Кланы Альфа-Луны - Филип Дик

— Полдоллара за ваши мысли, — вдруг сказала Джоан.

— Пардон? — вздрогнув от неожиданности, произнес Чак.

— Я совсем не Лорд Бегущий Моллюск. Я не умею читать мысли. Вы кажетесь таким озабоченным, таким встревоженным. Наверное, тому виной неприятности, сопряженные с вашим неудачным браком. Мне очень хочется сделать что-нибудь такое, что бы приободрило вас. — Она задумалась. — Когда мы доберемся до моего дома, загляните ко мне… — Она при этом вся как-то зарделась, очевидно вспомнив, о чем предупреждал ее плесневой грибок. — Только чуть промочить горло, — твердо заявила она.

— Я не против, — сказал Чак, припоминая, что предсказывал Лорд Бегущий Моллюск.

— Послушайте, — сказала Джоан, — только из-за того, что этот нахалюга с Ганимеда лезет своими псевдоподиями или чем-то там другим, что у него есть, в наши жизни, вовсе не следует, — она вдруг замолчала, чувствуя, что ей просто не хватает слов, чтобы выразить охватившую ее ярость. Глаза ее пылали. — Черт с ним. Видите ли, потенциально он очень опасен. Обитатели Ганимеда такие честолюбивые… Помните на каких условиях они вступили в войну между Землей и Альфой? И все они точно такие же, как и он — у каждого из них ну прямо миллион всяких дел и забот, каждый только тем и занят, что вынюхивает, куда бы еще влезть. — Она наморщила лоб. — Вам, пожалуй, лучше бы съехать из того дома. Подальше от греха.

Уже поздно, вдруг осознал не без горечи Чак.

Дом, в котором жила Джоан, оказался современным привлекательным строением, без малейших архитектурных излишеств и, подобно всем другим новым зданиям, в основном был подземным. Вместо того, чтобы вздыматься к небу, здание погружалось глубоко вниз.

— Шестнадцатый этаж, — сказала девушка, когда она начали опускаться. — Чуть-чуть напоминает жизнь в шахте… очень плохо для тех, кто страдает клаустрофобией. — Мгновеньем позже, уже у двери в свою квартиру, когда онак достала ключ и вставила в замок, Джоан добавила глубокомысленно. — Тем не менее, в высшей степени благоразумно на тот случай, если Альфа снова вздумает на нас напасть; от взрыва водородной бомбы нас отделяет пятнадцать этажей. — Она отворила дверь. Включилось освещение квартиры, мягкое, рассеянное.

На какое-то мгновение вспыхнул очень яркий свет и тут же погас. Чак, ослепленный вспышкой, инстинктивно зажмурился, а затем, открыв глаза, увидел стоявшего в самом центре комнаты мужчину с камерой в руках, которого сразу же узнал. Узнал и разозлился.

— Привет, Чак, — бросил небрежно Боб Элфсон.

— Кто это? — спросила резко Джоан. — И для чего он нас снимает?

— Не волнуйтесь, мисс Триест, — сказал Элфсон. — Я — адвокат жены вашего любовника; нам нужны неоспоримые свидетельства для судебного разбирательства, которое, между прочим… — тут он бросил взгляд в сторону Чака, — назначено в соответствии с графиком заседаний суда на следующий понедельник, десять часов утра, в кабинете судьи Эриззолара. — Он улыбнулся. — Теперь мы сдвинули дело с мертвой точки. Ваша жена хочет, чтобы оно было завершено как можно быстрее.

— Убирайтесь тотчас же из этой квартиры, — сказал Чак.

— С превеликим удовольствием, — ответил ему Элфсон, направляясь к двери. — Эта пленка, которую я заснял, очень пригодится — я уверен в том, что подобные съемки вам уже попадались в архивах ЦРУ. Используемая при этом пленка дорогая, но польза от подобных съемок с лихвой возмещает расходы. Я только что, — объяснил он как Чаку, так и Джоан, — произвел хроносъемку. Что, задело за живое? Сейчас у меня в этой камере запечатлено не только то, что вы делали, но то, что здесь произойдет в течение ближайших тридцати минут. Как я полагаю, судью Эриззолара куда больше заинтересует именно это.

— Здесь ничего не будет происходить в течение следующих тридцати минут, — сказал Чак, — потому что я немедленно уйду отсюда. — Он протиснулся мимо адвоката и выскочил в коридор. Нужно как можно быстрее покинуть это место.

— Как я полагаю, вы заблуждаетесь, — сказал Элфсон. — Я не сомневаюсь, что на этой пленке будет кое-что, имевшее определенную ценность. В любом случае, вам ведь все равно, верно? Это всего лишь технический прием, с помощью которого Мэри удастся получить постановление о разводе. Для этого нужно представить на рассмотрение суда формальные свидетельства. И я не понимаю, каким образом вам может быть причинен вред.

Сбитый с толку этим заявлением, Чак обернулся.

— Это посягательство на тайну личной жизни.

— Но вы ведь прекрасно понимаете, что неприкосновенность личной жизни не существует вот уже более пятидесяти лет, — возразил ему Элфсон. — Вы сами работаете в сыскном агентстве. Не вздумайте дурить меня, Риттерсдорф. — Он вышел в коридор, спокойно прошел мимо Чака и неторопливо направился к лифту. — Если вы пожелаете получить копию пленки…

— Нет, — сказал Чак и остался в коридоре, дожидаясь, пока адвокат не скроется из виду.

— С таким же успехом вы могли бы и войти. Все равно он уже запечатлел все на пленку. — Джоан отворила перед ним дверь в квартиру, и он, колеблясь, вернулся. — То, что он сделал, разумеется, противозаконно, но, насколько мне известно, такие материалы, как правило, принимаются к рассмотрению в ходе судебного разбирательства. — Пройдя на кухню, она принялась готовить напитки; он услышал звон бокалов. — Как вы относитесь к «Меркурианскому Болотному»? У меня есть полная бутылка…

— Мне все равно, — небрежно бросил Чак.

Джоан протянула ему бокал, он машинально взял его.

«Я еще отплачу ей за это», твердо решил он. «Я сражаюсь за свою жизнь».

— У вас такой сумрачный вид, — сказала Джоан. — На самом деле Вы сильно расстроены, не так ли? Этот человек, который дожидался нас с хронокамерой. Кто угодно смеет совать нос в нашу личную жизнь! Сначала Лорд Бегущий Моллюск, а теперь, стоило…

— Все еще остается возможность, — сказал Чак, — оставить это в тайне. Чтобы никто так ничего и не узнал.

— О чем именно?

Чак ничего не ответил. Только приложился губами к бокалу.

Глава VI

С находившихся на уровне головы полок вниз спрыгнули, один за другим сначала три старых рыжих кота и пятнистая бесхвостая кошка, затем несколько сиамских котят-полукровок с пушистыми усатыми мордочками, затем хитрый черный молодой котяра и, наконец, с огромным трудом, беременная трехцветная кошка. Все они, плюс еще и собачонка, сбились вокруг ног Игнаса Ледебера, затруднив его продвижение, когда он попытался выйти из хижины.

Впереди валялась разорванная на куски крыса; собака, терьер-крысолов, изловила ее, а кошки сожрали лакомые части, Игнас слышал, какой концерт закатили они на заре. Ему было очень жаль крысу, которая, по всей вероятности, забралась сюда, привлеченная мусором, скопившимся с обеих сторон единственной двери в хижину. Ведь, в конце концов, крыса имеет такое же право на жизнь, как и любой человек. Но, разумеется, собака этого не понимала; убивать было инстинктом, изначально пропитавшим слабую собачью плоть. Так что с этической стороны нельзя было ее порицать, да и крыс, так или иначе, он сам боялся. В отличие от их двойников на Земле у здешних крыс были проворные руки, способные изготовлять грубое оружие. Они были очень умны.