Медленная река - Елизавета Сергеевна Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– По правде говоря, я предпочитаю чай, если ты не против, – улыбнулась я.
– Это не проблема, я могу заварить мате!
– Тогда пойдем, придется помочь тебе с тем, чтобы съесть всю эту еду.
Мария засмеялась, мы расплатились за покупки и, изнывая от нью-йоркской жары, отправились в ее квартиру. Она была небольшой, и с порога я сразу почувствовала сильный запах рыбы, сандала и растворителя для масла. Неудивительно – картины были здесь везде: на шкафах, на подоконниках, за кроватью, в любом свободном месте. На полках громоздились глиняные статуэтки и разные мелочи, которые люди обычно получают в подарок от семьи на праздники или привозят из путешествий. Возле открытого окна в маленький вытянутый флакон из синего стекла были вставлены ароматические палочки. Комната напоминала барахолку или блошиный рынок, но это придавало ей особое очарование.
Темно-зеленые стены были покрыты разными репродукциями и фотографиями. Я подошла поближе и рассмотрела несколько снимков. На них Мария обнимала черноволосую женщину лет 45 и высокого парня. У него были темные, почти как у Марии волосы, с разницей лишь в том, что оттенок был более холодный – не золотисто-каштановый, как у девушки, а пепельный. Карие глаза смотрели мягко, но одновременно насмешливо. Полные чувственные губы светло-розового цвета изгибались в улыбке, а нос и щеки покрывала россыпь коричневых веснушек. На одном из снимков Мария, смеясь, целовала его в щеку, а мужчина довольно улыбался. Наверное, это ее парень или жених, они гармонично смотрелись вместе. Странно, что тут нет мужских вещей, на фотографии они выглядят такими счастливыми, я могла бы подумать, что они знают друг друга давно. На других фото Мария была одна на фоне высоких гор, покрытых зелеными лесами, или европейских улиц незнакомого мне города. На всех этих снимках она казалась немного больше весом – более фигуристой и пышной.
– Это Барселона.
Я обернулась. Мария стояла за моей спиной и раскладывала сырую рыбу с лаймовым соком и красным луком в небольшие синие тарелки. Я заметила, что, кроме мате в чайничке, она приготовила нам два стакана рома со свежим зеленым лаймом, тростниковым сахаром и льдом, и, хоть я уже несколько недель не пила алкоголь и старалась употреблять больше здоровых продуктов, сегодня такой напиток показался мне очень кстати.
– Ты была там в путешествии? – я еще раз посмотрела на снимок. Точно, желтый камень и черепица, очень похоже на европейские южные страны.
– Я жила в Барселоне с семи лет. Потом изучала живопись в испанском университете, но бросила его и приехала в Нью-Йорк попытать немного счастья в штатах.
– А до семи лет?
– Колумбия, Кали. Я колумбийка. Ты, наверное, уже заметила по моей речи.
– Да, – я кивнула и села за стол, с аппетитом смотря на розовые кусочки рыбы. – Знаешь, я всегда хотела выучить испанский, он кажется мне очень мелодичным и… сексуальным.
– Тогда мы сработаемся, – улыбнулась Мария. – Я продаю свои работы паре галерей здесь, но, признаться, в Барселоне дела шли получше.
– Ты хочешь вернуться в Испанию?
– Нет, пока нет. Съезжу через месяц продать несколько картин на заказ и увидеться с семьей, а потом вернусь. Я люблю Нью-Йорк, он живой и многогранный, то, что мне нужно!
– Моя подруга Габриэлла тоже жила в Нью-Йорке, но решила вернуться в Тромсё. Это Норвегия. Сейчас она организовывает разные лекции и выставки.
– Не люблю холод, – передернула плечами Мария. Все ее жесты были немного театральными и манерными, но самое странное то, что при всей театральности они были искренними, а не наигранными. Словно ее тело двигалось само по себе, гармонично соответствуя словам девушки.
– Я тоже, – я улыбнулась и подняла низкий стакан с прозрачной жидкостью. – За знакомство?
– Да!
Терпкая прохладная жидкость обожгла язык и горло, но кислота лайма, сладость сахара и насыщенная пряность рыбы приятно смягчили вкус рома. За окном начало темнеть, Мария зажгла высокую белую свечу, и неожиданно мы разговорились. Колумбийка рассказала, как она переехала в Барселону с семьей, как ее выгнали из университета из-за романа с преподавателем, про ее жизнь в Нью-Йорке и творчество. Алкоголь и тонизирующий чай развязали мне язык, и я поведала Марии про последние свои несколько месяцев, тяжелые отношения с Люком и Джеймсом и начало моего «перерождения», как я его назвала. Удивительно, но воспоминания, ранее убивавшие меня, теперь не причиняли боли, и я рассказывала о них не более эмоционально, чем если бы это была сводка новостей. Странно, но девушка не поднимала тему личной жизни, и в голове у меня промелькнула мысль, что Мария относится ко мне настороженно. Однако ее широкая улыбка и чистый радостный взгляд отмели мои сомнения.
– Знаю, ты была там миллион раз… – начала Мария, закурив сигарету. – Но не хочешь на выходных сходить в Музей Гуггенхайма? Я могла бы рассказать тебе много нового про Пикассо и Кандинского – это один из любимых художников моего брата.
– У вас вся семья любит искусство?
– Ну почти, – тонкая струйка дыма поднялась под потолок. Мария проследила за ней, придвинулась поближе ко мне и положила ладонь на мое запястье. – Только отец не очень интересуется, а мы с братом часто ходили на выставки, фестивали, когда я жила в Испании. Он был моим лучшим другом и остается им.
– Что же, Гуггенхайм так Гуггенхайм, – я качнула головой и почувствовала, что моя улыбка становится слегка хмельной. – Давай пойдем.
– А после этого сходим на пикник куда-нибудь, что скажешь?
– Отлично! Мне нравится эта мысль, я давно не была на пикнике!
Обсудив творчество нескольких наших любимых художников, допив бутылку рома, съев половину севиче и выкурив полпачки сигарет, мы с Марией решили на сегодня распрощаться и встретиться на выходных, как мы договорились до этого. На прощание она влажно поцеловала меня в обе щеки, обняла, и я пошла домой, удивляясь, как странно повернулся для меня этот поход за красками. Зайдя в квартиру, где мои соседки уже спали, я подошла к незаконченному этюду. В свете луны мне показалось, что никакие блики и доработка ему не нужны. Я посмотрела на картину еще несколько минут, убедилась в своей правоте, разделась и легла рядом с Ванессой.
Выпитый ром играл в моей крови и приятно расслаблял тело. Я вспомнила конец марта в Сиэтле, когда я запивала свою тоску по Джеймсу
