранаИ жертв не воротишь, молись не молисьНо молит старушка у «бога»-тиранаВернуть ее сыну убогую жизнь.Умеют пророки предсказывать сроки,Грядущих свершений, великих побед.Здесь все для народа — тюрьма и «свобода»С надеждой и верой на «волчий билет»Геральдика буден — лопата и бубенВ порыве едином, мы все, как одинА символы правды — серпы и кувалдыОставим потомкам в обломках руинБлагие прогнозы и новые слезы:Цхинвали, Тбилиси, Баку, Сумгаит…Простим ли солдата, стрелявшего в брата?Осудим ли тех, кто за ними стоит?

ПЕРВЫЙ МИТИНГ

2 июня 1990 г. снова была суббота. И мы пришли на площадь.

Незадолго до этого наша активная «ДемРоссия» делегировала меня в состав оргкомитета по проведению первого митинга, посвященного памяти погибших 2 июня 1962 г. Новочеркасским культурным центром была выпущена листовка.

28 лет назад в нашем городе произошли трагические события, явившиеся результатом грубого попрания всех норм человеческой морали и законности. Вместо политического решения возникших вопросов, вместо открытого и честного разговора с народом была применена вооруженная сила. Наш нравственный долг — восстановить всю правду тех событий, воздать должное погибшим и живым, чтобы не повторилось кровавое злодеяние.

Новое время — перестройка и развивающаяся гласность — приподнимают завесу над Новочеркасской трагедией. В городе создана и работает комиссия по расследованию этих событий. Эти вопросы освещаются в печати, рассматриваются на самом высоком уровне. 2 июня 1990 года в Новочеркасске в память о трагедии 1962 года состоится траурная церемония, организуемая городским Советом народных депутатов. Начнется она в 11 часов на площади перед зданием горсовета и закончится церковным ритуалом в Соборе. В ней примут участие представители советских и партийных органов, участники и свидетели тех событий, члены комиссии «Новочеркасск-62», представители информационных органов, неформальных объединений и духовенства.

Предполагается принятие резолюции митинга и Об ращения к президенту СССР, Верховным Советам СССР РСФСР по вопросам должного расследования дела и принятия соответствующих решений.

СОГРАЖДАНЕ! БУДЕМ МУЖЕСТВЕННЫ,

ОТДАДИМ ДОЛЖНОЕ ПОГИБШИМ И ЖИВЫМ.

НАШЕ УЧАСТИЕ В ТРАУРНОЙ ЦЕРЕМОНИИ ПРОДЕМОНСТРИРУЕТ НАШУ ВОЛЮ И НАШЕ СТРЕМЛЕНИЕ К СОЗДАНИЮ ПРАВОВОГО ОБЩЕСТВА НА ОСНОВАХ ВЫСОКОЙ МОРАЛИ.

ТРАГЕДИЯ НЕ ДОЛЖНА БОЛЬШЕ ПОВТОРИТЬСЯ!

Председатель горсовета Сергей Шаповалов предложил мне вести митинг. Запомнилась напряженная атмосфера на площади в этот день. Мы стояли на высокой сцене напротив Дворца. Стояли» как распятые, будто под прицелом автомата. Эту атмосферу создавали незнакомые, крепко сбитые парни, окружавшие небольшую группу собравшихся на митинг. Координатор Донского народного фронта из Ростова-на-Дону Ф. X. Хасбиуллин задавал тон, сурово осуждая преступное злодеяние, тихо плакали матери погибших, несмело расположились около деревьев сквера те, кто стоял на этой площади в такой же июньский день 62-го.

Тогда, в первой резолюции митинга, звучали наши слова-заклятья: «Это не должно повториться! Требуем расследования и наказания преступников!». Эти требования, обращения родственников погибших, репрессированных, широкая поддержка прессы и общественности нашли свои отклики. В апреле 1990 г. была назначена прокурорская проверка обстоятельств применения оружия и гибели людей. Проводил ее по заданию Генеральной прокуратуры РФ военный прокурор полковник юстиции Александр Третецкий. За полтора года работы оп исследовал тома приговоров по делам осужденных, изучил немногочисленные архивные документы, ознакомился с доселе секретными и закрытыми данными, допросил многих свидетелей и участников тех событий. Это было первое официальное прикосновение представителя власти к «убийственной» информации. Полковник Третецкий именем закона и силой убеждения аннулировал «смертельные» расписки, которые 28 лет печатью страха сковывали уста исполнителей. В июне 62-го у исполнителей было взято 82 подобных расписки.

Расписка

Я, милиционер Каменского ГОМ, даю настоящую расписку в том, что я обязуюсь выполнить правительственное задание и выполнение его хранить, как государственную тайну.

Если я нарушу эту настоящую подписку, то буду привлечен к высшей мере наказания расстрелу в 16 часов 30 минут (время зачеркнуто — Т. Б,) 4 июня 1962 года.

Как рассказывал Александр Васильевич Третецкий, когда он вышел на бывшего работника Каменск-Шахтинского горотдела милиции Петра Громенко, хоронившего в 1962 г. 8 трупов на цыганском кладбище в п. Тарасовекий, тот сказал ему: «Я Вас 28 лет ждал…».

Под тяжелой ношей воспоминаний жили многие, задействованные в той кровавой драме. Иные же пытались исказить картину произошедшего. И сейчас еще приходится сталкиваться с разными заблуждениями относительно того или иного факта трагедии. Правда и вымысел смешались, порой искренне…

Расследование полковника А. В. Третецкого стало базой для последующих розыскных мероприятий, и обозначенные им места захоронений оказались, в целом, верными.

Отдавая дань перестроечным процессам, состоящая из больших начальников областная комиссия решила привести в порядок и как-то обозначить могилы, что и было поручено руководителям на местах. Тарасовский поселковый совет постарался: поставили ограду на могиле и отлили доску с фамилиями погибших. Но правду указать постеснялись. Написали: «Здесь похоронены новочеркассцы, погибшие в 1962 г. в результате несчастного случая».