Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

Он присел на край кровати и ласково погладил жену по руке, лежавшей поверх одеяла.

– Краев ночью отлучался от своей подружки, и та в итоге в этом призналась, а дальше все было уже проще: форварда раскололи на следующем же допросе...– Это я порекомендовала первой допросить девушку! – не утерпела вновь оживившаяся Ирина.

– Она!– кивнул Турецкий. – Охранников тоже малость покатали, пока те не сознались, что резались в карты за своим обеденным столом, откуда вход-выход просматривается плохо, разве что шею вытянешь как гусь...

– Ну а причина-то, причина? – перебила Катя, уже поднимаясь, чтобы сдать смену любящему мужу.

– Денежные махинации, которые проворачивал убитый и он же, с точки зрения Краева, здорово его обидевший... Махинации не совсем такие, как предположила Ирка...

– Как это – не совсем такие?! – Та даже слегка подпрыгнула на своей постели, забыв про сверхтрепетное отношение свое и окружающих к ее животу. – Ты забыл, Шурик? Это же все равно связано с продажей парня какому-то французскому клубу, с реальной суммой сделки... Ты забыл?!

– Конечно нет, ты спятила – прыгать как... как мячик?!

На физиономии ее мужа возникло выражение ужаса, а Ирина Генриховна и Катя дружно рассмеялись.

– Все, ребята, – Екатерина решительно шагнула к дверям, – я пошла, насчет мячиков это уж вы, пожалуйста, без меня... До завтра, подруга! Высплюсь и буду здесь как штык, у меня два дня подряд отгулы, так что ты, Турецкий, можешь спокойно работать на своей общественной ниве. Пока!

Дождавшись, когда Катя закроет за собой дверь палаты, они с нежностью посмотрели друг на друга, потом Александр Борисович наклонился и осторожно коснулся губами губ жены.

– Шурик, – прошептала она виновато, – тебе очень со мной сейчас тяжело, да?

– Ни капельки! – заверил он. – Мне тут даже нравится: и ты рядом, и диванчик удобный...

– Но... Но ведь у тебя, наверное, за время отпуска куча дел скопилась... Да? А теперь еще и нагрузка эта, общественная...

– Куча бумаг, а не дел! – заверил ее он. – Так что общественная нагрузка даже кстати, дает возможность прокатиться лишний раз по городу и вообще сбежать с работы... Как я люблю эту треклятую писанину, ты знаешь. А через час сидения за компьютером максимум меня в сон начинает тянуть!

Ирина рассмеялась:

– Наверное, комп тебя гипнотизирует. Я тут в одной газетенке от скуки прочла, что некоторых монитор правда гипнотизирует, особо чувствительных... Ты ведь у нас особо чувствительный?

– Только когда речь идет о моей любимой жене и дочке...

– Нинуська мне сегодня звонила, у нее все в порядке... Странно, что о ней я беспокоюсь меньше, чем о тебе, Шурик!

– А как психолог ты это не пробовала объяснить? – улыбнулся он. А Ирина задумалась, помолчала сосредоточенно и вдруг просияла:

– Знаю почему! Ой, Шурик, правда знаю... Вот слушай! Значит, так... Беременная женщина собирается рожать, собирается стать матерью... Так?– До сих пор все логично, – ухмыльнулся Александр Борисович.

– Именно! Иными словами – ждет ребенка! А какой женщине хочется воспитывать ребенка без отца?

– Опять верно, никакой!

– И что из этого следует?

– Что?

– Что муж в ее глазах приобретает особую ценность именно в данный период! Согласен?

– Какой же это дурак не согласится быть особо ценным мужем такой красавицы и умницы, как ты?!

Он обнял жену, осторожно прижавшись щекой к ее лицу, отчего она невольно ойкнула:

– Ты колючий! Опять успел обрасти... – И тут же нахмурилась, вспомнив утренний эпизод с зеркальцем.

– Извини... – Турецкий виновато потер свою действительно быстро отраставшую щетину. – Сейчас сбегаю побреюсь, если туалет опять не заперли!

Он глянул на Ирину и, поняв, о чем она подумала, покачал головой:

– Так все хорошо объясняешь, а сама каким-то глупым приметам веришь... Успокойся, Ирка, ничего со мной не случится, еще будешь на моем столетии вспоминать, какой глупышкой была!

Он подмигнул жене и, прихватив лежавшую на ее тумбочке бритву, вышел из палаты.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – сказала ему вслед суеверная Ирина. И с внезапной, неведомо откуда объявившейся тоской уставилась в окно, за которым как-то незаметно сделалось темно.Наступила теплая майская ночь не слишком баловавшей москвичей хорошей погодой поздней весны.

Тишины и спокойствия, в которых они с женой провели этот вечер, хватило ровно до пяти часов утра, когда чутко спавшего на диванчике Турецкого разбудили едва слышные стоны, доносившиеся из-за приоткрытой двери Ирининой палаты... Позднее он не раз и не два мысленно благодарил Бога за то, что в ту ночь по отделению дежурил сам Зоскин, что случалось редко, исключительно в период отпусков, когда врачей не хватало.

Молниеносно вскочив и влетев в палату, Турецкий наткнулся на испуганные, округлившиеся глаза Ирины. Сидя на кровати, она слегка раскачивалась, обхватив руками живот... Моментально оценив ситуацию, Александр Борисович молча развернулся и помчался в ординаторскую, где спокойно почивал доктор – так же как и дежурная сестричка, задремавшая над книжкой на своем посту.

Спустя полтора часа, когда неожиданно начавшиеся схватки удалось остановить и Ирина Генриховна, вымотанная приступом, уснула прямо под капельницей, Семен Львович, мягко взяв Турецкого под руку, повлек его за собой из процедурной, куда тот, несмотря на робкие протесты врача, все-таки просочился. На пороге Турецкий еще раз обернулся и с жалостью посмотрел на осунувшееся, бледное лицо жены, возле которой хлопотала медсестра.– Пойдемте, Александр Борисович, ко мне, – вздохнул Зоскин. – Поверьте, вы тоже выглядите не лучшим образом, рюмочка коньячка вам просто необходима... У меня имеется армянский, пятизвездочный, хорошей выдержки и не на концентрате разведенный... Словом, настоящий! Вместо взятки благодарный муж презентовал... Пойдемте-пойдемте!

– Хотите, чтобы я на работу с запашком заявился? – слабо улыбнулся Турецкий.

– Вам можно, думаю, ваше начальство это понимает!

Коньяк оказался и правда великолепным. Большой знаток этого благородного напитка, Александр Борисович понял это с первого же глотка и от второй порции не отказался.

– Скажите, Семен Львович, – вздохнув, обратился он к доктору, – неужели мы с Ириной так вот и будем жить на бочке с порохом еще три месяца?..

Зоскин ответил не сразу, задумчиво посмотрев на Турецкого, покачал головой:

– Я лично буду счастлив, если вы, а вместе с вами и я, протянем на этой, как вы сказали, «бочке с порохом» еще месяц... Семимесячных младенцев мы выхаживаем с гарантией, правда с помощью кувез...

– С помощью... чего? – растерялся Турецкий.

– Ну это нечто вроде барокамеры для таких крошек, – улыбнулся доктор. – Знаете, у нас тут недавно вообще уникальный случай был...

– Что за случай? – На данном этапе жизни Александра Борисовича остро интересовало все хоть как-то связанное с вынашиванием младенцев: предскажи ему еще год назад кто-нибудь появление у него данной сферы интересов, «важняк», вероятно, в ответ только бы пальцем у виска покрутил...

– Вы мою коллегу и заместителя Галину Викторовну Журкину знаете? – начал доктор.

– Это такая полная, черноглазая, с громким голосом?

– Она... На некоторых производит впечатление бой-бабы и чуть ли не хамки, как раз из-за голоса: стоит Гале появиться на лестничной клетке, как во всех палатах знают: сегодня дежурит Журкина... На самом деле добрейшей души человек!

– А что за история все-таки?

– А история такая... Осенью, где-то, по-моему, уже в конце октября, некий водитель мусоровоза объезжал ближайшие дома, соответственно загружая свою машину мусором и прочими объедками... Все дома тут с мусоропроводами, а его «карета» – выпуска, наверное, года эдак семьдесят пятого, то есть открытая. Процесс выглядит так: подгоняет он свой мусоровоз к месту вывода мусоропровода, открывает камеру и ждет, пока вся дрянь ссыплется в кузов.

– Кажется, я догадываюсь, что именно ему ссыпалось вместе с мусором, – передернуло Турецкого.

– Не сомневаюсь... – мрачно подтвердил доктор. – Говорят, таких историй по Москве и по России, увы, сотни, если не тысячи... Да, Александр Борисович, именно то самое – завернутый в газеты и, как выяснилось, еще живой младенчик... Слава богу, это был последний мусоропровод, который водитель в тот объезд опорожнял. Мужик стоял рядом, внимательно следил, чтобы не перезагрузиться... Ну и углядел сверток... Остановил процесс, поскольку ему почудилось, что из свертка что-то пищит...

– Черт знает что... – пробормотал Александр Борисович, едва сдержавшись, чтобы не выругаться.

– М-да... Ну мамашу, конечно, быстро вычислили, детали мне неизвестны, но дело не в этом. Водитель помимо жилых домов и наши корпуса обслуживал, про роддом знал. И, обнаружив этот, с позволения сказать, сюрприз, кинулся как ошпаренный вместе с мальчонкой – это был мальчик – сюда... Как раз дежурила Галина... Видели бы вы этого младенчика! Семимесячный по всем признакам, но крошечный, дохленький, скорее на кузнечика похож, чем на ребенка... Никто не верил, что нам удастся его выходить, кроме Журкиной.