Дневник, 2012 год - Сергей Есин

По большому счёту, это описание моего рефлектирующего, довольно слабого характера. В смысле стиля — как сложится. Я своим ученикам всё время говорю, что без собственного стиля и собственного «литературоведения», т. е. понимания, что такое литература, писателя нет. Я ведь по-другому и писать не могу, а как бы иногда хотел писать хотя бы как мои ученики. Но на стиль надо ещё «намотать» и собственные неудачи, и страдания, и зависть, и желание всё это перетерпеть.

Ну, примеры, которые Захар Прилепин приводит, я опускаю. В конце концов, даже из средне написанной книги набрать что-то всегда можно. Делает это Прилепин с мастерством опытного журналиста, хотя за этим стоит вкус и неизменная черта крупного писателя — сострадание к чужой боли. Я привожу, чтобы не красоваться, только важные для меня выводы. Надеюсь, что аспиранты, так полюбившие мои дневники, будут теперь цитировать.

«Восхитительно ровная, стоическая, мудрая интонация.На самом деле — сложнейшая гамма чувств, бешеный рисунок кардиограммы и огромная человеческая страсть заключены в этом ровном, с тихой полуулыбкой, голосе.Такой голос настраивается целой жизнью».

Эта не вполне радостная для старого человека мысль вполне совпадает с моим собственным литературоведением: стиль шлифуют и создают годы.

22 февраля, среда

<...>

Две новости. Одна плохая, другая трагическая.

Как же всё-таки на всех этажах наши люди борются за власть. Такая страсть возникает не только из стремления во власти себя реализовать, свои возможности. Но из понимания, что власть в России — это ещё и нечто большее, вплоть до возможности воровать и устроить своё благополучие. В городе Лермонтове Ставропольского края кандидаты в депутаты местных органов, которых не зарегистрировала местная избирательная комиссия, ворвались в здание администрации и организовали голодовку. Но здесь и другое — возможно, более любопытное: как же всеми путями власть, уже получившая полномочия и возможность лакомиться мёдом, не хочет ничего отдавать! Как держится, как борется, на что только не идёт!

Теперь — другое; я обоих знал.

Умерла Людмила Ивановна Касаткина, а ещё совсем недавно умер её муж Сергей Николаевич Колосов. Кто-то ещё на радио мне рассказывал, что уже в ГИТИСе Серёжа Колосов, который ходил летом в красной маечке, приглядел себе девушку, которая к славе вывезет и его. Лучшие свои роли Касаткина сыграла в его фильмах. Телевидение назвало Касаткину великой актрисой. Ну, согласимся с этим. Но вот какое возникло размышление: уже ушло несколько действительно звёзд, действительно очень крупных актрис и актёров, но ведь на сегодняшнем горизонте нет никого, кто мог бы сравняться с ними по влиянию на публику. Всех милых, часто способных актрис, которые могли бы с ними конкурировать, я просто не вижу.

23 февраля, четверг

Никогда я не могу рассчитать время: «Cапсан» в Санкт-Петербург отправляется только в тринадцать тридцать, а я вскочил уже в семь. Долго возился с уборкой на кухне, делал зарядку, без которой теперь обойтись просто боюсь, потом жал из морковки и имбиря сок, а потом уже пришёл Миша Тяжев, чтобы помочь мне с сумками с книгами. Проводы. С Мишей съел омлет, но самое главное — принялись разговаривать. Меня всегда занимало, как студенты, которые чуть ли не весь день сидят на занятиях, так обо всём осведомлены. И о том, что какие-то девушки — они борются за права женщин — под гитару что-то промурлыкали в храме Христа Спасителя, и о том, как собирают народ на сегодняшние митинги, и о выступлении Патриарха. Потом Миша стал рассказывать какие-то театральные истории.

Я всё-таки вызвал Мишу пораньше, потому что не знал, как сегодня сложится утро. Уже в семь по «Эху Москвы» стали говорить о нескольких митингах, которые должны состояться. И в защиту Путина, и в поддержку его оппонентов. Будто бы с Урала едет, чтобы поддержать премьер-министра, несколько составов с рабочими. А ещё о том, что вчера ездили по Садовому кольцу какие-то машины с белыми ленточками. Кажется, машины будут ездить сегодня. А какой тогда будет трафик? Это особенность сегодняшней Москвы: всегда неизвестно, доедешь ты до цели за час или за пятнадцать минут. Всегда неизвестно, перекрыли ли дорогу из-за манифестантов или шествия, или транспорт держат, потому что едет правительство. Даже метро стало ненадёжным.

Сидим с Мишей, беседуем, пьём чай, едим омлет, ждём Самида. Он должен отвезти меня на вокзал. Я рассказываю Мише, почему колеблюсь голосовать за Путина, хотя только за него и стоит голосовать. Из комнаты притаскиваю «Литературку», которую читал вчера перед сном. Вот и цитата, которая просветила мне мозги. Цитата из Мохнача.

Самид, как и обещал, приехал около одиннадцати. До поезда ещё два с половиной часа. Самид по-приятельски повезёт меня на своей машине на вокзал. Москва совершенно свободная, да ещё Самид, по старой привычке таксиста, везёт нас путями быстрыми и короткими. Самид в каком-то смысле фигура показательная и в социальном, и в человеческом плане. Приехал в Москву из Ленкорани тихим пареньком, работал на ЗИЛе, закончил там вуз, инженер-автомеханик; пока учился, прирабатывал таксистом. В начале перестройки Самид организовал какое-то своё дело, поступил в Лит на семинар к В. Орлову. А Володя всегда был мастером с очень высокой требовательностью. Что здесь — социальные условия или личность? Растолковывал это Мише по дороге.

Самид не может забыть прошлогодней ситуации с его перевыборами. У него нагорело, его волнует и будущее института.

Так как времени до отправления поезда ещё много, решаем заехать минут на сорок в парк ЦДСА и погулять. Пришвартовываемся со стороны Олимпийского проспекта. Парк теперь, оказывается, называется Екатерининским. На проспекте по случаю праздника и митингов много милиции, это хорошо, машину не угонят.

Сегодня потеплело, что-то около двух градусов с минусом. В парке светло, ночью выпал снег. Дети катаются с ледяной горки, родители вытирают им носы. Ходим кругами втроём по парку и разговариваем. О литературе, о прошлом, гадаем, что же будет дальше; душа летела. Иногда в эти полёты вторгалась проза. Я рассказал о вырезке из газеты «КоммерсантЪ», которую Ашот бросил мне в почтовый ящик. Обычная «школьная история». В Лефортовском суде рассматривается дело бывшего ректора Московского института государственного и корпоративного управления Андрея Звягина и главного бухгалтера. Следствие считает, что они по липовым договорам списали свыше восьмидесяти шести миллионов рублей. Здесь целая история, до конца и неясная, но довольно типичная. О себе уже давно знаю: все мои разговоры неизменно я возвращаю к двум вещам — о том, что я пишу, и о том, как обстоят дела в институте. А здесь, у нас в институте, как говорят слухи, произошло следующее: пришёл приказ из министерства вдвое сократить зарплату ректору, проректору и даже главному бухгалтеру. Конечно, можно порадоваться: теперь и я буду, вместе с господдержкой, получать столько же, сколько и главный бухгалтер, и проректор по хозяйству, которые и не доктора наук, и не заведующие самой большой в институте кафедрой, и не знаменитые писатели, и не профессора. Я приблизительно догадывался, откуда берутся деньги для этих зарплат и каким образом, чтобы не было обидно, компенсируется даже господдержка, которая не полагается ни хозчасти, ни бухгалтерии. Но кто же распорядился так уплотнить довольство нашего начальства?