Душа в лунном свете - Дин Кунц

Каждый, кого он встречает из домашней обслуги, смотрит на него с еле сдерживаемым весельем, и он начинает думать, что они шепчутся о нём за его спиной.

Незадолго до трёх часов тихий тоненький голосок внутри него говорит о комнате с миниатюрой. Он осознаёт, что этот голос шептал ему всё утро, но он отклонял его советы.

Охваченный убеждением в том, что он должен быть худшим из подлецов, которых мог себе представить, что не должен позволить кому-либо знать, где его найти, он сначала скрывается с глаз от всей прислуги. А затем, уверенный, что остался незамеченным, поднимается на третий этаж по лестнице, которая используется меньше всего.

Огромного масштаба модель «Терон Холла» нависает над ним. Никогда прежде эта идеально сработанная миниатюра не казалась зловещей, но сейчас представляет опасность, как любой дом с приведениями в каждом фильме ужасов, когда-либо созданном.

Он почти ожидает возникновения грозовых туч под потолком и грома, грохочущего от стены к стене.

Сперва он планирует подняться по лестнице и изучить строение с самого верхнего этажа до самого нижнего. Но интуиция — или что-то более сильное и индивидуальное — тянет его к северной стороне, где ему приходится пригнуться, чтобы заглянуть в окно в конце главного холла на первом этаже.

Он вошёл в комнату, и когда включил верхний свет, всё освещение в модели тоже включилось: замысловатые девятидюймовые в диаметре хрустальные люстры, которые в реальности имеют размер три фута, трёхдюймовые в высоту бра, лампы из дутого стекла шириной два дюйма и копии из цветного стекла высотой шесть дюймов.

С минуту всё в тридцатипятифутовом проходе — который от одного конца до другого составляет 140 фунтов в настоящем доме — выглядит совершенно так же, как и всегда, как и должен. Затем Криспина пугает движение. По этому коридору приближается что-то низкое и быстрое.

Их двое.

Пара белых кошек.

Каждая из кошек, должно быть, в фут длиной в реальной жизни, но здесь это три дюйма. Они слишком гибкие, слишком плавные, чтобы быть всего лишь механическими созданиями. Быстро перебирая лапами, они несутся к нему, но внезапно пересекают холл и исчезают из вида через открытые двери в гостиной.

Возбуждённый, полностью проснувшийся, как никогда в последние недели, Криспин быстро перемещается по кругу к западному фасаду миниатюрного особняка, находит гостиную и обнаруживает двух белоснежных кошек, не больше мышки, на сидении у окна, наблюдающих за ним через крошечные стёкла французских окон.

13

3 декабря, последняя ночь тринадцатого года Криспина, его четырнадцатый год впереди, если он доживёт до него…

Мальчик, девушка и собака спускаются на лифте с четвёртого этажа на второй, где среди других соблазнов для кошелька их ожидает отдел игрушек.

Не имеющий возможности соперничать по ценам с такими дискаунтерами[28] как «Той Ар Ас»[29], «Бродерикс» предлагает экзотические и дорогие вещи, которые невозможно найти в других местах, но также завозит более простые вещи на Рождество, оформляя отдел игрушек в виде страны чудес с искусно украшенными деревьями, двигающимися фигурами, сценами со снегом, а также десятью тысячами мерцающих лампочек. Это место приносит отделу тройную выручку в сезон, и многие горожане считают традицией посетить выставку после того, как их дети перебираются жить в другой город вдали от родного дома, и даже если у них нет внуков, которых можно побаловать.

Этот мир игрушек с северным оленем, замершем в прыжке, и вмёрзшими на месте пританцовывающими эльфами в искусственном снеге, производит впечатление даже в свете фонарика. В этом году чудом в центре отдела, вещью, на которую Эмити привела его посмотреть сюда, является масштабная модель универмага.

«Бродерикс» не представляет собой ничего настолько претенциозного как отображение в масштабе один к четырём. Вместо этого используется масштаб один к сорока восьми, четверть дюйма к одному футу реальной конструкции. Тем не менее, модель оказывается достаточно огромной, чтобы восхищать как детей, так и родителей. Криспин — ребёнок, Эмити — подросток, оба они взрослые в силу своих страданий, и они очарованы. Даже Харли взбирается передними лапами на вспомогательный стол и пыхтит с явным восхищением. Детализация не так впечатляет, как маниакальное мастерство комнаты с миниатюрой в «Терон Холле», однако эта модель настолько хорошо сработана, что очаровательна по-своему.

Эта уменьшенная копия «Бродерикса» в виде квадрата со стороной восемь футов в основании не является гвоздем выставки. В отличие от стеклянного шара, который стоит внутри толстой коробки из оргстекла, заполненной смесью воды с чем-то ещё, Эмити не знает, с чем. Однако она знает, где находится выключатель, относящийся к нему, и когда отсек освещается, он также заполняется падающим снегом, который медленно пролетает сквозь жидкость перед тем, как возвращается насосом наверх.

Как ночь сейчас кидает снег на настоящий «Бродерикс», так снег падает и на модель, реальное и фантастическое едины. Они всегда едины, конечно, но только изредка так явно, как здесь и сейчас, когда создание моделистов и Мироздание, частью которого являются сами моделисты, синхронизированы, чтобы внушить, неотвратимо и мощно, что мир потенциально является местом гармонии, если только гармония желаема и искома.

Они стоят недолго в тишине, а затем Эмити спрашивает:

— Кажется, это знак, как считаешь?

Криспин не отвечает.

— Магазин никогда не делал этого прежде.

Он сохраняет тишину.

— Три кошки, которых ты видел в той другой миниатюре, могут всё ещё быть там.

— Две кошки. Это мой брат сказал, что видел троих, но в настоящем доме, не в модели. Как бы то ни было, они убежали с сидения перед окном, когда я посмотрел на них. Я больше никогда не видел этих кошек.

— Это был твой последний день в «Терон Холле». У тебя больше не было возможности увидеть их снова.

— Я не понял, чем они были. И, возможно, никогда не пойму.

— Они — незаконченное дело, — говорит Эмити.

Снег падает и падает.

— Магазин никогда не делал этого прежде, — напоминает она ему.

«Бродерикс» здесь стоит внутри «Бродерикса», и оба вращаются вместе с вращающимся миром.

— У нас завтра будет ужин, посвящённый дню рождения, — говорит Эмити. — А потом мы сверимся с твоими картами.

— Я не знаю.

— Нет, знаешь. Ты мог покинуть этот город давным-давно, уехать далеко, в какое-нибудь место, где они никогда не искали бы тебя.

— Я думаю, такие, как они, повсюду. Нет места, чтобы скрыться.