Я тебя съем - Лана Морриган

Мне хочется биться лбом о приборную панель. Что он творит?! Какая нормальная девушка сядет к незнакомцу в машину, тем более к нему. Он видел себя со стороны? Выше Алины на полторы головы, в темной одежде, да с таким лицом только украшать сводку криминальных новостей.

– Мы знакомы? – Аля пятится, в глазах не просто отголоски страха, их наполняет паника.

– Еще нет. – Отец нависает, подавляя ростом, спохватывается и изображает вымученную улыбку.

Неудивительно, что по рассказам мамы, при первой встрече и дальнейшем знакомстве, она боялась отца до дури. Достаточно посмотреть на его действия сейчас.

– Я никуда с вами не поеду, – Алина отвечает громко, явно привлекая внимание. Надеется на помощь парней из скорой, больше ей сейчас ждать помощи не от кого: во дворе пятиэтажки пусто.

Отец дает короткую отмашку рукой, неотложка трогается, а с лица Али сходят последние краски.

– Что вам нужно? – спрашивает она. Еще секунда, и она расплачется.

– Молчи! – произношу я, зная, что отец услышит, но послушает ли.

Я преодолеваю разделяющее нас расстояние за пару секунд.

– Спасибо за помощь, отец, – проговариваю с нажимом. – Подождешь в машине? – Он раздумывает. – Не нужно этого делать, – произношу одними губами, раскачивая отрицательно головой. – Только не так. – Закрываю Алину собой.

– Что происходит? – женский голос расходится по телу мелкими мурашками. – Куда увезли Балабаева? С ним будет все хорошо?

«Балабаев, значит, – отмечаю для себя. – Виктор Балабаев».

– Ему окажут помощь, – отвечает отец. – Он не будет испытывать недостатка во внимании специалистов.

Обычно таким тоном сообщают о скоропостижной кончине родственника.

– Неотложка отвезет в первую городскую, – я стараюсь исправить ситуацию, – если сомневаешься, уточни минут через тридцать в приемном покое. – Я поворачиваюсь к Але лицом. – Номер дать?

– Не нужно, найду сама. Это твой отец? – Она провожает его взглядом, замечая невдалеке припаркованный автомобиль. – Так решаются проблемы в твоем мире, Ник? – Аля пугается своего вопроса, отводит взгляд.

– Ты сейчас не понимаешь, о чем говоришь.

Я не хочу уточнять, что именно она подразумевает под своим вопросом. Все и так очевидно: в ее глазах психованный мажор только что решил проблему, позвонив не менее неадекватному папаше.

Аля не считает нужным прощаться. Скрывается в подъезде, ее шаги поспешны, словно она ожидает погони.

Я возвращаюсь к автомобилю и занимаю водительское сиденье.

– Не смей больше решать за меня и мою пару. Я не хочу с ней поступать так, как ты поступил с матерью.

Отец сохраняет молчание, смотрит прямо перед собой, в лобовое стекло. Где же его наставления, как правильно жить? Где фирменный взгляд, полный снисхождения? Уголок его губ дергается, и салон автомобиля наполняет раскатистый хохот, чем окончательно выводит меня из себя.

– Что смешного?! – огрызаюсь я.

– Ничего, сын. – Он продолжает улыбаться. – Посмотрим, что ты скажешь через неделю или две, когда тебя будет скручивать от желания быть рядом со своей парой. Даже не касаться, а просто дышать одним воздухом. Твоя жизнь превратится в постоянную слежку. Ты потеряешь сон, в красках представляя все, что может случиться с твоей женщиной, пока тебя нет рядом.

– Ты не понимаешь, она…

– А девочка тебя не подпустит в ближайшее время, – продолжает отец. – В лучшем случае при встрече будет делать вид, что вы не знакомы. А ты ежеминутно станешь гадать, с кем она. Чем занимается. Не разговаривает ли в этот момент с бывшим, возможно, жалеет, пока ты изображаешь благородство.

– С ним будут работать? Будет корректировка воспоминаний? – уточняю я.

– Да. Но не надейся, что Константин перекроит как удобно тебе. Подкорректирует, чтобы в дальнейшем не было проблем. Нельзя каждому мудаку вправить мозги и сделать из него нормального человека. – Это, наверное, самый теплый и долгий разговор с отцом за последние пару лет. – Я рад за тебя. Искренне рад. Тебе не хватало ответственности в этой жизни, и теперь она есть. Тебе придется отвечать не только за себя, но и за нее – за свою пару. Это поможет мозгам встать на место.

Кажется, я поторопился делать выводы: душевного разговора не выйдет.

– Больше похоже на то, что ты рад избавиться от головной боли в виде меня, – отвечаю я, трогаясь с места.

– Сейчас ты говоришь глупость, Ник. Мне повезло встретить твою мать, повезло с тобой и Крисом. А наши непростые отношения – норма. Ты вырос, у тебя появилось свое мнение и свой взгляд на жизнь. А еще ты упрям, – твердо закончил родительскую речь.

Глава 12

Алина

Захлопнув дверь и закрыв оба замка, не разуваясь, я подбежала к кухонному окну и тут же отпрянула. Внедорожник показался из своего укрытия и медленно крался в сторону выезда.

– Тише, – я дала установку разогнавшемуся сердцу. Присела на табурет, облизала пересохшие губы. Осмотрелась. – Балабаев, ты свинья, – произнесла, собирая картофельные очистки со стола.

Я заняла себя механическими действиями, отказываясь обдумывать последние несколько часов жизни. Запрещала воскрешать в памяти – ставила блок. Руки тщательно очищали чугунную сковороду, оставшуюся от старых хозяев квартиры. Запах подгоревшей пищи и моющего средства осел горьковатым привкусом на языке, провоцируя кашель. Я протираю стол, раскладываю вымытую посуду по местам, а взгляд то и дело возвращается к телефону, оставленному на подоконнике. Я не могу быть одна. Я не хочу быть одна. Нарастающий гул в голове сведет меня с ума.

– Привет, Алин, – радостный голос подруги действует неправильно. Вместо ожидаемой легкости тоска и боль накатывают с новой силой.

– Привет. Саш. Помнишь, ты говорила, что вы зайдете ко мне на днях? – Отчего-то стыдно сказать прямо: «Я не справляюсь, мне нужна ваша помощь». Меня медленно прижимает многотонной плитой боли, выжимая последние капли выдержки.

– Аль, ты что, плачешь? Что-то случилось?

– Случилось, – я произношу срывающимся голосом.

– Ты льешь слезы из-за того красавчика с пляжа или Балабаева?

– Да.

– Информативно, – голос подруги сбивается, она шумно выдыхает. – Жди, сейчас Аньке позвоню, будем минут через тридцать.