Выбор - Анна Белинская

Я, конечно же, опоздал. В принципе, я и не старался успеть. Почему бы лишний раз не побесить Ивана Сергеевича?!

Они все: замы, зам замов, начальники отделов и другие «несчастные» уже сидят в зале совещаний, смиренно сложив руки на столах. Когда я вхожу, все мгновенно стихают и впиваются в меня настороженными взглядами.

Напряженная тишина витает в просторном помещении, которую разрывает один единственный звук — скрип зубов моего отца.

Он зол. Нет, он в диком бешенстве.

Приветствую собравшихся по получению пиздюлей от бати, отвесив низкий благородный поклон, и медленной походкой направляюсь к свободному месту. К скрипящим зубам добавляется лихорадочный стук его сердца. Бешенство перерастает в агонию. Но отец, надо отдать ему должное, держится изо всех сил. Мне приходится даже его зауважать.

С мерзким скрежетом отодвигаю стул и лениво сажусь, обводя глазами лица присутствующих неудачников, в которых читаются мольба, вселенский страх, лютая ненависть, кромешная ярость и разъедающая зависть. Эгоистичные ублюдки, думающие только о себе. Им стремно, они меня сейчас ненавидят всеми фибрами своих малодушных печенок, ведь, если я разозлю отца, непременно отрекошетит по ним.

— Ниночка, милая, а принеси-ка мне чашечку кофе, будь добра! – нагло поворачиваюсь в сторону двери, где в проеме зависает ошарашенная секретарша отца с выпученными глазами. – Можете продолжать, коллеги! — взмахиваю рукой.

Клянусь, я вижу, как крошатся зубы Ивана Сергеевича.

— Пошел вон! – рявкает отец, ударяя ладонью по столу.

Эх, все-таки я поспешил с выводами. Нервишки сдают у старика.

— С удовольствием, Иван Сергеевич, – неторопливо встаю и направляюсь ленивой походкой к двери, но у самого выхода оборачиваюсь.

Пробегаюсь по изумленным лицам.

— Коллеги, адьес! – салютую ладонью прощальный жест и скрываюсь в проеме.

У секретарской тумбы торможу.

— Дорогая Ниночка, не нужно кофе, принесите мне стакан и коньяк. В мой кабинет, — скабрезно подмигиваю.

— Но… — неуверенно запинается девушка.

— Н-И-Н-А… — чеканю. — В мой кабинет. Сейчас же, – смотрю на нее взглядом, не терпящим возражения.

Ниночка опускает виновато голову и послушно торопится к бару. Умница, девочка.

***

Я знал, что он придет. Но не думал, что так скоро.

Отец врывается в мой кабинет с целью убивать. Меня.

Но я подготовлен и жду, сидя за столом и забросив ноги на рабочую поверхность. Потягиваю медленно коньяк, смакуя элитным ароматом.

— Я, надеюсь, уволен? – выгибаю насмешливо бровь.

Отец пыхтит, раздувая ноздри, как парашюты. Мне нравится видеть его таким.

— О нет, я не окажу тебе такую услугу, – не спрашивая, батя отодвигает стул напротив и присаживается. — Это будет слишком благодушно для тебя, паршивец.

Хмыкаю и опрокидываю в себя остатки коньяка в бокале. Голова ощутимо вращается, а желудок сводит больными спазмами.

Какова вероятность, что в двадцать пять я не сдохну от цирроза печени или какой-нибудь язвы?

— Ненавидишь меня? — стараюсь словить четкий фокус.

Но перед глазами плывет. Затягивается белесой пеленой. Я пьянею.

Отец красноречиво молчит, давая ментально ответ на мой вопрос.

— Хорошо, — одобрительно киваю. — Ведь это взаимно, – тянусь за бутылкой, но отец успевает перехватить тару.

Презренно одаривает меня взглядом-убийцей и встает, забирая коньяк с собой. Двигается в сторону двери, но на полпути оборачивается:

— Знаешь, я часто думаю, что лучше бы та авария... – осекается. – Его жизнь забрал несчастный случай, а ты свою разрушаешь сам.

Сейчас в глазах отца нет былой злости и ярости. В них щемящее сожаление и чувство адской несправедливости. Горечь того, что лучше бы та авария, произошла со мной, а не с братом… Так было всегда. Я всегда был лишним, ненужным, неудобным…

В семье из нескольких детей всегда есть покладистый, беспроблемный ребенок и трудный. Так вот мне досталась роль второго. Самое печальное, что я её не выбирал, мне навязали эту роль. Мне изначально не дали выбора, его сделали за меня, а мне пришлось лишь соответствовать. Когда все вокруг ожидали от несговорчивого Максима проблем, я их устраивал. С плясками, шумными овациями и фейерверками.

Я всегда был вторым, где-то там сбоку, в тени старшего брата. И как бы я не старался и не рвал заднее место, я никогда не дотягивал, не соответствовал, не угождал.

«А вот Даня…, а наш Даня…, а Данечка победил в конкурсе чтецов…, Даня пишет такие изумительные стихи, а нашему Дане присвоили кандидата в мастера по шахматам», — слышал я в детстве.

А то, что годом раньше я стал мастером спорта по плаванию, а через два – мастером международного класса, никого совершенно не волновало. Зато, когда Даня вступил в волонтерское движение и насобирал кучу дерьма из пластика, отец подарил ему настоящий телескоп такой, какой хотел я.