Журнал «Вокруг Света» №11 за 1989 год - Вокруг Света

Под сенью святого Михаила

Гамбуржцы утверждают, что одна из главных достопримечательностей города — Михаелис-кирхе. Ее силуэт повторяется на сувенирах, фотографиях, во всех посвященных городу альбомах, ее можно увидеть на исторических картинах. Считается, что святой Михаил — один из главных покровителей города и, уж конечно, он — покровитель моряков. Не отнимая лавры у святого Николая, официально опекающего всех странствующих по водам и землям, он оказывает особое внимание ганзейцам. В центральном и боковых приделах кирхи установлено много досок в память пропавших без вести или погибших моряков. Регулярно возносятся молитвы о «плывущих и путешествующих». Морская тематика — один из излюбленных тезисов воскресных проповедей в Михаелис-кирхе.

Мне показалось, что гамбуржцы любят, эту церковь за ее верность городу, за то, что на протяжении почти пяти веков она стойко переносила вместе с Гамбургом все удары судьбы. Первая часовня, освященная в честь архистратига, была построена около 1600 года на городском кладбище. Часовня не справлялась с «конвейером смерти» во время эпидемий, и, спустя шесть лет, была возведена кирха. Сначала маленькая, потом большая, с башней. В 1685 году в ряду четырех других она считалась главной.

Михаелис-кирхе трижды разрушалась: пожар, удар молнии, снова по жар. После третьего бедствия в 1906 году она возводится в нынешнем виде. Новая стотридцатидвухметровая башня заметна издалека. Говорят, что она служила ориентиром для авиации западных союзников во время адских бомбежек Гамбурга в 1943 году, видимо, поэтому и не пострадала. Ни один город на территории нынешней Федеративной Республики Германии авиация западных союзников не утюжила с таким усердием, как Гамбург: 55 тысяч погибших, 63 тысячи раненых, 900 тысяч оставшихся без крова, 250 тысяч разрушенных домов и промышленность уничтоженная наполовину,— таков итог бомбардировок.

У входа в церковь расписание служб соседствует с объявлением для туристов. Для них двери кирхи крыты каждый день с 9.30 до 18 часов вечера. Куплен билет, нужно только решить, как подниматься наверх — пешком или на лифте. 449 старых истертых ступенек из темного камня опоясывают внутри башню. Поднимаясь по ним, не видишь ничего, кроме стен.

Со смотровой площадки на восьми-десятидвухметровой высоте Гамбург открывается по-новому. Взор устремляется к гавани. Широкий рукав Эльбы спокойно огибает остров Вильямсберг. Плавучие краны, словно металлические журавли на высоких ногах, мерно кивают клювами. Полоса набережной, сплетенье улиц с бегущими машинами напоминают отсюда большую детскую игру, запущенную умелой рукой волшебника. Впрочем, так оно и есть. Если с высоты не различить, не угадать номера машины, названия магазинов, надписи вывесок, то имена «волшебников» читаются легко и свободно. Над терминалами порта, над небоскребами и кубами деловых зданий и контор ярко горят их гигантские рекламы.

Хотя число прихожан в последние годы упало, Михаелис-кирхе процветает по-прежнему. А все потому, что она тоже нашла в современном городе свое место как своего рода духовный центр, да и прежние прихожане оказывают ей поддержку.

Большой орган церкви поражает воображение не только своим звучанием, но и видом. Этакая барочная птица, обнимающая зал своими трубчатыми крыльями! Когда два хора — взрослый и детский сливаются со звуками органа в хвале «Наш Михаил», екает сердце и перехватывает дыхание.

Община Михаелис-кирхе содержит приют для престарелых и детский сад. Это довольно прибыльно, тем более, что таких учреждений в городе мало. К услугам верующих, для «особенных случаев», дьякон и две медсестры — своеобразная служба скорой помощи. Есть и молодежные группы, которые работают под руководством священников. Словом, вниманием охвачены все возрасты и разные социальные слои. Сегодня церковь св. Михаила стала престижны храмом.

Однажды мне довелось виде здесь обряд венчания. Огромный зал был пуст, лишь на передних скамьях сидели родственники и знакомые новобрачных. Органист играл торжественный хорал, и священник в черно- белом облачении напутствовал молодых. Было ясно, что свадьба скромна и небогата. Молодые чувствовали себя явно неуютно в огромном холодном зале, боялись смотреть друг на друга, руки их дрожали, и какая-то пожилая женщина с передней скамьи все время подбадривала их. Сзади толпились любопытные, в том числе и я. Наконец, священник заученным широким жестом благословил молодых, и они под музыку Мендельсона пошли к выходу. У дверей ждала старинная карета с опущенной подножкой. Молодая, держась за руку мужа робко ступила на нее. Они уселись, и колеса застучали по каменным мостовым Гамбурга.

Гамбург Л. Стржижовский

Гориллы в тумане

Прошло полгода, пока мои люди не почувствовали себя достаточно уверенными, чтобы самостоятельно выйти в лес выслеживать горилл. Но они предпочитали не отходить от лагеря дальше, чем на час пути. Они еще не ознакомились как следует с местностью и не могли избавиться от страха, что встретятся с дикими животными или браконьерами.

Оказалось, что научить руандийцев искусству выслеживания животных гораздо легче, чем студентов, приезжающих в Карисоке на стажировку. У местных жителей обострены все органы чувств, особенно зрение. Бывало, я намеренно теряла след горилл (истины ради скажу, иногда это происходило ненамеренно) и ждала, когда же идущие за мной парни поймут, что мы сбились с пути. Еще один полезный прием обучения заключался в том, что я незаметно вдавливала костяшки пальцев в сырую землю в направлении, противоположном пути следования горилл. Санвекве оценил бы эту хитрость по достоинству! Обнаружив мои отпечатки, ученики радостно бросались в ошибочном направлении и уверенно шли вперед, пока след не обрывался. Этот прием оказался лучшим способом научить работать со сложными следами на траве и особенно на каменистых склонах, где один инородный отпечаток может нарушить общую картину.

На самом деле выслеживать горилл в густых зарослях очень просто. Ветки, как правило, оказываются согнутыми в направлении их движения, на тропах четко видны отпечатки костяшек пальцев и кучки помета. Это довольно увлекательное занятие, хотя временами, когда след становится едва заметным, мои ребята считали, что у четвероногих преследуемых вдруг вырастали крылья. Такое чувство чаще всего возникало при попытке догнать одинокую серебристую гориллу или когда следы горилл смешивались со следами копытных животных.

Как-то утром мне пришлось ползти по-пластунски за серебристоспинным самцом-одиночкой по длинному сырому туннелю, образованному свалившимися хагениями и густо сплетенными лианами. Выйдя на освещенное солнцем место, я, как мне показалось, ухватилась за нижнюю часть ствола молодого деревца, чтобы подтянуться и выбраться из мрачного туннеля. Ствол не только помог мне, но и протащил меня через крапивные заросли несколько метров. Когда я догадалась разжать пальцы, то увидела, что держалась за левую ногу изумленного буйвола...

Группа пять

Однажды вечером, сев за машинку, чтобы отпечатать сделанные за день заметки, я услышала глухие удары и голосовые сигналы горилл где-то за моей палаткой. Эти звуки раздавались в километре с лишним от того места, где я сегодня уже встречалась с гориллами. Поскольку гориллы за день проходят не более 400 метров, я поняла, что это новая группа, пятая по счету. Я ее так и назвала — группа пять.

На следующее утро я отыскала след и вышла по нему на густо заросший деревьями гребень над лагерем. Увидев меня, животные немедленно попрятались, за исключением подростка, который взобрался на дерево, постучал себя по груди и, эффектно перескакивая с ветки на ветку, с треском приземлился в низком кустарнике. Я тут же дала ему кличку — Икар. Остальные члены группы — как выяснилось позже, их было пятнадцать — удалились метров на шесть-семь и принялись украдкой рассматривать меня сквозь заросли. Однако проказник Икар снова полез на дерево и, чтобы покрасоваться передо мной, стал выделывать головокружительные акробатические трюки, а в перерывах с любопытством глазел на человека, жующего стебли дикого сельдерея.

В первые же полчаса контакта с группой пять мне удалось насчитать в ней двух серебристоспинных самцов, занявших фланговые позиции для зашиты самок и детенышей. Обоих самцов было легко обнаружить и распознать по нестройным крикам. Более пожилого главенствующего самца, издававшего грудные встревоженные звуки «вроаа», я окрестила Бетховеном, а самца помоложе, кричавшего более пронзительно, прозвала Бартоком. Позже я разглядела еще черноспинного самца и не смогла удержаться от соблазна назвать его Брамсом. Рядом мельтешили четыре самки, таскавшие на руках детенышей разного возраста с глазами навыкате. Одна из взрослых особей уселась под