Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру - Юрий Сушко

Взрыв в Роттердаме

…С раннего утра 23 мая 1938 года в портовом городе зарядил дождь, с моря налетал сырой ветер. Только ближе к полудню погода наладилась, небо прояснилось и на улицах появились пешеходы.

Прилично одетый господин, расположившись у окна ресторана «Атланта», заказал бокал хереса и, отхлебывая вино мелкими глотками, меланхолично разглядывал публику, чинно прогуливающуюся по центральному проспекту Колсингел. На появившегося в ресторанном зале мужчину он сначала не обратил внимания. Однако, заметив приветственно поднятую руку посетителя, благосклонно кивнул и пригласил за свой столик.

— Это был представительный мужчина лет тридцати— тридцати пяти, среднего роста, — позже вспоминал приметы нового гостя официант «Атланты». — Знаете, с такой уверенной осанкой, гладко бритым лицом, в строгой одежде. Да, ещё у него были густые сросшиеся брови, а тёмные волосы зачёсаны наверх. Глаза?.. Кажется, тёмно-карие. Он подсел за столик к господину. Из предложенных напитков выбрал, если не ошибаюсь, пиво. Мне запомнился его странный акцент, кажется славянский…

Выполнив заказ, официант удалился, из глубины зала посматривая на посетителей: вдруг господа ещё что-либо пожелают?.. Мужчины дружелюбно разговаривали между собой. Потом любитель пива протянул своему собеседнику небольшую плоскую коробку (конфеты, понял кельнер), откланялся и быстро удалился.

Покинув «Атланту», этот человек заглянул в ближайший магазин, в котором торговали мужской одеждой, купил светлый плащ и шляпу в тон, а потом направился куда-то в центр, видимо по своим делам. Вскоре, минут через десять — пятнадцать, из ресторана вышел и давешний посетитель, придерживая под мышкой подаренную коробку. Он свернул в переулок и ненадолго остановился перед кинотеатром «Люмьер», привлечённый яркой афишей. В этот момент раздался сильный короткий хлопок, напоминающий звук лопнувшей шины, и над тротуаром взметнулся огромный клуб дыма, мгновенно покрывший всё вокруг.

— Справа и слева я видел летящие руки и ноги, — рассказывал случайный свидетель происшедшего господин де Йонг. — Чьё-то окровавленное человеческое тело шмякнулось передо мной на тротуар. Тут же раздается звон разбитого стекла. Спасаясь от осколков, я выбежал на проезжую часть дороги…

На место взрыва примчались полицейские, пожарные машины и кареты скорой помощи. Двое изувеченных прохожих и тело убитого сразу были отправлены в госпиталь. Позже среди вещей пострадавшего полицейские обнаружили залитую кровью визитку гостя отеля «Централь» и чехословацкий паспорт на имя Йозефа Новака, директора какой-то торговой фирмы.

Но уже на следующий день удалось выяснить подлинное имя погибшего — Евген Коновалец. Как оказалось, к коммерции этот господин не имел ни малейшего отношения, зато был хорошо известен в политических кругах как лидер тайной организации украинских националистов.

Провод ОУН откликнулся воззванием к землякам, в котором Коновалец именовался не иначе, как Вождём. Руководство призвало всех украинцев «быть готовыми к новым сражениям»: «Пусть бой ваш завершится победой, а победа будет честью!»

Взрыв в Роттердаме для Организации имел далекоидущие последствия. Взрывчатка, заложенная в коробку шоколадных конфет, стала детонатором бомбы, расколовшей оуновское движение изнутри на два враждующих лагеря. Пока одни терялись в догадках, кто именно убил Коновальца, другие (более прагматичные) вели торги у гроба: кому же теперь руководить обезглавленной Организацией.

Поначалу доморощенные оуновские дознаватели цепко взяли «польский след», будучи уверены, что мстительные ляхи так и не простили украинцам гибель генерала Перацкого. Однако спустя некоторое время дотошные следователи голландской полиции выяснили, что последним из тех, с кем перед своей гибелью общался Евген Коновалец, был странный пассажир советского судна «Шилка», который и вручил вождю конфеты, начинённые взрывчатым веществом. Нашлись и свидетели, и улики. Теперь ОУН во весь голос уже трубила о злодеях большевиках, обвинив в гибели Вождя «кровавую руку Кремля»[10].

Распри, разгоревшиеся внутри ОУН в борьбе за «престол», пытались закамуфлировать под естественный, неизбежный процесс смены кадров. Пробный камень в пока ещё тихое, но мутное «болото», в котором в ожидании грядущих перемен барахтались лидеры Организации, бросил ближайший соратник Коновальца, его референт, интриган Ярослав Барановский. Узкому кругу лиц, который с каждым днём становился всё шире, он доверительно сообщал о том, что незадолго до своей кончины Проводник якобы передал ему «устное завещание», назвав своим наследником в случае непредвиденных обстоятельств полковника Андрея Мельника.

Андрей Мельник

Авторитета Мельника и его вклада в националистическое движение никто не оспаривал. Однако многих смущало, что после четырёхлетней «отсидки» в польской тюрьме свояк и кровный побратим Коновальца демонстративно отошёл от активной политической деятельности, словно приняв схиму. В последние годы Мельник, уединившись в поместье духовника ОУН Андрея Шептицкого, тихо-спокойно работал лесником.

Тем не менее именно Андрею Мельнику было поручено исполнять обязанности головы Провода. Именно так: исполнять обязанности, ибо все нити руководства Организацией фактически удерживал в своих руках «серый кардинал» Ярослав Барановский. Хотя Бандера, конечно, тоже рассматривался как возможная кандидатура на должность Проводника. Но… Он по-прежнему сидит в Бересте.

…Утром 13 сентября 1939 года привычный, десятилетиями сложившийся распорядок дня в Берестской тюрьме был нарушен… тишиной. Ни грозного бряцания ключников, ни чавканья замков в открывающихся-закрывающихся металлических дверях камер, ни отрывистых команд охранников: «На выход! Руки за спину! Лицом к стене!..» — мёртвая тишина. Зэкам стало страшно.

Но потом даже сюда, в подземные каменные клетки, стали доноситься мощные раскаты далёкой канонады. Немцы, — догадаться было несложно. Тюремщики в панике разбежались, и хозяевами положения стали заключённые. Да здравствует свобода!..

Выбравшись из тюрьмы, Бандера вместе с несколькими товарищами окольными путями, пешком несколько дней добирался до Львова. Новая внешнеполитическая обстановка требовала срочно скорректировать все многажды продуманные, выношенные в одиночной камере планы действий и соотнести их с тем, что происходит сегодня на украинских землях. «Инкогнито в храме Св. Юра побывал Проводник КЭ ОУН на ЗУЗ Степан Бандера, — записывал в своих дневниках боевик Роман Малащук. — Он вызывал нас на беседы и совещания относительно текущей ситуации и — что делать дальше?..»