Оружейник. Книга 1. Тест на выживание - Олег Шовкуненко

Не имея сил подняться на ноги, я на четвереньках подполз к майору. Тот лежал на боку спиной ко мне и не подавал признаков жизни. Дьявольщина! Но ведь кто-то стонал здесь и сейчас! Или это мне лишь почудилось? Проверить можно было лишь одним способом. Я двумя руками вцепился в недвижимое тело милиционера и перевернул его на спину. Глаза закрыты, лицо бледное, но не синюшное и главное губы сухие и растрескавшиеся без следов рвотной пены.

— Майор! — прохрипел я.

Мой голос прозвучал тихо и глухо, с растянутыми гнусавыми интонациями, словно запись на старом заезженном магнитофоне, у которого заедала протяжка магнитной ленты. Черт, конечно же, это из за противогаза. Я понял это и двумя рукам содрал черную резиновую маску.

— Майор, ты живой? — вот теперь я узнал свой голос. Пусть же его узнает и Нестеров.

Он узнал или, по крайней мере, услышал. Я понял это когда увидел, как у милиционера дрогнули веки.

— Вот и молодец что живой, — я с облегчением потрепал майора по седой коротко стриженой шевелюре. — Ты полежи чуток, отдохни, а я тут гляну. Девчонка эта… Лиза. Она ведь с тобой пришла…

Я не стал попусту тратить время и посвящать пребывающего без сознания милиционера в свои планы. Следовало искать Лизу. И тут я вспомнил… будто наяву увидел хронику моего самого первого рывка в темную глубину зловещего подвала. Синяя измазанная в пыль куртка! Вроде даже помню, как схватился за нее и потянул… Точно потянул! А это значило, что я нашел Лизу, и не просто нашел, но и вытащил ее наверх. Первую… самую первую из всех.

Я резко развернулся и пробежался взглядом по распластанным на полу телам. Синяя, отливающая металиком «Аляска» сразу бросилась в глаза. Лиза лежала уже практически за пределами магазина, в том самом раскопе, что прорыли разведчики. Ее густые каштановые волосы разметались по какому-то грязно-зеленому свертку размером с небольшую подушку. Присмотревшись получше, я узнал в нем свой вещмешок. Когда это я успел подсунуть его девушке под голову? Не помню, хоть убейте, не помню.

Покачиваясь, я поднялся на ноги и, спотыкаясь о валяющиеся на полу кирпичи, поплелся к Лизе. Когда до юной разведчицы оставалось еще пару шагов, стало понятно, что та жива. Рот Лизы был приоткрыт и губы слегка шевелились. Она не то пыталась что-то сказать, не то вдохнуть живительного воздуха. И еще девушка глядела на меня широко открытыми, наполненными ужасом глазами.

— Слава богу! — вырвался у меня вздох облегчения. Преодолев разделявшие нас полтора метра, я рухнул на колени подле молодого снайпера. — Ты слышишь меня, малышка? Понимаешь? — я приблизил свое лицо к лицу Лизы. — Что с тобой? Где болит?

Девушка ничего не ответила, да и с моей стороны было полной глупостью надеяться, что она может ответить. Не в том она состоянии, чтобы говорить. Поэтому я сам в меру своих весьма скромных медицинских познаний принялся ее осматривать. Я прижал ладонь ко лбу Лизы и почувствовал, что он мокрый. Жар что ли? Лихорадка? Ну, на счет лихорадки я был не уверен, скорее походило на внезапно подхваченный грипп. У Лизы слезились глаза и текло из носа. Что же еще? Послушать сердце, пощупать пульс. Не уверенный, выйдет ли у меня сейчас этот трюк, я все же взял девушку за руку в надежде ощутить на запястье слабые толчки крови. Ладонь пострадавшей оказалась такой же влажной как и лоб, но что самое удивительное, она не была бессильной и вялой, какой обычно бывают члены тяжело больного человека. Она была жесткой и напряженной. Пальцы сковали судороги, от чего они выглядели скученными переплетенными корнями какой-то мифической мандрагоры.

И тут меня словно током ударило. На симптомы Лизы наложились мои собственные ощущения от встречи с ЭТИМ. Вместе они слились, оформились, дополнили друг друга, словно заполнили недостающие буквы в запутанном кроссворде. И, в конце концов, стало возможным четко и осознанно прочитать то тайное предупреждение, которое ускользало от меня ранее:

— Нервно-паралитический газ, — прошептал я. — Откуда, черт побери?!

Мозг принялся лихорадочно искать ответ, а рука метнулась к одному из многочисленных карманов бронежилета. Там аптечка. Плоская оранжевая коробочка, в которой среди всяких антисептиков и противошоковых средств лежат два шприц-тюбика с антидотом. Не помню его названия, но колется как раз при поражениях ФОВ. Аббревиатура «ФОВ» из инструкции, наклеенной на крышке аптечки, на миг всплыла у меня перед глазами. ФОВ — фосфорсодержащие отравляющие вещества, зарин, зоман и прочая мерзость. Фосфор! Я уже второй раз за сегодня слышал название этого элемента. Пулеметчик Лёха говорил, что тот одноглазый лесник, пришедший из Белоруссии…

Лиза едва слышно застонала, и все посторонние мысли из моей головы как ветром сдуло. Я зубами сорвал со шприц-тюбика красный колпачок, прижал джинсовку к ноге девушки и прямо сквозь ткань вколол антидот ей в бедро. Одного миллиграмма мало, я понимал что мало, и поэтому тут же схватился за второй шприц. Хотя стоп, что я творю? Ведь есть еще Нестеров, и он тоже нуждается в инъекции. Секунду я помедлил, решая как поступить, кому отдать вторую дозу драгоценного препарата. Милиционеру? Но его состояние куда более тяжелое, чем у Лизы. Что ему эта капля? Нестерову следовало вкатить как минимум миллилитра четыре и то, не известно поможет ли ему это. А вот для юного снайпера зажатый сейчас у меня в руке тюбик мог стать спасением. Выбор! Мне нужно было сделать этот чертов выбор!

В этот миг все вокруг словно заволокло странным белесым туманом. Все, кроме Лизы. Как будто неведомый некто прятал, отсекал весь остальной мир, концентрируя мое внимание на главном. И этим главным была именно девушка.

— Прости, майор, — простонал я и вогнал иглу в ногу Лизы.

Я понимал, что с этим мне придется жить до конца своих дней, что Нестеров будет сурово и укоризненно глядеть на меня из глубин моих снов. Но что я мог поделать? Лучше попытаться спасти одного, чем проявить мягкотелость и погубить двоих.

Однако угрызения совести терзали меня лишь несколько мгновений. Мысль о том, что мы с Лизой рискуем протянуть не намного дольше одинцовского милиционера, ворвалась в мою голову вместе с грохотом пулеметной очереди, прорезавшей вдруг тишину.

Глава 5

С Лизой на руках я выбрался из туннеля прорытого в кирпичном завале. Яркий дневной свет больно резанул по глазам, после чего все окружающие предметы на мгновение расплылись, взялись пульсирующими желто-белыми пятнами. Однако контраст между сумрачным чревом развалин, из которых я только что выбрался, и серым пасмурным днем оказался не столь уж и велик. Так что пару раз моргнув я быстро восстановил способность видеть. И я увидел, будь я проклят, я увидел его!

Гигантский старый кентавр, таких мне раньше никогда не доводилось видеть, присев на своих мощных лапах, затаился всего шагах в двадцати от меня. Шестилапое страшилище словно ждала моего появления, так как находилась хвостом к эпицентру жестокого боя, гремевшего где-то за баррикадой из битого кирпича. Передняя часть его туловища, та, что и придавала ящерам сходство с мифическими человеко-лошадьми, сейчас была низко наклонена к самой земле. Тварь явно опасалась, что ее заметят и срежут из пулемета, который, не переставая, молотил совсем рядом.

Мы встретились взглядами, и я заметил как крупные выпуклые фасеточные глаза кентавра поменяли свой цвет. Из желтовато-коричневых они стали темными, почти черными. Верный признак того, что зверюга пришла в ярость. Это же подтверждало движение его хватательных лап. Две растущие от самой головы длинные и гибкие как змеи конечности потянулись в нашу с Лизой сторону. Шестипалые кисти на них угрожающе сжимались и разжимались. Глядя на инопланетное чудовище, я понял, что секундный тайм-аут, возникший в следствии моего неожиданного появления, истек и сейчас последует яростная молниеносная атака.

Мы начали движение практически одновременно. Кентавр рванулся ко мне по осыпающейся насыпи из битого кирпича, а я бросил на камни Лизу. Да, вот именно бросил. У меня не было времени на то, чтобы ее аккуратно положить. Выпуская из рук тело девушки, я смог лишь ее легонько подстраховать, так, чтобы та не ударилась головой. А вот за синяки и ссадины Лизе уж придется меня извинить. Само собой, если мы сегодня останемся в живых.

Мой автомат болтался за спиной. Видать даже в самом потерянном и оглушенном состоянии я какой-то, завязанной для памяти в узелок, извилиной продолжал помнить об оружии. Оно теперь словно часть моего тела. Куда я, туда и автомат. Повинуясь все тому же инстинкту полного и абсолютного единения с оружием, я точным молниеносным движением выдернул Калашников из-за спины. Именно в это мгновение я и понял, с ужасом осознал, что уже ничего не успеваю сделать, не успеваю даже передернуть затвор.