Тайна неудачного выстрела (Приключения в стране озер - 1) - Алексей Биргер

С первого этажа до меня слабо донеслись голоса и звяканье посуды. Значит, родители встали, и можно спуститься позавтракать. Я оглянулся на Ваньку. Он спал без задних ног, и я решил его не будить. Может, после завтрака мне удастся поговорить с отцом. А если нет, то я наконец-то заберусь в тихий уголок и открою первый том Фенимора Купера. Когда родители дарили мне собрание его сочинений - они знали, чем мне угодить. Как-то так вышло, что я прочел лишь "Последнего из могикан" и "Прерию", а ведь были ещё и "Зверобой", и "Следопыт", и "Пионеры", и "Шпион"... Я заранее предвкушал наслаждение, когда смогу найти несколько часов, чтобы поваляться на диване и полностью погрузиться в мир американских первопроходцев - в мир диких лесов и озер, так похожий на нашу природу. Может быть, поэтому мне так понравились те вещи Фенимора Купера, которые я уже прочел.

В общем, я тихо спустился вниз и застал всех наших родителей за завтраком.

- Проснулся, ранняя пташка? - приветствовала меня мама. - А где остальные?

- Еще спят, - ответил я. - Я решил их не будить.

- Надо бы их поднять, - озабоченно сказала тетя Катя. - А то у них весь режим собьется. Ложатся за полночь, встают невесть когда...

- Пусть расслабятся на праздники, - сказал отец, а дядя Сережа кивнул головой в знак согласия. - Уже сегодня жизнь начнет входить в норму. Какие у вас планы? - спросил он у меня.

- Еще не знаю, - сказал я, делая себе бутерброды. - А у вас?

- Скоро поедем машину вытаскивать, - сказал отец, поглядев на часы. Вот только Михаила дождемся... Он хочет последний раз осмотреть место происшествия, при дневном свете. Кстати, министр со своими охранниками уже там!

- Да ну? - удивился я. Я-то воображал, что министр ещё только глаза продирает. - Сам хочет во всем разобраться?

- Сказал, что дикий лес для него - дом родной, - сообщил дядя Сережа. - Что он в молодости и охотился, и по тайге бродил, поэтому лесные следы умеет читать почище любого сыщика. Что он всей своей охране нос утрет!..

- А секретарь с ними не пошел, потому что министр велел ему ковром заняться? - спросил я.

- Да, - сказала мама. - Да он и сам заявил, что ему легче ковер выбивать, чем таскаться по лесу. После вчерашней баньки он все ещё сам не свой.

- М-да, ухайдокал его Степан Артемович! - усмехнулся отец.

- И все-таки, нельзя так над человеком измываться! - сказала мама. Когда человек, едва сев ужинать, от одной рюмки валится с закрытыми глазами, и охранникам приходится на плечах уносить его в постель... Степану Артемовичу не подтрунивать над ним надо после этого, а оставить в покое! Ну, не создан организм секретаря для таких перегрузок - что теперь, совсем ничтожеством его считать?

- Да не считает его ничтожеством Степан Артемович, - возразил отец. В секретари бы не взял, если б считал... А что подтрунивает - так ведь добродушно.

Мама, по-моему, не совсем была с этим согласна, но промолчала.

- Похоже, мне удалось найти с ним контакт, - задумчиво сказал дядя Сережа. - Спасибо тебе, что ты так естественно навел разговор на мои занятия и проблемы. Сам бы я ни за что не решился об этом заговорить.

- Да брось ты! - сказал отец. - Хорошо будет, если твоя проблема вдруг решится, вот и все... - он встал из-за стола. - Я буду у себя в каморке. Мне надо ответить на несколько деловых писем. Дела, к сожалению, не ждут... Когда приедет Михаил, покажите ему, где меня найти.

Вот он, подходящий случай, подумалось мне! Но я не стал сломя голову кидаться вслед отцу, на ходу дожевывая завтрак, а чинно посидел ещё минут десять. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь, даже мама, догадался, как срочно и настоятельно мне надо поговорить с отцом.

Поэтому я выждал, пока взрослые опять увлекутся своими разговорами и перестанут обращать на меня внимание, а потом тихо выскользнул из-за стола.

Комнатка, которую отец называл своей "каморкой", была по сути его рабочим кабинетом. Там он занимался всеми "бумажными" делами, составлял таблицы и графики, по которым было видно состояние всего его лесного хозяйства - от численности бобров до интенсивности нерестового хода форели в разные годы, от времени прилета утиных стай до схем с участками больного леса и новых лесных посадок (больные участки заштриховывались красным, новые посадки - зеленым) - расшифровывал и переносил на бумагу все то, что наговаривал на диктофон во время своих долгих инспекционных походов, делал выписки из книг и справочников по своей тематике; словом, как он это называл, "подтягивал болты". "Это подводная часть айсберга, - говаривал он. - Невидимая работа, благодаря которой я могу предвидеть жизнь леса на много лет вперед и вовремя определять, где надо будет вмешаться."

Эта "каморка" находилась в конце коридора первого этажа, и лестница на второй загораживала её дверь так, что комната получалась совсем уединенной. Я тихо прошел туда и так же тихо приоткрыл дверь. Отец сидел ко мне спиной и писал.

- Папа, - проговорил я, - можно мне с тобой посоветоваться?

- Да? - он поднял голову от бумаг и повернулся ко мне. - Заходи, не бойся. Что случилось?

Отец знал, что если я вторгаюсь к нему во время его работы, то по пустякам отвлекать его не собираюсь.

- Много чего, - сказал я, заходя в каморку и аккуратно затворяя за собой дверь. - Ну, во-первых, мне не нравится этот охранник, который оказался полковником. Он все время давил на то, что ружья украл кто-то из своих - иначе бы, мол, Топа с его нюхом поднял тревогу намного раньше. Он явно подозревает дядю Сережу - ведь больше некого подозревать. Но зачем дяде Сереже воровать ружья? Да и как бы он сумел это сделать?

Отец нахмурился. Видно, он думал о том же самом, и эти мысли не давали ему покоя.

- Допустим, - сказал он. - И что ты предлагаешь сделать? Побыстрее поймать воров? Мы и так делаем все возможное.

- Нет, - ответил я. - Я понимаю, что поймать воров - это то, что не совсем от нас зависит. Но мне кажется, мы могли бы придумать что-нибудь, чтобы объяснить этому полковнику Юрию, что нельзя смотреть на всех так, будто все в чем-то виноваты и всех надо побыстрее схватить. Ведь так в нашем доме жить будет нельзя, пока министр не уедет!

- По-твоему, он именно так смотрел? - с легкой улыбкой спросил отец, откидываясь на спинку своего вертящегося кресла.

Эта улыбка слегка смутила меня, и я замялся.

- Ну...

- Не стесняйся, говори, что думаешь, - подбодрил меня отец.

- Прежде всего я думаю о Фантике, - сказал я. - Каково ей будет, если она поймет, что её отца подозревают? Ну, и всем нам будет кисло.

- Разумеется, с Ванькой ты об этом не говорил? - осведомился отец.

- Нет, - ответил я. - И не только потому, что он ещё мал для таких разговоров. Ванька - как раз вторая проблема, о которой я хотел с тобой поговорить. Понимаешь...

- Ну? - чуть подстегнул меня отец.

- Ванька решил заделаться защитником животных, - сообщил я. - Видишь ли, до него вдруг доперло, что шапки и шубы делают из живых животных.

- Гм... - отец почесал подбородок. - Ясно, чем это пахнет. Ты, надеюсь, объяснил ему, что нашим гостям нельзя устраивать никаких демонстраций?

- Объяснил.

- Вот и хорошо. Смотри, чтобы Фантик сама ничего не заподозрила. Она умная.

- А сам ты что об этом думаешь? - спросил я.

- О защите животных?

- Да.

- Это трудно объяснить, - сказал отец. - Но попробую. Во всем нужна разумность. И отсутствие... ну, того, что называют или рвачеством, или жлобством. Ты помнишь историю про деда Мазая и зайцев?

- Помню, разумеется!

- Что дед Мазай говорил зайцам, когда их отпускал?

- Ну... Бегите, мол... "Слушайтесь, зайчики, деда Мазая"...

- Не совсем так. Он им говорит: "Только уж не попадайтесь зимой!" И добавляет: "Я их не бью ни весною, ни летом: шкурка плохая, линяет косой!"

- То есть... - я задумался. - Он их спасал, чтобы зимой ему побольше шкурок было?

- Вовсе нет! - ответил отец. - Он их спасал, потому что ему было их жалко! Но для него это не исключало, что зимой он будет заготавливать заячьи шкурки. В данном случае, он проявил себя самым что ни на есть разумным человеком. А ведь были в его времена, да и сейчас есть, такие горе-"охотники", - отец непередаваемым презрением в голосе закавычил это слово, - которые во время половодья подплывают к кочкам, на которых спасаются зайцы, и бьют их десятками, веслом или прикладом ружья... Понимаешь, в природе все взаимосвязано. Если зайцев становится слишком много, они начинают губить лес. Но волки не дают зайцам размножиться так, чтобы они стали опасными для всего окружающего. С волками тоже бывает очень по-разному. Есть места, где волки находятся под охраной закона, как исчезающий вид. А есть места, где за волчью шкуру платят премию, потому что волки слишком расплодились. И с кабанами то же самое. Мы охраняем кабанов, но при этом стараемся сдерживать их численность. Ведь если кабанов станет слишком много, они перероют весь заповедник так, что лес начнет болеть и умирать. Словом, что ни возьми - одно сдерживает другое, и вся природа состоит из таких сдержек и противовесов. И человек как часть природы изначально участвовал в этом цикле. Если бы мы не были нужны природе, нас бы здесь, на этой земле, не было. Другое дело, что люди часто берут намного больше того, что им полагается, особенно в наши времена... Но если устроено так, что мы едим мясо животных и согреваемся их мохнатыми шкурами - значит, это нужно не только нам.