Клетка - Марина Болдова

Матвей прислушался. Так и есть, звонки не прекратились. «И кто же такой упорный?» – Матвей подумал, что у своих ключи есть, а соседи знают, что когда он работает, на звонки не реагирует. Он подошел к двери и посмотрел в глазок. Женщина, стоявшая на лестничной площадке, показалась ему незнакомой. «Нужно все же заняться установкой домофона, а то шляются по подъезду кто ни попадя», – вопрос с заменой старой двери на новую вставал перед жителями подъезда часто. Наткнувшись на рассыпанные по полу лестничной площадки сигаретные окурки и пустые банки из – под пива, сосед или соседка начинали громко возмущаться, но этим дело и заканчивалось.

Матвей щелкнул замком и распахнул дверь.

– Здравствуй, Матвей. Узнаешь?

Он, конечно, не исключал возможности этой встречи. С того самого дня, когда полный ненависти взгляд Кати полоснул его по лицу, и она исчезла за углом здания. Словно растворилась. Он уже почти забыл, что видел ее. Поиски Кати по ее старому адресу ничего не дали. Квартира, в которой она жила до своего исчезновения пустовала. Соседи рассказали, что иногда туда наведывается Катина младшая сестра, давно уже замужняя дама. Да и та последний раз приходила еще в середине лета. Ниточка оборвалась. Руководитель Ведического общества, название которого Матвей прочел на бейджике одной из собеседниц Кати, членов своих никак не учитывала, знать не знала, где те проживают и как их найти. В тот день, как оказалось, формировались группы для учебы. Сами лекции проводились в разных местах, групп было числом пять, и какую из них посещает Катерина Галанина, узнать было невозможно. «Ищите, если вам так нужно», – разрешила госпожа Пионова равнодушно, отмахнувшись от назойливого посетителя.

А потом было уже не до Кати. Да и Зотов начал поправляться, острота момента пропала, тем более, что сам Алексей никак не связывал покушение на свою жизнь с их давней подругой.

– Проходи, Катя, – Матвей посторонился.

Катя, не глядя на Матвея, прошла мимо него и остановилась у двери в кабинет.

– Сюда?

Он утвердительно кивнул головой. Где-то в глубине сознания возникло чувство страха. Страха за свою устоявшуюся жизнь, в которой воскресшей Кате не было места.

– Что ты стоишь столбом, сядь. Можешь даже потрогать меня, я не привидение, – Катя усмехнулась.

– Ты очень молодо выглядишь, словно и не прошло тридцати лет.

– Спасибо. Это не моя заслуга, а пластического хирурга.

Матвея почему-то неприятно кольнула ее откровенность.

– Почему ты не спрашиваешь, зачем я пришла?

– Ты сама расскажешь.

– Нет, Матвей. Сегодня я ничего тебе не расскажу. Я бы только хотела выпить что-нибудь.

– Вино? – Матвей запнулся, вспоминая, какие еще напитки есть в баре в гостиной.

– Лучше водки.

Матвей удивленно посмотрел на Катю. В его окружении водку женщины не пили. Кроме, пожалуй, жены Зотова Татьяны. Он молча вышел из кабинета.

Катя быстро осмотрелась. Сунув руку в карман кинутого на кресло пальто, она вынула свернутую кулечком салфетку и, развернув ее, высыпала часть содержимого в прореху между спинкой и сиденьем. Остальное завернула и спрятала в рукаве.

Матвей поставил на столик две рюмки и наполнил одну до половины, а вторую до краев.

– Воды принеси, пожалуйста. Я не могу не запивать.

Матвей опять молча вышел за дверь. Катя быстро высыпала остатки порошка, завернутого в салфетку, в бокал Матвея, слегка взболтала содержимое и взяла в руки вторую рюмку.

– Давай за встречу. Я сначала не хотела к тебе идти, но потом подумала, что мы все – таки не чужие друг другу. Кроме того, делить нам с тобой нечего, у каждого уже давно своя жизнь, – Катя сделала один большой глоток и поднялась.

Матвей поставил пустую рюмку на стол и посмотрел на Катю.

– Мы еще увидимся? Давай, я позвоню Лешке, он уже оклемался после покушения, и мы посидим в кафе, – он чувствовал, что говорит неискренне, просто, чтобы что-то сказать. На самом деле ему хотелось, чтобы она побыстрее ушла.

– Я в курсе, что с ним произошло. Из газет.

– И еще Курлина убили недавно. Помнишь такого?

– Федора? Помню. Но за что? И кто? – Катя сделала удивленное лицо.

– Пока неизвестно.

Катя равнодушно пожала плечами, мол, я его толком и не помню, что уж тут скорбеть о потере, и направилась к входной двери.

– Это мой номер сотового, – сказала она, обернувшись, – Позвони. Мы еще увидимся. Ведь не чужие, – повторила она, улыбаясь и протягивая ему листок с цифрами.

«Нет, чужие! Я не знаком с этой женщиной. Она не может быть той Катей. От нее веет холодом, как от могильного камня. А на лице живы одни глаза. Но и они ничего не выражают. И все равно: она приехала невесть откуда, Федька теперь покойник, Лешка чудом остался в живых. Я что, следующий?» – ему захотелось вдруг вернуть Катю, тряхнуть ее хорошенько за плечи и, глядя в глаза, задать всего один вопрос: она каким боком к этим событиям? Ему думалось, что он сразу все поймет. По дрогнувшему под его пальцами плечу, по легкому румянцу на не по годам гладких щеках, по отведенному в сторону взгляду. Ему так думалось…

Глава 27

Стоя перед зеркалом на кафеле в ванной комнате, Зотов решил, что молчать дальше о своих планах не имеет смысла. Глядя на шрамы, неровными штрихами заретушировавшие и без того не идеальную кожу лица, он с тоской повторял про себя только одно словосочетание, пришедшее ему как-то на ум: красавица и чудовище. Чудовище, это, конечно – он. А красавица…Ну, не жена, точно. Ему по фигу было, нравится ли он со своей кривой рожей Татьяне или нет. Заметив как – то невольно брошенный на него жалостливый, но все же брезгливый взгляд жены, он внутренне послал ее со всеми ее ужимками к чертям собачьим, но, подойдя к зеркалу, сам содрогнулся от увиденного. Тогда порезы еще были ярко багрового цвета и вспухшие по краям. Из-за чего его лицо представлялось ему похожим на плохо вспаханное поле. И цвет кожи соответствующий – серый, землистый. Сейчас уже ничего, не так противно.

Зотов не был эстетом. Он не восхищался красотой модельных куколок, яркими картинами импрессионистов и раскрашенным в бело – красно – синие тона кофейным сервизом, который Татьяна, замирая каждый раз, когда он слишком резко перехватывал чемодан из руки в руку, везла аж из самого Китая. Дома она не разрешала ему даже притрагиваться к хрупкой посуде, сто процентов гарантируя, что крохотная чашечка просто лопнет у него в руках. Он и не посягал на китайский фарфор, наливая себе полную пол-литровую кружку кофе на завтрак. Мыслями он уже был в заводе, слушал Татьянино утреннее бормотание вполуха и вечером уж точно не мог вспомнить ни одного слова из ее монолога, что бесило ее чрезвычайно. «А можно просыпаться с радостью от того, что на соседней подушке в сладкой предрассветной мгле видится любимое лицо. И выйти потом, после всего, из душа, втягивая в легкие запах только что смолотых кофейных зерен и яичницы с гренками. И за завтраком просто молчать, потому, что главные слова уже сказаны раньше, в спальне, а все остальное мелочь, суета, вроде не купленного ко вчерашнему ужину батона (ну, забыл, прости засранца!), и просьбы уж сегодня-то не забыть. И сегодня точно не забудет, потому, что обязательно хоть раз за день вспомнит и просящую улыбку и пальцы, коснувшиеся его легонько в тот момент. Вспомнит и на пару минут забудет, что идет совещание, и у него в кабинете за столом полтора десятка мужиков, смотрящих на вдруг застывший взгляд начальника», – Зотов думал так, а тоска, его спутница, уже проснулась в нем вместе с его решимостью.

В кабинет все-таки переехал он, а не жена. Скрипучий диван раздражал его страшно, он был коротким и узким и больше подошел бы для пыток, чем для отдыха. Но это было лучше, чем там, в спальне. Только Татьяна, не поняв до конца смысла этого его переселения, вламывалась к нему в любое время, нимало не заботясь, спит он или нет. Сил ругаться с ней у него не было, и однажды он молча приделал задвижку. Толкнув по привычке дверь в кабинет и поняв, что она заперта изнутри, Татьяна на миг растерялась, но через секунды уже неистово молотила кулаком по дереву, выкрикивая угрозы. «Уйди, я сплю!» – рыкнул он, когда она замолчала, ожидая, что сейчас раздастся щелчок. Наверное, именно в тот момент его жена и поняла, что их разделяет не только эта дверь. На следующий день, видимо посовещавшись со своей матушкой, она была с ним ласкова и даже попыталась пронести ему его кружку с кофе прямо в кабинет. Но он ее не пустил, взяв поднос из ее рук и буркнув «спасибо». Отныне это была его территория.

Зотов растерся махровым полотенцем и натянул плавки. Нога уже не болела, только хромота еще была заметна, особенно, когда он торопился. «Я теперь похож на графа де Пейрака, и у меня только одна возможность завоевать сердце женщины – обаяние и деньги. Но, ни того, ни другого у меня нет» – Зотов все продумал: сегодня на собрании акционеров он попросится с поста директора. Чтобы было время заняться приобретенными цехами. А вечером скажет жене, что уходит. Нужно только заехать посмотреть, закончили ремонт в маминой квартире или нет. Должны бы уже.