Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага - Валерий Сафонов

Состоялся разговор и с Золотухиным. После него направился Зайцев в Людиново к новоиспеченному бургомистру Иванову, которого знавал еще в дореволюционные времена. Среди других людиновских торговцев известен был Иванов не только оборотистостью, что для купца свойство нормальное и желательное, но и несусветной жадностью. Вот и на должность бургомистра согласился в первую очередь из тех соображений, что давала она ему, по его представления м, хорошую возможность поживиться.

К Иванову Зайцев явился не с пустыми руками, а с рекомендацией волостного старшины Гукова, которого тоже знавал с давних времен.

Иванов встретил Зайцева не просто приветливо, но даже обрадованно, причем настолько, что решил, не откладывая, представить кандидата в думловские старосты немецкому коменданту.

Такого оборота Зайцев предвидеть не мог, но открещиваться не стал, более того, мгновенно и безошибочно избрал для себя самую верную тактику поведения. А именно: войдя в кабинет, вытянулся по-солдатски и четко представился на… немецком языке.

Тут уж несколько растерялся сам господин комендант, задал машинально вопрос, откуда этот скромно, но аккуратно одетый немолодой человек знает немецкий язык. Получил, опять же по-немецки, четкий и обстоятельный ответ. Язык изучил, находясь в плену в Первую мировую войну. И не только язык не забыл, но сохранил самые теплые воспоминания о Германии и немцах.

После двадцатиминутного разговора Зайцев не только вернулся в Думлово в должности старосты, но со зримым воплощением благорасположения к себе. Дабы поддержать нового старосту, поднять его авторитет среди населения, комендант распорядился выделить для деревни Думлово некоторое количество дефицитнейшего керосина и соли. Знал бы немецкий офицер, что часть этого щедрого дара на другой же день будет переправлена в партизанский отряд. Комендант также предоставил Зайцеву особое право в случае серьезной необходимости обращаться к нему лично, минуя волостного старшину и другие местные власти.

Но Зайцеву предстояло также выполнять и функции партизанского связника, т. е. встречаться в городе с нужными людьми, не вызывая подозрения немцев и полицаев. Герасим Семенович и тут избрал верный ход: в последующем разговоре с бургомистром он пожаловался на здоровье, в частности на больные зубы. Бургомистр вошел в его положение и дал бумагу за своей подписью, предоставляющую право лечиться в городской больнице.

Так Зайцев получил возможность регулярно и спокойно встречаться с Клавдией Антоновной Азаровой, передавать ей очередные задания Золотухина, в свою очередь получать от нее собранную информацию. Как сестра-хозяйка, Клавдия Антоновна располагала в больнице собственной комнатой, где она могла общаться с Зайцевым, передавать ему для партизан бинты, марлю, йод и самое надежное тогда бактерицидное средство — красный стрептоцид, другие медикаменты, иногда даже медицинский спирт.

Так был установлен первый надежный канал связи отряда с городским подпольем. Он был тем более важен, что Клавдия Антоновна поддерживала дружеские отношения с Викторином Александровичем Зарецким и его семьей.

…В первые же недели войны немцам пришлось столкнуться с советскими партизанами. Размах и эффективность всенародного партизанского движения наносили оккупантам такой ощутимый урон, что уже 16 сентября 1941 года начальник штаба верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель издал секретный приказ, ставший впоследствии известным как приказ «О борьбе с бандами». В нем, в частности, говорилось:

«1. С самого начала военной кампании против Советской России во всех оккупированных Германией областях возникло коммунистическое повстанческое движение. Это движение носит различный характер, начиная с пропагандистских выступлений и покушений на отдельных военнослужащих немецкой армии и кончая открытыми мятежами и организованной партизанской войной…

Таким образом во все возрастающей степени создается опасность для немецкого военного руководства, которая проявляется прежде всего в обстановке всеобщего беспокойства для оккупационных войск, а также ведет к отвлечению сил, необходимых для подавления главных очагов мятежа.

2. Использовавшиеся до сих пор средства для подавления коммунистического повстанческого движения оказались недостаточными. Фюрер приказал применять повсюду самые решительные меры, для того чтобы в кратчайшие сроки подавить это движение…Для того чтобы в зародыше задушить недовольство, необходимо при первых же случаях незамедлительно принимать самые решительные меры для того, чтобы укрепить авторитет оккупационных властей и предотвратить дальнейшее распространение движения. При этом следует иметь в виду, что человеческая жизнь в соответствующих странах в большинстве случаев не имеет никакой цены и что устрашающего действия можно добиться лишь с помощью исключительно жестоких мер. Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата в таких случаях должна служить в общем и целом смертная казнь 50–100 коммунистов. Способы этих казней должны еще увеличивать степень устрашающего воздействия».

Приказ достаточно красноречив сам по себе, чтобы нуждаться в каких-либо комментариях. Разве что следует отметить один момент: когда генерал-фельдмаршал приказывал казнить за каждого убитого немецкого солдата 50–100 коммунистов, то он имел в виду вовсе не обязательно фактических членов ВКП(б). Казнили либо уже взятых заложников, либо первых попавшихся под руку… Если таковое происходило в сельской местности, то деревню часто сжигали дотла, иногда вместе с жителями.

Секретные положения приказа Кейтеля до населения оккупированных городов, в том числе Людинова, доходили в виде распоряжений местных военных комендантов.

— Приведем несколько таких самых характерных запретов.

— Запрещается хождение гражданского населения вне места жительства без пропуска.

— Запрещается нахождение вне дома после наступления темноты без пропуска.

— Все местные жители должны пройти регистрацию в комендатуре. Запрещается принимать на жительство не местных. О появлении чужих сообщать старосте или бургомистру. Запрещается подходить на 100 метров к железной дороге и переезжать ее без пропуска.

И особо: «За спрятанное оружие, отдельные части оружия, патроны и прочие боеприпасы, за всякое содействие большевикам и бандитам и за причиненный германским вооруженным силам ущерб виновные будут наказаны смертной казнью».

Местные коменданты могли сколько угодно дополнять эти запреты в зависимости от конкретных условий на своих территориях и собственной фантазии. В Людинове, например, патруль мог без предупреждения открыть огонь на поражение по любому прохожему, если тот… держал руки в карманах.