Любовные чары - Елена Арсеньева

Марина вздрогнула и увидела Десмонда, склонившегося к ней.

– Да вы совсем спите, кузина Марион! И впрямь, день был на редкость тяжелым!

– Кажется, был выстрел? – пробормотала Марина, не вполне очнувшись.

– Пока никто не застрелился, – процедил Десмонд. Улыбка в его глазах растаяла, и Марина поняла: он догадался, о чем она думала. – Просто хлопнула дверь.

Она кивнула, чувствуя себя неловко. Кресло у камина было пустым.

– А где леди Урсула?

– Ее увел Джаспер, – сказала Джессика. – Я провожу вас. В замке легко заблудиться.

Марина схватилась за ее руку, как утопающий хватается за соломинку.

Десмонд пошевелил дрова в камине, поднял голову и посмотрел ей вслед.

…Марина долго ворочалась в постели. Наконец поднялась, зажгла от ночника трехсвечник и принялась ходить по комнате, разглядывая то изящную мебель, то ковер на полу, то восхищенно озирая роспись потолка. Но слабый свет свечей ничего толком рассмотреть не позволил, и Марина уныло побрела в постель. Сна ни в одном глазу! И вдруг она заметила, что в щелку меж штор пробился голубой луч.

Отдернув их, ахнула от восторга, – лесистая долина, расстилающаяся внизу, сплошь залита бледно-голубым светом. А вечером стоял туман.

Марина припала к окну. Она вообще любила луну, хотя в подобные голубые ночи ей не спалось и тревожно билось сердце. Здесь луна была особенно прекрасна: яркая по-зимнему и огромная, как летом, затмевающая все, даже звезды. Очертания замка таинственно темнели в серебряной воде озера, словно луна высветила подводное жилище русалок. Все было проникнуто странной поэзией, ожившей с наступлением ночи. Наверняка такое чудное место часто посещают легкие тени фей, эльфов… и призраков.

Марина зябко передернула плечами. Урсула за ужином немало порассказывала о замке. Оказывается, кроме леди Элинор, здесь бывает еще какой-то старик с деревянной ногой, который изредка появляется из темноты в разгар оживленной беседы, словно спрашивает: «О чем вы говорите?» Потом призрак исчезает, но слышится звук его шагов по каменным лестницам. Самое ужасное, что иногда деревянная нога гуляет сама по себе, но в сопровождении черного кота… Был еще какой-то юноша – вместе с порывом сквозняка, порой пронизывающего замок, он пробегал по коридорам до крайней башни над долиной и, испустив страшный крик, исчезал…

Когда Марина побледнела от страха, Урсула с видимым удовольствием поведала о двух братьях, из которых один, рыцарь, жил в Маккол-кастл, а другой, поэт, любивший природу, выстроил себе летний домик на холме. Но братья любили друг друга и дня не могли прожить, не повидавшись. И каждое утро вставший первым будил другого при помощи стрелы, выпущенной в деревянный ставень. Однажды утром поэт, радуясь, что опередил старшего брата, выстрелил, но в то же мгновение рыцарь открыл свой ставень – и был пронзен стрелой. Поэт ринулся в замок и нашел брата мертвым. Отчаявшись, юноша бросился в окно башни и разбился. С тех пор его призрак тоже является в замок…

Сейчас Марина стояла у окна, глядела на луну и размышляла, верить или нет россказням Урсулы. Никто из сидевших за столом их не поддержал, но и не опроверг. Пожалуй, лучше сразу засыпать, крепко запершись и задернув шторы. А ну как вон из того леса сейчас выбежит…

Черные заросли, окаймлявшие поляну, дрогнули, и какой-то темный клуб выкатился на посеребренную луной траву, закружился волчком и вдруг сделался коротеньким мохнатым существом, напоминавшим медвежонка, только этот «медвежонок» весьма бойко бегал на задних лапах, прихлопывая передними.

Марина перестала дышать от ужаса. «Накликала!» Вдруг существо обернулось к замку и, верно, заметило в светлом окне Маринин силуэт, потому что приветливо замахало верхними лапками и пустилось через поляну к замку, как бы желая незамедлительно очутиться рядом с ней. Внезапный порыв ветра просвистел и стих. Марина испустила вопль: ей послышались шаги над головой, словно кто-то пробежал по куполу. Не помня себя от страха, она рванула дверь, выскочила в темный коридор и побежала, пока всем телом не ударилась во что-то, заградившее ей путь.

Голос пропал, Марина хрипло взвизгнула. Чьи-то руки схватили ее за плечи, ощутимо тряхнули… Но еще большее потрясение произвел раздраженный голос:

– Что с вами? Вы с ума сошли? Да успокойтесь же, я не призрак.

О господи, Десмонд!

Страх вмиг оставил Марину, однако вместе со страхом ушли все силы, и она, едва живая, припала к плечу Маккола, чувствуя несказанный покой оттого, что стоит, прижавшись к нему, а он обнимает ее.

– Что? – тихонько спросил он. – Что с вами?

Раздражение ушло из его голоса, и Марине казалось, что ему можно сказать все на свете.

– Там, на полянке… – Она всхлипнула. – Я видела какое-то существо!

– Призрак? – По голосу она поняла, что Десмонд улыбается. – Неужто вы поверили бредням бедняжки Урсулы?

Не отрываясь от него, Марина покачала головой:

– Нет, не дама, не деревянная нога и не юноша, а кто-то мохнатый…

– Белый? – уточнил Десмонд. – С рыжими пятнами и зелеными глазами? Так…

– Не белый, а черный или коричневый! – перебила Марина. – И он приплясывал на задних лапках, махал передними и катался по поляне, как шар.

– Ого! – усмехнулся Десмонд, чуть коснувшись губами ее волос. – Вам повезло. Говорят, увидеть на новом месте брауни, домашнего духа, – к счастью.

– Брауни? – переспросила Марина. – По-английски это… домовой?

Десмонд не отвечал, а она больше не спрашивала. О, как блаженно ей было… Век бы так стоять! Марина сонно улыбнулась, и ее дрогнувшие губы ощутили что-то теплое, легко дрогнувшее. Она, не думая, вновь потянулась к нему губами. Раздался прерывистый вздох, и объятия сжались крепче. Марина переступила и вдруг отпрянула, обнаружив, что Десмонд по пояс обнажен. Значит, она уткнулась в его голое плечо! А сама-то – в одной ночной рубахе! Приоткрытые губы Десмонда сейчас казались не аскетичными, а чувственными.

– Марион, я… – выдохнул Десмонд.

– Мя-я-у? – отозвалось вопросительное эхо, и Марина отскочила от Десмонда.

Кот! И сейчас застучит деревянная нога!

Десмонд вздрогнул, словно его пронзило молнией, и испустил невнятное ругательство, глядя на большущего бело-рыжего кота. Тот сидел рядом и разглядывал дрожащую пару стеклянно-зелеными глазами. Марина слабо пискнула, обморочно холодея.

– Не бойтесь, – хрипло проговорил Десмонд, – это Макбет. Брысь!

Кот потянулся, причем шерсть его заблестела в лунном луче, словно усыпанная бриллиантами, и медленно, с достоинством побрел по коридору, с каждым шагом все меньше напоминая кота, а все больше – туманное облако.