Поражающий фактор. Те, кто выжил - Михаил Гвор

Глаза у девчонки по пять копеек, слова льются нескончаемым потоком. Пережидаю секунд несколько, после чего негромко командую:

— Отставить! Сержант Потапова, доложить, как положено!

Машка вытягивается удивленно. Молчит секунд пятнадцать.

— Я не сержант!

— Теперь сержант! Докладывайте!

Девчонка вся вспыхивает:

— При движении ниже кишлака был обнаружен противник в количестве семи человек, произведший нападение на литовскую группу. В ходе столкновения противник полностью уничтожен, в том числе двое пленных в процессе допроса. Потерь с нашей стороны не имеется! У литовцев убито три человека, пятеро изнасилованы. Захвачено транспортное средство типа УАЗ с пулеметной установкой и стрелковое оружие. Лишние единицы оружия в количестве двух автоматов и освобожденные гражданские доставлены согласно приказанию майора Потапова! Докладывала сержант Потапова!

— Вольно! Молодец, девочка.

Машка всхлипывает и падает мне на грудь:

— Дядя Витя, они их насиловали! Так страшно!..

Плачь девочка, плачь. От этого легчает. У меня потому и жилетка такая мягкая и пушистая, чтобы в нее плакать удобнее было. Глажу ее по голове, а сам уже включил рацию.

— Алаудин — Лагерю.

— Здесь Алаудин.

— Руфина Григорьевна! Срочно ко мне: медиков с полным комплектом чего может потребоваться изнасилованным бабам. Ваську Коробова из москвичей, Иру. И кого-нибудь из литовок, пусть подруг успокаивают. Как поняли, прием.

— Всё поняла. Что там от наших? Прием.

— Вооружились по дороге и отправились кишлак чистить. Не нервничайте, они профессионалы, справятся... СК.

— Сейчас все придут. СК.

Профессионалы хреновы! Всемером на банду! Вернуться живыми — выпорю! Не посмотрю, что лбы здоровые!!!

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады Владимир Пчелинцев (Шмель)

Трупов оказалась не так уж много. То ли у страха действительно, глаза очень велики, то ли подвела дурацкая, но неистребимая, привычка переоценивать противника. Оказалось, что бандитов приехало всего-то человек шестьдесят, а не под пару сотен жлобов, как сперва показалось Пчелинцеву. На изрытом асфальте остались лежать почти все. «При двухстах орудиях на километр фронта — о противнике не докладывают!» вспомнилась вдруг старая, времен Великой Отечественной, поговорка. И сейчас сработала. Пару убитых, чуть ли не лопатами соскребали с асфальта. Удачно стояли, очевидно. Ну и близкий разрыв гранаты дополнил...

Отдельно, возле входа в КПП, положили троих своих убитых. Осторожно укладывали, боясь словно, ребят потревожить. Старлей Побережник и два срочника. Офицер поймал пулю под срез каски. А по пацанам «удачно» прошлась очередь уже убитого «быка», в агонии намертво зажавшего спуск...

Пчелинцев постоял над ними минуту, зажав в руке сдернутый берет. Стоял, потому что так положено. Никому ведь не скажешь, что на душе полнейшее безразличие, начинающее становиться привычным. Во вторник погибли миллиарды. Разные люди. Хорошие и плохие. И никакие тоже погибали. А в пятницу погибло трое хороших ребят и полсотни зверей. И только невидимый бухгалтер перекидывает костяшки старых счетов жизнь... смерть... жизнь... смерть...

Урусов осторожно тронул за локоть. — Командир, хорош грузиться. Мы ведь действительно победили.

— Что? А? — Вскинулся Пчелинцев.

— Победили, говорю. — Задумчиво повторил Урусов. Недалеко от них вдруг что-то громко щелкнуло в обгоревшем остове «Паджеро». Снова повалил густой дым. Все, кто рядом был, дружно попадали. Кое-кто начал отползать подальше, пачкаясь в крови. Хоть и жаркое солнце, но все высушить не успело.

— А у Васи — с дымком. Как у настоящего шахида. — Протянул Урусов. И посмотрел на часы. — Глебыч, мы уже минут пять лежим. Если жахнуть должно было — уже бы сработало. И закидало нас обжаренным фаршем.

— Слушай, а ты всегда такой отмороженный? — Отряхнул камуфляж комбат. — Как не погляжу — все под горячего финского парня косишь.

— Только когда холодно. Или жарко. Глебыч, тут такое дело. Пленные есть. Восемь человеко-единиц.

— Поспрошать хочешь?

— Имеется мало-мало такое желание.

— Ну так в чем проблема-то? Тащи в сторонку и спрашивай. Заодно пару моментов уточнить надо.

— Каких именно? — Урусов теребил провисший пистолетный ремешок, ведущий из разгрузки к рукоятке АПСа.

— Да так, — почесал заросший щетиной подбородок майор. — Странно это все при здравом рассуждении. Слишком глупый наезд был. Таких, с придурью, еще в девяностые свои же перестреляли да повзрывали.

— Могли прикинуть, что нас всех накрыло. И что вы тут с Поберегой — одни?

— Ты сам-то, в это веришь? — Слегка ударил Урусова по плечу комбат. Седьмой скептически ухмыльнулся. — Вот именно, — продолжил Пчелинцев. — И я не верю. Не бывает так. И твоя сверхзадача — узнать как можно больше. Справишься?

Урусов только хмыкнул, но ничего не сказал.

— Вот и замечательно, герр шарфюрер! Чего стоим?

— Тут такое дело... — Замялся старший сержант. — Глебыч, если не жалко, прибереги для меня джип вон тот!

— Ты про «Тигра» говоришь? Кошке?

Армейский джип, неведомыми путями попавший в руки криминала стоял на самом выезде, и почти не пострадал. Не считать же серьезным уроном строчку попаданий, прошедших ровной линией через левый борт?

— Ну да, под карабин как раз.

— Вот я своей сумочку под туфли подбирал, а ты Кошке — машину под ружжо. Странные вы, ей-богу!

— Зависть — плохое чувство, товарищ майор! — подмигнул Урусов. — И это, спичек коробок дай.

— Зачем? Огонь нужен?

— Неа, — отмахнулся Урусов. — Огонь свой есть. Спички нужны. Нет желания лучинки строгать.

— Лови!

— Бардзо дзенкую, пан ясновельможный! — Присел в карикатурном поклоне Урусов, делая вид, что подметает беретом землю.

— Кыш отсюда, шут хохляцкий! — нахмурился Пчелинцев. — Иди работу работать!

Таджикистан, Фанские горы, озеро Алаудинское Санечка

— Мама! Папа узе плогнал плохих людей? Падем в лагель! Я в лагель хочу! Я там камески оставила...

— Потерпи немножко еще. Ладно?

— Ладно... А куда баба побезала? Тозе плохих людей плогонять?

— Бабушка пошла помочь хорошим людям.

— Падем помозем холосим! Падем, мама! Падем!

Новосибирск, медицинский центр «Врачебная практика» Иван Дмитровский

— Ну, так берите!

Иван задумался. Почему, собственно, и нет? Куда еще вести взвод — совершенно непонятно. От родного батальона внутренних войск, в лучшем случае остались обгоревшие стены. Две тройки уже пробежались по крышам окрестных высоток, и примерную схему разрушений старший лейтенант представлял. Хотя ни на одну из войн Дмитровский не попал, но учили его хорошо. Да он и сам старался, благо дураком не был. И учил, и литературу соответствующую почитывал.

Отвлекся на лирику.

Скоро начнется кругом полнейший кирдык и прочие безобразия. Это сейчас еще большинство окружающих пытается разобраться в происходящем. Разберутся быстро. И начнут грабить, зачастую, не задумываясь о последствиях.

А «медицина» равно «наркотики». И лекарства от всех болезней. Вот и полезут сюда все кому не лень. Сначала разрозненные одиночки, а потом, и организованные команды. Кто-то «удолбиться» напоследок захочет, а кому-то пригрезится, что его тут от «лучевки» смогут спасти. Народ же нынче грамотный, в медицине каждый себя специалистом мнит. А как левая пятка зачесалась — доктор помоги. А доктор не бог. В нынешних условиях обозленный клиент может и с кулаками полезть. И не только с кулаками.

За примерами далеко ходить не надо. Что его сюда привело? Правильно, компашка совершенно приличных с виду людей, ни с того, ни с сего обстрелявшая патруль из автомата. Еще хорошо, что задело только двоих и оба живы. Кто стрелял, почему, теперь и спросить не у кого. Нападавших срубили сразу из нескольких стволов, а документов у них при себе не оказалось.

В общем, охрана Центра намного более полезное дело, чем бесцельное шатание по улицам под видом патрулирования. Здесь люди правильными вещами занимаются.

Для начала разобраться с радиацией. Уточнить наличие в центре дозиметров. Может, отсюда драпать надо со страшной силой...

И еще. В ближайшие дни все оставшиеся в живых ОПГ полезут наружу. И новых возникнет немало. Так что, жди беды, товарищ старший лейтенант. Надо прикидывать возможности обороны, и предполагаемой осады. В центре под сотню больных, да под сотню персонала. В основном — женщины. Персонал, в смысле, женщины. Больные все подряд попадаются. А самый цирк как раз на пересменку выпал... Еды почти совсем нет...

«Рассуждаю, как будто уже согласился, — подумал Иван, — а ведь согласился. Деваться некуда...»