Киевские князья монгольской и литовской поры - В. Авдеенко

Недовольная политикой Свидригайла Польша решила устранить его с помощью заговора. В 1432 году представители польского короля вместе с литовскими дворянами, которым не нравилось заигрывание великого князя с русским населением, организовали заговор, в результате которого великим князем Литовским был объявлен Сигизмунд Кейстутович, брат Витовта. Свидригайло бежал в Полоцк и призвал на помощь русских князей.

После этого Великое княжество Литовское фактически распадается на две части: «Литва посадиша великого князя Жигмонта Кестутовича на великое княжение на Вилни и на Троцех (современные Вильнюс и Тракай), и князи рустии и бояре посадиша князя Швидригайла на великое княжение Русское», – сообщает летопись.

Источники характеризуют Свидригайла как энергичного деятеля, но не слишком умного, неуравновешенного и склонного к слепым порывам. Возможно, его недалекость и неуравновешенность были причинами его многочисленных поражений даже при очень благоприятных обстоятельствах, предполагает Глеб Ивакин.

Он терпел одно поражение за другим и, наконец, в решающей битве у Вилькомира 1 сентября 1435 года был разбит наголову. Многие его соратники были убиты и взяты в плен, был пленен, например, сын Владимира Ольгердовича Иван – брат будущего князя Киевского Олелька. Но война не закончилась. Свидригайло и остатки его партии нашли убежище в Киеве. Верное Свидригайлу Киевское княжество практически пять лет было независимым, успешно отбиваясь от нападений литовских войск. Обороной города успешно руководил воевода Юрша.

Русские феодалы решили убить великого князя Литовского Сигизмунда. Заговор был организован волынскими князьями Чарторыйскими, а фактическим исполнителем убийства стал некий киевлянин Скобейко. 20 марта 1440 года заговорщики проникли в Трокайский замок и убили Сигизмунда. Новым великим князем Литовским стал малолетний Казимир Ягайлович.

Великокняжеская литовская власть решила умилостивить русских феодалов, с тем чтобы они впредь не подрывали целостность единого государства. Еще в 1432-м и 1434 годах Ягайло и Сигизмунд издали привилеи, согласно которым православные феодалы уравнивались в правах с католиками. После гибели Сигизмунда воевода Вильны Ян Гаштольд, распоряжавшийся от имени малолетнего Казимира, решил восстановить удельные княжества, в том числе Киевское. Кроме того, были освобождены из неволи вельможи, поддержавшие Свидригайла. Среди них был Олелько Владимирович, который и получил в княжение Киев. Сам Свидригайло вынужден был довольствоваться Волынью.

Глава четвертая

СРЕДНЕВЕКОВЫЙ КИЕВ

Киев домонгольской поры располагался на площади около 400 га – эту цифру считают реалистичной практически все исследователи города. Население древнего Киева составляло порядка 50 тысяч человек. Киев, несмотря на некоторый упадок перед нашествием Батыя, как уже говорилось, все равно был самым большим городом Руси, в Новгороде, втором по численности, проживало 30 тысяч.

Разорение Киева татаро-монгольскими войсками было катастрофическим.

Есть основания предполагать, что после нашествия в городе осталось не более двух тысяч человек. В любом случае, даже через три столетия население Киева составляло где-то 4,5 тысячи, пишет в книге «Киев в конце XV – в первой половине XVII века» Наталия Билоус.

После татаро-монгольского нашествия жизнь в Киеве переместилась на Подол – ремесленный посад с портом, постройки в котором, в отличие от «элитного» Города Ярослава, были деревянными (в Верхнем городе также хватало деревянных построек, но дворцы и церкви в основном строились из камня). И в исторической науке возникла дискуссия, не утихающая до сих пор: продолжалась ли после этого какая-то жизнь на Горе?

Согласно одной из точек зрения, жизнь в Верхнем городе полностью замерла. Как цитирует (по-украински) Глеб Ивакин написанную в середине XX века книгу Л. Успенского и К. Шнейдера, «…в границах древних стен Владимирова и Ярославового городов на несколько столетий протянулся дикий пустырь, где среди бурьяна, а возможно и настоящего леса, в ужасном величии вздымались над безлюдной холмистой и овражистой местностью могучие стены брошенных роскошных сооружений и храмов. Жители покинули старую столицу. Волки выли и кукушки куковали там, где недавно шумела и дышала красота и гордость древней Руси. И запустение это продолжалось до XVI–XVII ст.».

Противники такого подхода были всегда. Еще в XIX веке Владимир Антонович высказался против подобной оценки. Он приводил сведения о том, что жизнь в Верхнем городе продолжалась и после нашествия, в частности в Святой Софии, а точнее – на ее митрополичьем дворе. Вместе с тем, даже он был вынужден признать «несомненный политический упадок Киевской области» (хотя историк считает, что упадок этот был результатом событий, предшествовавших монгольскому нашествию, а именно – продолжительной борьбы княжеских родов за обладание киевским столом).

Более острожен в оценках наш современник Глеб Ивакин. Известный археолог отмечает, что проведенные во второй половине XX века археологические раскопки на Горе выявили (хоть и немногочисленные) находки, датируемые XIII–XV веками, то есть периодом после нашествия монголов, но до возрождения жизни в Верхнем городе в более позднее время.

Ивакин приводит данные о находках, которые могут свидетельствовать о том, что в разрушенной части города могла протекать какая-то жизнь.

«Сразу же после отхода Батыевых войск в 1240–1241 годах территория Верхнего города снова начала заселяться и отстраиваться. Жизнь здесь не прекращалась, но интенсивность ее значительно уменьшилась. Изменился социальный статус Верхнего города. Он перестал быть местом сосредоточения крупных и средних феодалов, но здесь находилась церковная верхушка», – пишет историк.

Вместе с тем, добавим от себя, отсутствие каких-либо сведений о том периоде в городе не дает возможности говорить об особенностях и масштабах заселения этой территории.

Выскажем предположение, что в Верхнем городе еще были жители – вероятно, связанные с церковными иерархами, так как многие храмы, пострадавшие от нашествия, в том числе Софийский собор, продолжали функционировать, а также, возможно, князья и зажиточные горожане, чьи дворцы и усадьбы могли избежать разорения во время захвата Киева Батыем.

Вместе с тем, следует отметить, что в сознании киевлян более позднего периода Киев отождествлялся исключительно с Подолом – лишь в XVII веке название стало иногда распространяться и на Верхний город. Но территория, прилегающая к Киево-Печерскому монастырю, не считалась Киевом даже в XVIII столетии. Как отмечает Наталия Билоус, в одной из городских книг за 1708 год сообщается, что некая Катерина Балычанка, «вдова, прежде бывшая жителка Печерска, а тепер в Киеве мешкаючая», продала свою недвижимость возле Воскресенской цервки.