Железный человек есть в каждом. От кресла бизнес-класса до Ironman - Джон Кэллос

В Т1 я потратил гораздо больше времени, чем предполагал в худшем случае, но в тот момент мне было все равно. Я только что выбрался из воды и был рад, что пережил это.

Итак, 15 минут в транзитной зоне – и я сел на велосипед.

Велопробег. На этом отрезке соревнования мы с Дэвидом планировали идти очень медленно, чтобы не спровоцировать обострение боли в бедре. Это было наше главное опасение, поэтому мы целенаправленно снизили мою среднюю мощность по сравнению с показателями тренировок. Иными словами, я мог ехать так, словно это была веселая воскресная прогулка. Именно так я к этому относился.

Меня не заботило, что меня обгоняют, и я не пытался никого опередить. Я немного отставал от плана по выдаваемым ваттам и, наверное, мог бы двигаться быстрее, но не хотел рисковать. Средний кардиоритм у меня был всего 122, это очень мало для гонки.

Затем где-то после 110-го километра я почувствовал напряжение и боль в ПБТ левой ноги. Это был закономерный результат отлынивания от растяжки (последние пятнадцать месяцев я почти не занимался ею) и плохо подогнанного велосипедного седла. Менее чем за месяц до Ironman меня сбила машина, так что велосипед пришел в негодность. Когда собрали новый велосипед, не оставалось времени тщательно все подгонять и испытывать его в длинном заезде. Велосипед подогнали, я поставил его на крышу машины и помчался по пустыне в Темп. Как выяснилось, седло было слишком высоким. Левая нога у меня короче правой, и из-за этого при каждом повороте педалей связка натягивалась еще сильнее. К 110-му километру я понял, что дело принимает серьезный оборот. Я остановился, чтобы опустить седло, но было поздно. Остаток велопробега обещал быть болезненным, а забег мог превратиться в кошмар.

Единственный способ облегчить такую боль – это немедленно прекратить всякое движение. Иначе нельзя. Чем больше вы напрягаетесь, когда начинается боль, тем сильнее она становится.

Если бы на тот момент я хоть раз уже финишировал в Ironman, я бы немедленно остановился и сошел с дистанции сразу после следующей петли через город. Но в тот день я не мог даже подумать об этом: может, у меня не получится финишировать вовремя, но я не собирался сдаваться.

Поэтому я сделал единственное, что мог сделать, учитывая свою цель: снизил мощность до минимального уровня, при котором я еще мог бы поддерживать скорость 25 километров в час, и позволил левой ноге просто висеть. Конечно, это сильнее напрягало правую ногу, потому что я крутил педали только ею, но по крайней мере левая отдыхала. Это решение давало мне часов семь на велосипед, оставляя часов восемь, чтобы пробежать, пройти или проползти марафон[41].

Я продержался на велосипеде и финишировал чуть больше чем через семь часов. Меня это обрадовало, учитывая, что педали приходилось крутить в основном одной ногой. Далее следовал забег. Обычно это мне хорошо удавалось. Мне нравится бегать – это просто, спокойно и часто расслабляет.

Но сегодня будет иначе.

Марафон. Я переоделся, надел гидратационный пояс Nathan, заранее нагруженный бутылками «Карбо-Про», которых хватило бы на четыре часа, и побежал. Я планировал пробежать каждый километр из первых десяти за 5 минут 50 секунд, ни в коем случае не быстрее. К сожалению, мне было сложно поддерживать даже такую скорость. При каждом шаге связка натягивалась все сильнее и сильнее.

Наконец боль стала невыносимой, и связка распухла до такой степени, что колено начало щелкать. Распухшая связка мешала свободному движению суставов. Пришлось импровизировать. Чтобы снять отечность, нужен был лед, но невозможно было идти, нагибаясь, чтобы придерживать кубики льда на колене.

За день до соревнований я купил компрессионные носки. Они очень тугие и поднимаются выше икры. Теоретически компрессионные носки вызывают сжатие, которое заставляет кровь поставлять в мышцу больше кислорода и вымывать отходы вроде молочной кислоты и аммония.

Но поскольку я хотел бежать в своих носках, я купил модифицированные компрессионные гетры 2XU, которые покрывают ноги от ступни до колена. Они испытаны годами в послеоперационных палатах больниц, а теперь являются лидерами продаж для спортивных соревнований на выносливость.

Мне в голову пришла мысль натянуть на колено гетру, чтобы обеспечить поддержку в этой области. В какой-то степени это помогло, но потом мне начало казаться, что положение ухудшается. Поэтому я решил снять гетру со здоровой ноги и натянуть ее на больную поверх первой гетры. Когда я прибыл в следующий пункт помощи, мне насыпали лед между гетрами. Они были такими тугими, что лед легко удерживался, и в то же время я мог не волноваться об обморожении или повреждениях кожи из-за прямого контакта со льдом.

Это приспособление буквально спасло меня. Да, с этой травмой я никак не мог продолжать бежать по плану, но по крайней мере лед облегчил боль, и я мог попытаться финишировать до истечения лимита времени. Пункты помощи, где я мог получить новый лед, располагались через каждую милю, значит, где-то в одиннадцати минутах от меня. Я мог немного пройти, а там положить еще льда между гетрами. Это все, о чем я мог думать.

Мои собственные страдания и ничуть не меньшие муки людей, бежавших рядом со мной, вдохновили меня на сочинение некой мантры, дававшей мне силы бороться дальше:

«Ты никогда не узнаешь, на что ты действительно способен, если будешь просто идти. Не завали это. Ты берег себя для этого. Дэвид Гоггинс[42] не сдается. Ты учитывал непредвиденные обстоятельства в своем плане, так что придерживайся его».

Я мог бы закончить гонку шагом, но тогда я бы не узнал столько о своем драйве, способности выдерживать боль и находчивости. Если бы я шел, я бы никогда не придумал, как удерживать лед на колене посредством компрессионных гетр.

Последняя петля. Последние 15–20 километров от боли у меня по лицу часто лились слезы, но я не собирался идти шагом всю дорогу. Впрочем, естественно, я часть трассы прошел пешком, это даже не обсуждается. Я переходил на шаг перед пунктами, когда получал воду, крендельки и лед для колена в огромных количествах.

С 16-го по 35-й километр все выглядело достаточно мрачно. Я не мог поверить, что бегу уже пять часов. Я действительно не понимал, как мне это удалось. Настрой и героизм тут ни при чем. Я не упал в обморок, я помню пункты питания и некоторые отрезки пути, но до сих пор не представляю, как я преодолел это расстояние. Все как в тумане. Как будто меня подняли на 16-м километре и перекинули на 35-й.

Когда я увидел отметку, возвещавшую о начале 35-го километра, я уже не сомневался, что смогу финишировать. Трасса у меня дома – это петля длиной восемь километров вокруг Лонг-Бич. Я могу пройти ее во сне, после обильного обеда, пары бутылок пива – иными словами, при любом раскладе и в любом состоянии. Так что, когда я увидел, что до финиша осталось так мало, я так обрадовался, что, мне кажется, одно это чувство вело меня до конца марафона.

Последние 195 метров. На спуске я с удивлением увидел, как мой сын Коннор выпрыгнул на трассу и побежал рядом со мной. Я все говорил ему: «Коннор, ты не можешь бежать рядом со мной и задавать темп, меня же дисквалифицируют». Я оттолкнул его и велел уйти с трассы, боясь, что из-за него у меня начнутся проблемы и мой забег не засчитают. Но, несмотря на мои требования, Коннор остался рядом.

Я счастлив, что мой сын не послушался меня, и видеозапись момента, где мы вместе пересекаем финишную линию, очень много для меня значит.

Финиш. Пересекая финишную линию, я услышал, как объявляют то, что я так часто представлял и повторял себе на самых сложных тренировках в последние пятнадцать месяцев:

«Джон Кэллос… ТЫ – “ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК”!»

Это невероятно! Совершенно потрясающе!

Я упал на руки двух добровольцев, обернувших вокруг моих плеч одеяло. Они дали мне медаль и футболку финалиста Ironman.

Сразу же подошли мои жена и сын, тренер и мой друг Келвин. У меня немного кружилась голова, и я практически рухнул на землю – не из-за боли в мышцах или усталости, а от переполнявших меня эмоций. Это непередаваемое ощущение – знать, что я достиг самой трудной цели, которую когда-либо ставил перед собой.

Я никак не мог поверить, что мне это удалось. Я столько раз смотрел соревнования на DVD и считал этих мужчин и женщин сверхлюдьми. Казалось, это невозможно, но я только что финишировал в этих соревнованиях.

Итог соревнований и года тренировок

Наконец я достиг цели и финишировал в полном Ironman 140.6. Пересечь финишную линию мне помогли поддержка жены, моего делового партнера Кевина Келси, моего сына Коннора, доброго друга Келвина Шилдса и, разумеется, тренера Дэвида Уордена.

Я старался относиться к этому соревнованию как к длинной тренировке. Я потратил слишком много времени и сил, чтобы рисковать и пытаться уложиться в максимально короткие сроки. Я планировал держать себя в рамках и спокойно преодолеть все 140,6 миль (226 километров).