Весеннее обострение - Марина Владимировна Добрынина

— Не забывай, что мне уже под тридцать было, когда я узнала о том, что я маг, — оправдалась я. Хотя это конечно не оправдание. Надо было историю магии учить… или в каком разделе магических наук о таких вот уникумах — универсалах рассказывается?

Право слово, Дульсинея меня удивляет. Я была о ней лучшего мнения. Если уж ее похитили, весьма глупо было считать, что ее погладят по головке и отпустят домой. Ай-ай! Терин с ней разводится, и потому на предложение что-либо сделать за право еще раз ее увидеть, просто пошлет всех куда подальше. Можно подумать, князь ждет — не дождется возможности станцевать на могилке своей жены. Пусть даже и бывшей. Даже если она сделала с ним то, о чем я подозреваю, Эрраде-старший предпочел бы удушить Дульсинею собственными руками, а не доставлять это сомнительное удовольствие кому-то еще.

Как бы ей это объяснить помягче? А также то, что ее нелепые заигрывания с похитителем вряд ли приведут к положительным результатам. Только обозлит его еще больше. Ну видно же по ее физиономии, что издевается! Если уж строить глазки, то так, чтобы это выглядело максимально искренним.

Только я собираюсь прочесть Дульсинее лекцию об особенностях поведения заложников, как княгиня исчезает. Вот уж здорово. А я?

А я что должна делать? А если она ушла навсегда? Нет, паниковать не буду. Не буду и все. Нет, буду! Буду я паниковать! Мне здесь страшно и одиноко. Папа! Я падаю на кровать лицом вниз и начинаю рыдать. Да, я — и рыдать. А что, не могу?

— Вам плохо?

Стоп, что это? Поднимаю от подушки мокрое лицо. Кто там меня отвлекает от такого жизненно важного процесса, как уревывание?

Так, пока я рыдала, свет в этой дыре погас, и я ничего не вижу. Видимо, кто-то добрый решил, что лучше девочке поплакать в темноте. Ну, или то, что я на кровать легла, таким образом свет отрегулировало — не знаю. Во всяком случае, голос я слышу, а его обладателя не вижу. Вообще. Голос мужской, кстати, достаточно молодой. И да, приятный. Ой, я читала про то, что иногда заложники влюбляются в похитителей. Вот мне уже и голос кажется приятным. Что дальше-то будет? Кошмар!

— Кто здесь?

— Я.

Исчерпывающий ответ. Он.

Небольшая пауза, после которой незнакомец произносит.

— Я, кирдык.

То, что кирдык — это я давно уже поняла, а потому молчу, затаив дыхание.

— Но обычно меня зовут Кир. Так, как мне кажется, благозвучнее.

А! Так это имя такое!

— А Вы Иоханна?

А его не смущает то, что он сам с собой разговаривает?

— Вы очень красивы.

Здесь же темно!

— С чего Вы взяли? — строго спрашиваю я. Стоп, я же не хотела с ним разговаривать, но и в самом деле интересно, здесь же темнота, хоть глаз выколи.

— Я вижу в темноте, — отзывается незнакомец, и по голосу я слышу, что улыбается при этом. Ну и что, пусть улыбается, а я вот строго отвечу:

— А я — нет.

Мой собеседник тихо смеется, и вот свет в комнате медленно загорается. Кстати, источник света я так определить и не смогла.

Я уже сижу на кровати, и потому могу наблюдать своего посетителя во всей красе. Мужчина лет так двадцати пяти — двадцати семи от роду, одетый в куртку из странного, чуть поблескивающего материала, рубашку, брюки и сапоги. Почти так одетый, как любит отец, когда неофициально. У незнакомца открытое приятное лицо, улыбающиеся светло-серые глаза с такими черными ресницами, будто они накрашены, чуть искривленный нос, бледные губы и белая кожа человека, давно не видевшего солнце.

Вот! Вот, это снова проявляется тот проклятый синдром! Внешность мне этого незваного тоже очень нравится!

Он опускается в кресло напротив.

— Теперь Вам лучше? — спрашивает он, отводя ладони в стороны.

— Вы — маг-жестовик? — Тут же интересуюсь я.

Кир снова смеется.

— Нет, увы. Отцу со мной сильно не повезло. Я вообще не маг. Если и могу что-то, то только с помощью сильных амулетов, ну, и заклинания вижу. Я просто… Просто один из офицеров в его армии.

— А кто Ваш отец?

— А Вы — Иоханна?

— А какая разница?

— В принципе, никакой. Просто меня просили узнать, как там принцесса Иоханна. Если Вы — не она, я уйду.

Куда это он собрался? А я тут опять одна плакать буду? Ну уж нет.

— Да, я Иоханна Зулкибарская, и я прошу Вас ответить, почему нас похитили! — заявляю я, приняв подобающий вид — то есть выпрямив спину и задрав нос.

— Вы нужны моему отцу.

— Кто Ваш отец? Я уже спрашивала об этом, а Вы не ответили.

Он поднимает руку и проводит ею по собственной темно-русой шевелюре, вроде как затрудняется ответить, и не знает, как отказать.

— Боюсь, — говорит, — его имя Вам вряд ли что скажет.

— А Вы уж постарайтесь.

— Его зовут Кардагол Шактигул.

Ага, мне стало намного легче!

— Раньше его называли Повелителем времени, — поясняет Кир и снова улыбается. Ласково так… зараза!

— Что это значит?

— Это… Простите, Ханна. Я понял, что с Вами все в порядке. Небольшой нервный срыв вполне объясним. До свидания.

Кир как-то очень легко, неестественно пластично поднимается с кресла, посылает мне воздушный поцелуй и проходит сквозь стену.

Э… Что это было вообще?

И солнце, кажется, светит иначе. И я… я чувствую себя каким-то возмутительно молодым и таким… томным! Ах, Селина. Волшебное имя. А я всегда любил смотреть на луну. И петрушку тоже любил. Моя любимая травка — петрушка. Она так оттеняет вкус. Вкус жизни.

О, свет моих очей,

За что ты мне так светишь?

Возьми меня… Меня…

Что же там дальше-то должно быть? А! Неважно!

Иоханна вечно смеется над моими стихами. Глупая девчонка, она не понимает…

А где моя дочь, кстати? Где Иоханна? Пусть она мне расскажет, где и как откопала это чудесное существо, Селину? Может, она мне как-то посодействует? Стоп. А я с ума не схожу? Я всерьез хотел просить своего ребенка свести меня с фрейлиной ее матери? Я не понимаю. Что со мной творится?

Где Ханна, в самом деле? Где она?! Пусть не свести, но информацию-то она может мне дать? Где моя дочь?!

— Ваше величество!

— Что?!

— Ханна пропала!

Стоп. Саффа. Она, вообще, о чем?

— В каком смысле — пропала? Опять?

— Мы с Лином видели, как ее и Дусю что-то затащило в пруд. Это очень странное колдовство. Мы не смогли его идентифицировать. Лин запретил мне вмешиваться, потому