Мифы и легенды эскимосов - Хинрик Ринк

Через некоторое время каждая из сестер родила дочь; но вскоре старшая заметила, что сестра ее сделалась грустна. Однажды, когда им случилось остаться вдвоем, она спросила, почему та все время рыдает и плачет; младшая сестра ответила: муж сказал, что убьет ее, если в следующий раз она опять принесет ему дочь. Старшая сестра посоветовала ей притвориться вполне довольной и сказала: «Мы соберем свою одежду и, как только установится лед, вернемся в свой прежний дом; но они не должны ничего заподозрить». Они сшили себе новую одежду и убрали ее в мешки, которые были у них спрятаны под лодкой на берегу; примерно в то время, когда сестры закончили все приготовления, море покрылось льдом. Охота на тюленей прекратилась; делать мужчинам было нечего, и они стали ходить в гости в большой дом неподалеку, где для развлечения устраивали танцы. Тогда старшая сестра сказала, что им следует убежать, когда мужчины уйдут танцевать; и они принялись ждать удобного случая. Однажды вечером, когда должны были состояться танцы и все остальные женщины ушли смотреть, так что снаружи совсем никого не было видно, сестры приступили к делу. Сначала они походили немного туда и сюда возле дома, укачивая своих малышек.

Чтобы их ни в чем не заподозрили, они надели только короткие штаны. Поначалу за ними увязались маленькие девочки, которые обычно нянчили младенцев, так что сестры не могли уйти сразу же; но потом из большого дома послышалось пение, и девочки, которым песня показалась забавной, убежали слушать. После этого сестры поспешили к лодке, надели теплые штаны и, положив детей в амауты[18], пустились в путь. Сначала они держались берега, но затем вышли на лед и так шли всю ночь напролет. На рассвете сестры спрятались за ледяными глыбами; вскоре они услышали шум подъезжающих саней и увидели, что по их следам движется погоня. Они услышали, что преследователи остановились в том месте, где пропадали следы беглянок, и начали звать их: «Ваши малыши плачут, зовут вас»; но они не покинули своего укрытия и оставались в нем до самого вечера. Затем они снова пустились в путь и двинулись дальше, но в пути их малышки замерзли насмерть; они положили их тельца на снег и оставили.

Через некоторое время сестры добрались до земли и узнали место, где прежде находилась их зимняя стоянка. Они прошли немного дальше, и – вот! – стоит их старый маленький домик, точно такой же, каким они его оставили. Мализе был очень удивлен, когда увидел, что в дом входят его сестры; он сразу же принялся расспрашивать их об Акилинеке и об охоте в тех краях, но не смог заставить хоть что-нибудь рассказать. После возвращения сестер Мализе начал ловить рыбу и охотиться с удвоенной энергией. Когда дни только начали удлиняться, он надел однажды утром куртку для плавания в каяке, вернулся в дом и, войдя, сказал: «Сегодня прекрасный день, чтобы выйти в море на каяке и поохотиться». Услышав это, сестры обернулись к нему и сказали: «Хотя в этой бедной стране и добывать-то почти нечего, нельзя отрицать, что Мализе очень старается прокормить нас; но на Акилинеке все иначе, там и правда есть на кого поохотиться». При этих словах он отложил непромокаемую куртку в сторону и сказал: «Ну хорошо, тогда расскажите мне об этом».

С этого дня сестры начали рассказывать ему все, что он хотел услышать; и даже в ясную погоду он перестал выходить в море. Однажды, когда они в очередной раз рассказывали ему, как много тюленей было на том берегу, он не удержался и сказал: «Все-таки я должен попробовать добраться до Акилинека – весной, когда появляются лысуны[19]. Я обтяну лодку своих женщин тройным слоем тюленьей кожи». При этих словах его жена заплакала, так как была очень робкого нрава; но Мализе только посмеялся над ней. Как только появились тюлени, он добыл их множество – столько, сколько требовалось для исполнения его плана. Лодка получила тройное покрытие; он готов был пуститься в путь и ждал только подходящего момента.

Однажды он встал очень рано, вышел из дома и поднялся на холм посмотреть на погоду. Убедившись, что воздух совершенно спокоен и в нем не чувствуется даже легкого дуновения ветерка, он вернулся назад и вошел в дом, заметив: «День сегодня ясный, и очень тихо; пора нам отправляться на Акилинек». Его жена снова заплакала; но Мализе посмеялся над ее слезами и начал готовиться к отплытию. Когда лодка была готова и загружена, он посадил туда жену, которая по-прежнему рыдала и плакала; они оттолкнулись от берега и сразу же направились в открытое море, на запад. Сестрам пришлось грести одним, поскольку невестка их продолжала сидеть на дне лодки и плакать. Когда наконец она немного успокоилась, Мализе решил еще подразнить ее; он поднялся с места и, всмотревшись назад, заметил: «Кажется, будет буря, там становится совсем темно!» После этих слов она снова горько зарыдала, а он только смеялся, глядя на нее.

В конце концов они окончательно потеряли из виду свой родной берег; но Мализе все казалось, что они продвигаются слишком медленно, и он срезал с лодки внешнюю кожаную оболочку – шкуры слишком сильно пропитались водой. Прежде чем они увидели впереди хоть какую-нибудь землю, он точно так же срезал и вторую оболочку; после этого им пришлось еще немало пройти. Но внезапно Мализе вскочил на ноги и закричал: «Вон там, там я вижу землю, высокий берег!» При этих словах его жена тоже поднялась и храбро взялась за весло. Вскоре они подошли к этой земле, и сестры узнали ту самую бухту, где они высадились в первый раз, и одновременно заметили своих бывших мужей, которые теперь собирались напасть на них. Однако Мализе перед отъездом побывал на могиле какого-то своего родственника и добыл там чулки из меха северного оленя, которые взял с собой в путешествие. Теперь он взял сосуд для питьевой воды, наполнил его и насыпал в воду немного пыли, смешанной с оленьими волосами с чулок; этот сосуд он поставил на соседнюю скалу, мимо которой обязательно должны были пройти их враги. Старший из них, подойдя к скале, взял сосуд и напился – и тутже превратился в оленя; Мализе подстрелил его, и олень скатился в море. Второму повезло не больше; и таким образом Мализе убил и всех их спутников, кроме одного, а оставшемуся в живых сказал: «Я дарю тебе жизнь, чтобы ты и дальше жил как жалкий образец твоего племени».

Некоторое время спустя он вновь покрыл свою лодку тремя слоями тюленьих шкур, наполнил ее бивнями нарвала, матаком (съедобной кожей кита с жиром), лососем и другими ценностями и вновь добрался до прежнего своего дома, где жил после этого в довольстве и достатке до самой смерти.

18. Наваранак, или Явраганак

(Это, очевидно, историческое предание существует в двух отдельных вариантах; оригинальные экземпляры не имеют полного совпадения и не позволяют скомпоновать из двух рассказов один, хотя, очевидно, берут начало из одного и того же источника. По вариантам этой сказки можно проследить, как рассказчики, по обыкновению, всегда привязывают события, о которых идет речь, к своим родным местам. Первый рассказ записан в Северной Гренландии, где роль сказочных обитателей внутренних земель призваны играть представители оленеводческих племен; второй – на Лабрадоре, где, совершенно ясно, в виду имеются местные индейцы. Весьма примечательно, что в Южной Гренландии была записана третья версия этой же легенды, где обитатели внутренних районов – инландеры – идентифицируются с древними скандинавскими поселенцами, которые действительно жили когда-то в этих местах.)

Вначале сухопутные и береговые люди были друзьями. Оленные люди частенько посылали служанку по имени Наваранак к береговым людям за матаком, а в обмен посылали им олений жир. Но через некоторое время служанка устала бегать туда-сюда и решила освободиться от такой работы – поссорить береговых и оленных людей и сделать их врагами. С этой целью она сказала оленным людям, что береговые собираются на них напасть, а береговых людей уверила в том, что оленные готовят набег на них. В конце концов она взбесила оленных людей до такой степени, что они действительно решили напасть на прибрежное селение и выбрали такое время, когда – как им было прекрасно известно – все мужчины были на охоте; сами же они в сопровождении Наваранак обрушились на беспомощных женщин и детей. Некоторые из матерей в испуге поубивали собственных детей, но одна беременная женщина сумела спрятаться внизу под лавкой; когда же оленные люди снова послали Наваранак искать ее, она пообещала служанке все, что у нее было, только бы та не выдала ее. Кое-кому удалось также избежать смерти, укрывшись среди камней, но все остальные были убиты. Когда вернулись мужчины, оставшиеся в живых выбежали им навстречу и рассказали о том, что произошло; мужчины поднялись с берега к домам, увидели всех своих мертвыми и почти отчаялись. Когда пришло время обдирать и разделывать кита, Наваранак не появилась на берегу, как обычно; казалось, она совершенно пропала. Когда же вновь наступило утро, мужчины приготовили побольше стрел и двинулись в глубь тундры мстить оленным людям. По пути они кричали, как было у них в обычае: «Наваранак, иди к нам; у нас есть для тебя матак!» Но никто не появлялся. Они снова прошли какое-то расстояние и снова принялись кричать «Наваранак!» и т. д. На этот раз она откликнулась на зов и подошла к ним. Заметив у них стрелы, она совсем уже было хотела уйти прочь. Они, однако, успокоили ее и сказали, что убегать от них ей незачем. Она отважилась подойти еще ближе – совсем близко, и они спросили у нее, где искать ее соплеменников. Она сказала: «Там, еще дальше в глубине тундры!»; но после этого они привязали ее крепко к веревке и тащили за собой, пока она не умерла. Наконец они добрались до огромного озера, вокруг которого повсюду были разбросаны шатры оленных людей; мстители видели, как люди выходили из них и входили обратно. Они дождались, пока все вошли в шатры, и только после этого напали. С обеих сторон полетели стрелы; но стрелы оленных людей вскоре поредели и закончились, а береговые люди все остались невредимыми. Расправившись с мужчинами, они вошли в шатры, убивая женщин и детей; а удовлетворив таким образом свою месть, вернулись к своим домам.