Лицедеи - Джессика Андерсон

— Хватит. Потом Грета вышла замуж за Грозного Командира, и все наладилось. Так что не стоит больше об этом говорить.

— Нет, потом мама устроилась на другую работу: ходила по домам и предлагала косметику, а потом уже все наладилось…

— Я думал…

— Нет, мне было пять лет, когда мама устроилась на другую работу, я прекрасно помню. Дело пошло так хорошо, что ей стали платить кучу денег, и у нас появилась новая няня, та самая молоденькая испанка, очень милая.

— Ладно, — сказал Тед. — Я ошибся. И хватит об этом.

Сильвию разбудил лунный свет, лившийся с запада, она встала, чтобы спустить жалюзи. Окна выходили на узкий залив, испещренный рваными призрачными тенями высоких домов, стоявших на противоположном берегу. С моста уже не слышался гул мчавшихся машин, залив опустел, внизу под окнами всплескивали волны, разбиваясь о стену из песчаника. Она спустила жалюзи и снова легла на узкую кровать рядом с Гарри. Сильвия лежала на спине, касаясь Гарри плечом и ногой. Она уже засыпала, когда Гарри вдруг проснулся.

— Ты вставала?

— Я спустила жалюзи.

— Который час?

— Не знаю.

— Почему мы разговариваем так спокойно?

— Потому что все еще не верим, что мы вместе.

Часть вторая

1

— Хорошо, что небо наконец посветлело, — сказал Кейт Бертеншоу в телефонную трубку.

— Да, — ответила Грета.

— Дожди очень уж затянулись.

— Да.

— Надеюсь, в такой день, как сегодня, Джек в саду?

— Да. — Грета рисовала пятиконечную звезду.

— Кто еще с вами? Сидди?

— Сидди в саду с Джеком.

— А дочь Джека?

— Сильвия сегодня собирается к Рози на ланч.

— Гори все ясным пламенем, ланч, конечно, важнее.

— Там в самом деле горит?

— В понедельник все будет кончено. Я знаю это из верных источников. Так что приготовьтесь.

— Ничего, они справятся.

Демонстративная незаинтересованность Греты несколько озадачила Бертеншоу.

— Я считал, что лучше вас предупредить.

— Поэтому вы и позвонили?

— Откровенно говоря, нет, основная причина в другом. Видите ли, Грета, нам надо непременно уехать на северное побережье на несколько дней, может быть, даже на неделю.

— Поиграете в гольф.

— Марджори полезно побыть с внуками. Во вторник Джек потребовал, чтобы все было оформлено и подписано на следующий день, — так, и только так. Об этом, разумеется, не могло быть и речи, что я ему и сказал. Но вы, конечно, знаете не хуже меня, как давно наша фирма занимается делами Джека, раньше мой отец, теперь я, поэтому оттягивать оформление до моего возвращения как-то неловко. Так как документы полностью готовы, я подумал, не заскочить ли мне к вам сегодня по дороге на побережье. Марджори может быть свидетелем. Вы меня слушаете? — спросил Кейт Бертеншоу.

Грета начала медленно рисовать еще одну звезду.

— Да. Вы говорили о свидетелях.

— Что вы на это скажете, Грета?

— Вы очень любезны.

— Что еще я могу сделать? Если только вы не передумаете и не попробуете стать официальной поверенной Джека.

— Скажите, Кейт, вы считаете его недееспособным?

— Во вторник он был в хорошей форме, я давно не видел его таким.

— В среду он обыграл Сильвию в шашки.

— Сильвия очень внимательна к отцу.

— На следующей неделе она собирается взять напрокат машину и поездить по стране.

— Прекрасная мысль. Не успеет ему надоесть.

— Вы не знаете ее, Кейт.

— Вы хотите сказать, что перспективы ее не интересуют?

— Она старается не думать о перспективах. Она приветлива с Джеком, но… как с туристом в экскурсионном автобусе.

— Сильвии, однако, придется еще долго обходиться без собственной машины, если она не заинтересуется перспективами.

— К нам она приезжает вместе с Гарри.

— Понимаю. — Кейт Бертеншоу долго молчал. — Конечно, Грета, мы с вами живем в путаном старом мире, — наконец сказал он.

— Конечно, — без тени иронии согласилась Грета.

— В конце концов все может обернуться к лучшему. Но концы эти очень, очень длинные.

— Не говорите об этом, — быстро проговорила Грета.

Кейт Бертеншоу помолчал, потом осторожно спросил:

— Вы, кажется, сказали, что Джек в саду?

Грета заполнила звездами всю страницу и начала быстро рисовать квадраты вокруг каждой звезды.

— Да, да. И Сидди тоже в саду. Это все, Кейт?

— Марджори очень рада, что увидит вас, Грета.

— Да, да. Жду вас сегодня. Приезжайте, когда вам удобно.

Раздались частые гудки, но Грета продолжала прижимать трубку к уху. Наконец она положила трубку на рычаг и снова взялась за квадраты. Когда Гай вышел из-под арки, Грета спросила, не поднимая глаз:

— Что тебе за радость подслушивать мои телефонные разговоры? Ты как… как стервятник. Сколько времени ты там простоял?

— Минут пять. Я вошел через заднее крыльцо. — Гай сел, скрестил ноги. — Ковры все еще в чистке, — с угрозой проговорил он. Грета нагнулась к столу, казалось, ничего, кроме квадратов, для нее не существует. — Я принес веревку для качелей. Могу повесить, если хочешь. — Жалобный тон не произвел на Грету ни малейшего впечатления, она даже не подняла головы. — «Как стервятник», — в голосе Гая послышались мрачные нотки. — Это твои, твои слова.

В ту первую неделю Сильвия беспечно отложила встречу со Стюартом (что ничуть его не задело), но в пятницу поздно утром, когда в квартире Гарри зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала голос брата.

— Сил! Я пытался застать тебя дома. Звонил рано. Звонил поздно. Сегодня позвонил в Уарунгу, попал на Гая, он посоветовал мне поискать тебя у Гарри.

— Я провела здесь почти всю неделю, должна тебе сказать.

— А… — Пауза помогла Стюарту скрыть растерянность. — Ты собираешься завтра к Китчингам?

— Да.

— Рози меня тоже пригласила. Скажи, пожалуйста, с какой стати меня приглашают к Китчингам? Они, наверное, решили продать дом, это единственное, что приходит мне в голову. Ты поедешь с Гарри?

— Гарри не поедет.

— Гай тоже. Он только что мне сказал. Кто же там будет?

— Я. Ты, надеюсь. Гермиона и ее семья.

— Стивен тоже?

— Да, Рози сказала, что Гермиона и Стивен обычно всюду бывают вместе.

— Наверное, наверное, вместе. — В голосе Стюарта послышалось легкое раздражение. — Рози должна бы знать, что в субботу я занят. Она решила, что я привезу тебя и задержусь, если смогу. Но если они продают… Ладно, так я и сделаю: если смогу, задержусь. Ты будешь у себя в двенадцать?

— Да. Покажу тебе жемчуг, подарок папы.

— Мама мне о нем все уши прожужжала. Хочешь, я его оценю?

Сильвия провела рукой по бусам, будто хотела защитить их от опасности: — Нет!

— Ну и прекрасно. Мама в восторге от того ланча с тобой, Сил.

— О боже, ты мне напомнил. Стюарт, я рассказала отцу, что мама не умеет читать и писать.

— С ума сошла! Зачем ты это сделала?

— Надоело говорить о пустяках, надоело врать, и это как-то вырвалось.

— Рехнулась! Последний человек, кому она бы призналась.

— Мне очень жаль.

— Больше ты, надеюсь, никому не сказала?

Сильвия понимала, что Стюарт имеет в виду Гарри:

— Нет.

— Ладно. В субботу в двенадцать.

В субботу Сильвия надела индийское платье, жемчуг и села за письменный стол Гарри. Окна квартиры выходили на небольшую деловитую гавань, где обласканные солнцем маленькие суденышки расступались перед иссиня-черной подводной лодкой, державшей курс на свою базу у противоположного берега, а один из прогулочных катеров, которые Гарри называл «усладой обжор», а Сильвия «усладой кутил», совершал свой первый шумный круг. Сильвия начала писать под аккомпанемент глухих всплесков воды, так как к причалу под окнами подошел паром, потом она услышала, как с грохотом опустили сходни. Второе письмо Холиоукам давалось ей немногим легче первого. Мысли ее витали далеко: «В конце концов я решила провести здесь все три месяца, но не из-за отца. Он очень крепкий старик и, может быть, проживет еще много лет. Я остаюсь из-за Гарри Полглейза, вы встречались с ним в Лондоне. Не хочу писать об этом подробнее, чтобы не разрушить чары, но вам и так все понятно. Сидней, должна вам признаться, смущает и изумляет меня. Боюсь, что я снова начала бунтовать против этого города, как бунтовала перед отъездом, но если мне удастся с собой совладать, я, наверное, полюблю здешний резкий неистовый климат и здешних неизломанных людей. Пока Гарри на работе, я разъезжаю в его машине, так что я видела уже большую часть города и пригородов и поняла, что есть приятные места, есть омерзительные, как везде, но девять десятых Сиднея это новые районы, где жизнь еще не устоялась, все без конца меняется — нет, я не могу рассказать, что предстало перед моими глазами. Легче рассказать о том, что не предстало. Потому что представшее необычайно зыбко. Рядом с девушками в цветастых платьях-балахонах я чувствую себя старомодной, хотя видела в прошлом году в Европе, что долгому царствованию синих джинсов пришел конец. Как бы то ни было, я сдалась и в качестве компромисса купила себе индийское платье. Индия! Отсюда она так соблазнительно близка»…