Под колпаком у ректора - Малиновская Елена Михайловна

Даррен вместо ответа лишь высокомерно задрал нос, явно не приняв ее предупреждение всерьез.

Я тяжело вздохнула, но затем все-таки решилась. Ай, да будь что будет! Скорее всего, Даррен прав, и я сейчас услышу крайне туманное и расплывчатое предсказание.

Рошалия уже протягивала мне колоду, когда я подошла ближе. И первой на траву опустилось изображение лучистой звезды.

— Ты родилась под благословением небес, моя дорогая, — проговорила Рошалия. — Тебе дано многое, о чем другие могут лишь мечтать.

Второй на траву легла карта, на которой был нарисован рыцарь в погнутых ржавых доспехах.

— Рядом с тобой сейчас есть человек, который готов защищать тебя, — сказала Рошалия. — Хотя и у самого проблем хватает.

Даррен, стоявший рядом, так громко хмыкнул, что я удивленно на него покосилась.

Перед третьей картой Рошалия особенно долго тасовала колоду. И наконец выложила черный прямоугольник.

Я с недоумением воззрилась на карту. И что это означает? Неужели смерть? И сердце неприятно сжалось от этой мысли.

Рошалия не торопилась озвучивать значение этой карты. Она сдвинула брови, разглядывая ее с таким недоумением, как будто впервые увидела.

— Ну? — первой не выдержала я. — Что это значит? Я… Я умру?..

— Рано или поздно мы все умрем, Арлин, — пробурчал Даррен. — Нет такого человека, кто сумел бы жить вечно.

Я гневно сверкнула на него глазами. Вот утешил так утешил. Как будто не понимает, что одно дело — тихо и спокойно уйти за порог теней в старости, с удовлетворением осознавая, что прожил жизнь не зря. И совсем другое — погибнуть в самом расцвете молодости.

— Нечасто эта карта выпадает в раскладах, — в этот момент негромко заговорила госпожа Рошалия. — И мне… нечего сказать тебе, девочка.

Я широко распахнула глаза. Как это — нечего? Дела настолько плохо обстоят, что ли?

— Твое будущее в твоих руках. — Гадалка в этот момент подняла голову и посмотрела на меня в упор. Ее глаза сейчас казались почти черными из-за неестественно расширенных зрачков. — Только от тебя зависит, как сплетет Мойра нить твоей судьбы. Сама богиня отложила веретено в сторону и наблюдает за тобой. Помни об этом.

Последнюю фразу Рошалия выдохнула с таким зловещим присвистом, что меня аж мороз по коже продрал. Жуть какая!

На полянке после этого повисло тягостное молчание. Рошалия не торопилась собирать карты, продолжая требовательно глядеть на меня, как будто чего-то ожидая.

— Полагаю, если мы заплатим больше, то вы все-таки сумеете проникнуть в завесу тайны над будущим Арлин, — насмешливо сказал Даррен, когда пауза затянулась сверх всякой меры.

— Неправильно полагаете, молодой человек. — Рошалия неодобрительно покачала головой. — Подобное предложение действует только для вас. Нельзя увидеть судьбу человека, при гадании на которого выпал знак великой пустоты. Но… — И медленно улыбнулась, замолчав на самом интересном.

— Но? — вопросительно повторила я.

— Красавица, ты можешь приобрести у меня амулет, — завершила Рошалия. — Оберег, который подскажет тебе верную дорогу и проведет мимо смертельных опасностей.

— Ну да, конечно, — с ядовитым скепсисом выдохнул Даррен. — Этого я и ожидал. — После чего тронул меня за локоть и скомандовал: — Арлин, идем!

Я сделала шаг, другой, не отводя взгляда от гадалки, которая спокойно наблюдала за тем, как мы уходим.

— Если передумаешь — приходи, — проговорила она. — Серебряный — и мой талисман однажды спасет тебе жизнь.

Серебряный!

Я мысленно охнула от столь непомерной цены. Да за серебряный у Магды целый месяц можно столоваться!

Даррен с силой потянул меня прочь, пробурчав себе под нос что-то невнятно-ругательное.

Ни госпожа Рошалия, ни Шандор не сделали ни малейшей попытки нас остановить. Через несколько минут, продравшись сквозь кусты, мы выскочили на одну из аллей городского парка, которая, хвала всем богам, оказалась пустынной. Представляю, как посмеялись бы случайные прохожие, увидев, как из зарослей появилась парочка. Парочку сальных шуточек в наш адрес точно бы пришлось услышать.

— Вот ведь мошенники, — пробурчал себе под нос Даррен и с негодованием оглянулся в ту сторону, откуда мы пришли. — Полицию, что ли, на них натравить?

— Зачем? — удивленно спросила я. — Ты же сам к ним отправился. Хотел развлечься за медяк.

Даррен зло глянул на меня, и я осеклась. Да уж. По всей видимости, забава парню ну очень не понравилась.

Не говоря ни слова, Даррен бухнулся на ближайшую лавку и насупился, скрестив на груди руки.

Я нерешительно переступила с ноги на ногу. А мне-то что делать? Сесть рядом с Дарреном? Но, по-моему, он не настроен на разговор. А уйти будет как-то невежливо.

Но все-таки очень любопытно, почему его так задели слова Рошалии о том, что родители любят своих детей? Неужели…

— Я неродной сын, — вдруг проговорил Даррен, словно каким-то чудом угадав мои мысли.

— Прости, что? — переспросила я, думая, что ослышалась.

— Мои родители взяли меня из детского приюта, — пояснил Даррен с кривой ухмылкой. — Ты ведь об этом хотела меня спросить?

— Да в общем-то, нет. — Я отрицательно мотнула головой. — С чего ты решил?

— Значит, показалось. — Даррен тяжело вздохнул и приглашающе хлопнул по скамейке рядом с собой.

Я неохотно подчинилась. Присела на самый краешек и покосилась на Даррена.

Парень сидел напряженный, так сильно выпрямив спину, будто проглотил палку, и то и дело сурово играл желваками.

— У моих родителей долго не было детей, — сухо сказал он, глядя куда-то в пространство. — Они обошли всех целителей, перепробовали все средства, но ничего не помогало. Пока в одном из монастырей им не дали совет: усыновить ребенка. Вроде как это своего рода плата богам. Доказательство серьезности любви и намерений. Вот они и усыновили меня. А через пять лет на свет появился мой младший брат.

— Вот как, — растерянно проговорила я, не зная, как реагировать на столь откровенные признания.

— Наверное, если бы я был младше и не помнил этого, было бы проще. — Даррен грустно хмыкнул. — Но мне было шесть, Арлин, когда меня забрали из приюта. Знаешь… То место до сих пор мне иногда снится в кошмарах. Причем я не могу сказать, что мы голодали или нас обижали. Нет, это был очень хороший приют с очень хорошими, строгими, но справедливыми воспитателями. Но… Детям в этом возрасте нужны не игрушки и не еда. Им нужна прежде всего любовь. Именно то, что нельзя получить в приюте.

Даррен сделал паузу, дернув кадыком, как будто какое-то слово встало ему поперек горла. Я сидела тише мыши, понимая, что любые слова утешения покажутся ему сейчас настоящей издевкой. Да и в принципе просто не понимала, что можно сказать.

— Когда появился мой брат, я… Я очень сильно ревновал, Арлин, — глухо проговорил Даррен. — Как сейчас помню этот выматывающий, мутный, постоянный страх. Я был уверен, что родители теперь отдадут меня обратно. Зачем им приемный ребенок, если появился родной? Конечно, они так не сделали. Но я видел, чувствовал, что брата они любят гораздо, гораздо больше. Я для них так и остался своеобразной платой за счастье. Ношей и обузой, которую их заставили взять на себя. Конечно, меня не били. На меня просто перестали обращать внимание. Я бунтовал, капризничал, вел себя отвратительно. В общем, делал все, лишь бы только о моем существовании вспомнили. Предел терпения моих родителей наступил, когда я… я… — Даррен запнулся и со свистом втянул в себя воздух через плотно сомкнутые зубы, как будто испытав в этот момент сильнейшую боль. Надолго замолчал.

Мне до безумия захотелось обнять его. Привлечь к себе, погладить по голове, пообещать, что все будет хорошо. Сейчас я видела перед собой не насмешливого и острого на язык двадцатилетнего парня. Передо мной сидел маленький растерянный мальчик, единственным желанием которого было обрести любовь матери.

— Я даже не помню точно, как все случилось, — чуть слышно проговорил Даррен. — Брату исполнился год. Родители устроили шумный веселый праздник с большим количеством приглашенных, сюрпризами и сладостями. По иронии судьбы мой день рождения отмечали за пару недель до этого. Естественно, без такого размаха. Точнее говоря, вообще без всякого размаха. Мне ничего не подарили. Сказали, что я плохо вел себя и часто расстраивал родителей. Представляешь, как мне было обидно? Потому как брата просто завалили подарками. И я… Я просто оцепенел от этого. Столько коробок. И в каждой лежало что-то очень и очень интересное. А мой брат был еще слишком мал, чтобы понимать, какие сокровища ему достались. После обеда его отправили спать. К нему в комнату отнесли все коробки с подарками, которые не успели распечатать. И я… я…