История упадка. Почему у Прибалтики не получилось - Александр Носович

В официальной истории и идеологии стран Балтии есть ещё один смысловой код — «700 лет немецкого ига». Однако после изгнания из Прибалтики в XX веке остзейских немцев тема угнетения латышей и эстонцев немецкими баронами больше не актуальна.

Зато актуальность фразы про «50 лет оккупации» в современной Прибалтике вечна и неизменна.

Как у средневековых лекарей безоар считался универсальным лекарством от всех ядов, так у постсоветских Литвы, Латвии и Эстонии оккупационная доктрина служит универсальным оправданием на любую критику. Отсталая экономика и уровень жизни ниже среднеевропейского? Это последствия «50 лет оккупации». Коррупция во властных структурах? Это «наследие оккупации». Уничтожение производства? Это «заводы и фабрики оккупантов». Сознательное разрушение партнерства Европы с Россией? Россия как правопреемник СССР должна «компенсировать материальный ущерб за 50 лет оккупации». Лишение русского населения гражданства с его тотальным поражением в правах? Эти люди — «оккупанты и их потомки». И так до бесконечности.

«Лишение русских гражданских прав в международном понимании было таким жестоким делом, что для его „заглушки“ потребовалось столь же сильное пропагандистское оружие. Этим оружием эстонцы провозгласили миф об оккупации, — пишет финская журналистка Леэна Хиетанен. — Миф об оккупации стал оправданием фашистского правительства апартеида. Но мир никогда de jure не признавал этой Эстонии апартеида, построенной Леннартом Мери и Мартом Лааром на мифе об оккупации»[34].

Однако «советская оккупация» является оправданием не только для внешнего мира: она служит универсальным объяснением всех системных проблем в развитии стран Балтии для внутреннего потребителя госпропаганды.

Популярный дореволюционный анекдот: в уездный город N приезжает ревизор, осматривается и выговаривает городничему: что же, мол, это у вас стекла все выбиты, заборы покосились, на главной улице лужи грязи и пьяные со свиньями в обнимку лежат? На что городничий ему отвечает: «Так ведь иго было, батюшка! Монголо-татарское иго! Вот мы от Европы на 200 лет и отстали».

В наши дни этот анекдот стал реальностью: в 2013 году министр внутренних дел Эстонии на упрек, что у эстонских полицейских очень маленькие зарплаты, заявил, что это «последствие 50 лет оккупации». Тот случай вызвал много шуток, причем не только в русскоязычной, но и в эстонской среде. Оккупационная доктрина — это такая же обветшалая и неэффективная государственная идеология, какой в Советском Союзе к концу 80-х стал «развитóй социализм». Проблем нынешних, посткризисных стран Балтии она оправдать не может, предложить привлекательную модель будущего — тем более. Но и отказаться от веры в оккупацию постсоветские режимы Литвы, Латвии и Эстонии не в состоянии.

Теория оккупации — это та точка опоры, на которой держится балтийский мир: единственно возможное оправдание того, почему балтийские страны после 1991 года пошли по тому пути, по которому пошли, и существуют в том виде, в котором существуют.

Поэтому покушение на оккупационную доктрину в странах Балтии совершенно справедливо считается покушением на основы государственности и подлежит уголовному преследованию. Оккупация для Литвы, Латвии и Эстонии — это понятие идеологическое, а не историческое. Почти что религиозный догмат. Критиковать идейную основу национально-государственного строительства попросту небезопасно. Тем не менее в странах Балтии регулярно находятся люди, ставящие под сомнение «факт оккупации 1940 года», и даже не только из русской «пятой колонны».

«Неспособность стран Балтии вести самостоятельную внешнюю политику и внутриполитический коллапс, порожденный правящим авторитарным режимом, привели к деморализации общества. Бессловесно принимая все требования Советского Союза и подчиняясь давлению Германии, правительства стран Балтии не учли последствий, вытекающих из действовавшего тогда международного права. Оккупация с помощью двухсторонних договоров и прецедент, когда жертва агрессии постоянно оправдывает действия агрессора, создали положение, определения которому на момент капитуляции в международном праве не было», — пишет эстонский историк Магнус Ильмярв[35].

«Я много думал над тем, что стоит за этим упрямством — ну нельзя же всерьёз надеяться на получение от России хоть какой-то компенсации!? Ответ неожиданно нашёлся в широко известной цитате: нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие, — рассуждает о живучести оккупационной доктрины президент „Балтийского форума“, председатель фракции „Согласие“ в Сейме Латвии Янис Урбанович. — Но нужно ещё объяснить, каким образом авантюрист сумел застать целую нацию врасплох и без сопротивления взять её в плен, а это неприятно, поэтому власти от подобных разъяснений уходят».

Обе цитаты описывают феноменальное поведение руководства Первых республик, которые своими действиями лишили потомков каких-либо юридических оснований говорить об оккупации: они не просто «сдали Сталину» свои страны без единого выстрела, но сами же приглашали на свою территорию Красную армию, инициировали присоединение к СССР и подписали с советским руководством все необходимые документы, делающие это присоединение полностью легитимным.

Первым на переговоры со Сталиным пошло эстонское правительство. По их результатам 28 сентября 1939 года был заключен Пакт о взаимопомощи, предусматривающий создание на территории Эстонии советских военных баз и размещение на них советского контингента численностью до 25 тысяч человек. Аналогичные переговоры прошли с Латвией и Литвой: 5 октября 1939 года был подписан Договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25-тысячного контингента советских войск, 10 октября — «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на 15 лет, предусматривавший ввод в Литву 20-тысячного контингента советских войск. Аналогичные попытки Москвы договориться о «взаимопомощи» с Финляндией привели к советско-финской войне, в результате которой Хельсинки отстоял свою независимость. Таллин, Рига и Каунас на заключение пактов со Сталиным шли сами…

«На основании дружественного договора, заключенного между Латвией и СССР о взаимной помощи, первые эшелоны советских войск проследовали 29 октября 1939 года через пограничную станцию Зилупе. Для встречи советских войск был выстроен почетный караул с военным оркестром», — пишет 5 ноября 1939 года рижская «Газета для всех». Президент Латвии Карлис Улманис на торжествах в честь Дня независимости Латвии 18 ноября 1939 года приветствует соглашение с Советским Союзом.

В следующем, 1940 году советское правительство обвинит Литву, Латвию и Эстонию в грубом нарушении условий заключенных ранее с СССР Договоров о взаимопомощи и выдвинет ультиматум: сформировать правительства, способные обеспечить выполнение этих договоров, а также допустить на территорию этих стран дополнительные контингенты войск. Из трех прибалтийских лидеров только президент Литвы Антанас Сметона пытался сопротивляться, но, не получив поддержки собственного правительства, вынужден был бежать в Германию. Карлис Улманис в Латвии и Константин Пятс в Эстонии выполнили все требования Кремля. Летом на улицах прибалтийских городов появились советские танки. На безальтернативных выборах 14 июля в трех республиках победили коммунистические «Союзы трудового народа»: сформированные ими парламенты объявили Литву, Латвию и Эстонию советскими социалистическими республиками и приняли Декларации о вхождении в СССР.

По нормам международного права «оккупация — это временное занятие в ходе войны вооруженными силами государства части или всей территории противника и установление власти военной администрации на оккупированной территории, но без перехода суверенитета над занятой территорией к оккупирующему государству». Между СССР и балтийскими странами в 1939–1940 годах не было состояния войны — советские войска не нападали на эти государства и не занимали их территорию без их согласия. Понятия же «мирной оккупации», которым оперируют политики, историки и публицисты в странах Балтии, в международном праве нет и не было.

Так что никаких оснований считать события 1940 года оккупацией de jure у прибалтийских политиков нет — им приходится настаивать, что это была оккупация de facto. Тоже не бесспорное утверждение.

Главный аргумент — руководство Литвы, Латвии и Эстонии шло на подписание всех документов со Сталиным под угрозой прямой военной агрессии. Угроза советского вторжения действительно была, однако президенты-диктаторы Первых республик сами санкционировали это вторжение. Более того, они шли навстречу Сталину отнюдь не только из страха перед русскими танками. «Пассивность и непровозглашение мобилизации не были вызваны отсутствием смелости или трусостью. Вопрос был в выборе Пятса и Лайдонера», — утверждает финский историк Мартти Туртола, доказывая, что размещение первых советских военных баз в Эстонии в сентябре 1939 года было сознательным шагом эстонского руководства во главе с Пятсом[36].