Фарт - Б. Седов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что правильно? То, что я пришла, или то, что я хочу достать из холодильника пиво?
– И то и другое.
Знахарь потряс головой, но от этого в ней хищно зашевелились какие-то остроконечные обломки, и он понял, что поступил опрометчиво.
– Пора завязывать, – сказал он и сразу же поступил наоборот, торопливо схватив бутылку пива, которую протянула ему Рита.
Налив себе пива в стакан, она посмотрела на то, как Знахарь, вздрагивая и обливая себя, жадно глотает пиво прямо из бутылки.
– У тебя в роду алкоголиков не было? – спросила Рита.
– Не-а… Я – первый.
– А детей у тебя нет?
– Не знаю, вроде бы нет.
– Ну, значит, ты же и последний.
– Спасибо тебе, добрая женщина, я знал, что у тебя всегда найдется для меня ласковое слово. Да благословит тебя Аллах.
Рита невесело усмехнулась.
– Я была в полиции и все узнала.
Знахарь поставил пустую бутылку на пол, икнул, и, закурив, откинулся на спинку дивана.
– Рассказывай, – потребовал он, но не очень твердо.
Рита вздохнула и сказала:
– А нечего рассказывать. Он поперся к своей мулатке, а там у нее братья. Слово за слово, дал кому-то из них в рыло, началась драка, они увидели, что не справятся с ним, тогда один из братьев вытащил пушку и… Ну, в общем, что тут рассказывать, все и так ясно. Я заплатила десять тысяч похоронному агенту, он все организует и позвонит. Конец рассказа.
– Мало десяти, – с трудом сказал Знахарь.
Язык во рту чувствовал себя, как сдохшая позавчера рыбина, – неподвижная, шершавая лепеха, покрытая слизью дурного цвета и запаха…
– Что? Что ты сказал? – не поняла Рита.
– Десятки мало, – повторил Знахарь, – хороший гроб десятку стоит, а Костю надо ж еще… – он замолчал, подыскивая слова, – в порядок привести. Ну, сделать так, как все было…
Знахарь медленно помотал головой и, встав, подошел к холодильнику.
Открыв его, он повернулся к Рите и сказал:
– Жалко, меня там не было.
– А что бы ты сделал? Эти латиносы – как чеченцы. Злобные и трусливые. Убивают, не думая, а прижмешь, целуют ноги. Грохнули бы там тебя до кучи, невзирая на всю твою крутизну, да и все. Они же по-русски не понимают, и все твои грозные и убедительные речи просвистели бы у них между ушей, как ветер. Бесполезно.
Знахарь открыл пиво и сел на диван, глядя на Риту.
– А еще я виделась с Наринским.
– Так… – недовольно пробурчал Знахарь, – ну давай тогда рассказывай дальше. Продолжим вечер удовольствий.
– Я, между прочим, есть хочу, – сказала Рита и пошла в кухню.
Знахарь хмуро посмотрел ей вслед и, подобрав с пола пульт от телевизора, нажал на кнопку.
С кухни донесся голос Риты:
– Не боишься включать?
– Нет, не боюсь, – с вызовом ответил Знахарь, – наших там никого больше нет, а если покажут, как торговцы героином вышибли мозги твоему Наринскому, то лично я ничего не имею против.
– Дурак! – был ему ответ.
Знахарь хмыкнул и, глядя на экран, поднес к губам бутылку.
Через несколько минут из кухни вышла Рита, неся перед собой блюдо, накрытое высокой сверкающей крышкой. Поставив его на стол, она сняла крышку и сказала:
– Вот это самое я приготовила вчера, да только не получилось веселого ужина…
– Да уж, – согласился Знахарь, – и что это?
– Ну, оно уже холодное, конечно, а вообще это филе омара в соусе из дуриана и киви, и еще тут креветочные хвосты.
Знахарь с подозрением понюхал то, что лежало на подносе, и сказал:
– Киви – слышал. А что это за дуриан такой?
– Это, темный ты человек, такой ужасно вкусный экзотический плод, который покрыт шипами с палец, а пахнет, как десяток дохлых кошек в яме деревенского сортира.
– И ты хочешь меня этим накормить?
– Тот, кто хоть однажды попробует дуриан, в следующий раз, почуя его запах, бросится в ту сторону, перескакивая через заборы и пробивая стены.
– Ты уверена, что именно в ту сторону, а не в другую?
– Уверена. А тут, между прочим, он уже обработанный, так и продавался, специально для слабонервных, так что от того запаха ничего не осталось. Ты же вчера, когда я готовила, ничего не почувствовал?
– Ну, ничего, – неохотно признался Знахарь, продолжая рассматривать угощение, как свидетель на опознании трупа в морге.
– Вот и не выступай. Попробуй лучше.
Знахарь осторожно взял двумя пальцами кусок омара, стараясь, чтобы на нем было как можно меньше соуса и, зажмурившись, отправил его в рот. Жевнув пару раз, он удивленно открыл глаза и невнятно спросил:
– Как, ты говоришь, он называется?
– Ду-ри-ан, – по складам ответила Рита.
– Угу, – промычал Знахарь, пережевывая деликатес и протягивая руку за следующим куском.
– Вилку возьми, ты, уркаган блохастый! – возмутилась Рита, и Знахарь опасливо отдернул руку, зная, что она может ударить его чем попало.
– На! – Рита протянула ему тяжелую серебряную вилку с затейливым литьем на сабельной рукояти, и он, засучив рукава, набросился на еду.
– Оголодал, касатик, – окая, пропела Рита и, сев в кресло, присоединилась к Знахарю.
Некоторое время в комнате звучали только лязганье столовых приборов да негромкая музыка из телевизора. На экране аккуратно причесанный Стинг пел грустную песню о том, что русские тоже любят детей.
Через полчаса большое банкетное блюдо было совершенно пустым, а по обе стороны от стола можно было наблюдать две человеческие фигуры с заметно увеличившимися животами. Мужская фигура раскинулась на диване, а женская – в кресле. Некоторое время они не шевелились, потом мужчина с трудом приподнялся и, закурив сигарету, упал обратно на диван.
– А ничего этот твой дуремар, – слабым голосом сказал он.
– Дуриан, деревня… Да это только соус такой, а вообще там омары были и креветки, – ответила женщина, не открывая глаз.
– Вот я и говорю – ничего этот омар был… дуриановый…
– Сам ты дуриановый, – сказала женщина и медленно открыла посоловевшие от еды глаза.
Сев прямо, она посмотрела на Знахаря и сказала:
– Ну что, будешь слушать про Наринского?
– Давай, – тихо ответил Знахарь, – только негромко.
Рита усмехнулась.
– Могу и негромко. В общем – тебя решено пока что оставить в живых.
– Ну, спасибо, благодетели, а то я уж думал, что вы меня из Бутырки вытащили да сюда привезли, чтобы мочкануть при первой возможности, – сказал Знахарь и, тоже открыв глаза, сел.
– А ты, между прочим, зря иронизируешь. Разговор шел именно в таком ключе. Но, на твое счастье, появилась новая информация, и получается, что твои мафиозные интересы снова стали сильно совпадать с нашими. Поэтому ты получаешь прежнюю свободу действий, с той только разницей, что теперь ты знаешь, что за твоей спиной имеется незаметная, но мощная поддержка.
– И что это за информация такая?
– А она такова, что должна прийтись сильно не по вкусу Знахарю, королю русской мафии в Америке. У тебя, Костик, большие проблемы образовались.
– Где именно?
– Здесь, в Калифорнии. Так что никуда особенно тащиться не надо.
– И что за проблемы?
Рита вытащила сигарету из пачки и, прикурив, сказала:
– Эти проблемы – латинос. Те самые мексы и пуэрториканцы, на которых напоролся наш Костя. Они представляют здесь колумбийский кокаин. И то, что объединившаяся русская мафия стала силой, с которой теперь приходится считаться, сильно им не нравится. В хоккей, фигурное катание и бокс они не лезут, а вот проституция, игорный бизнес и наркотики их оч-чень интересуют.
Знахарь посмотрел на Риту и усмехнулся:
– И все-то ты знаешь!
– Не все, но очень много. Во всяком случае, я знаю все про твои приключения на просторной и гостеприимной американской земле. Продолжаю. Хотя, собственно, продолжать уже нечего. Короче – будет настоящая война. Это точно. А главный у них – некто Хуан Гарсия.
Знахарь почесал бровь и, хмыкнув, сказал:
– Хорошо, что не Антонио Бандерас.
Про Хуана Гарсию Знахарь, конечно, слышал, а его местного ставленника, сеньора Кордову, даже видел однажды, проезжая по улице Франклина мимо его двухэтажного особняка в колониальном стиле. Немолодой уже мужчина с лицом постаревшего героя мексиканского телесериала сидел на открытой террасе перед домом и задумчиво пил кофе. Это был квартал, где жили латиносы среднего достатка, поэтому Знахарь не обратил на него особого внимания, но Костя сказал, это Альфонсо Кордова, и Знахарь обернулся. Наркоделец не оставлял впечатления крутого и опасного человека – обычный немолодой латинос, которого проще представить среди зарослей сахарного тростника или на банановой плантации, чем с автоматом Калашникова в руках во главе барбудос и герильеро…
Ну и что, подумал Знахарь, Альфонсо как Альфонсо, сидит кофе пьет. По жизни мы не пересекаемся, дел общих не имеем, так что пусть сидит, пусть пьет…
Однако повернулось все иначе…
Глава 5
Крестный отец