Золотой лотос. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов - Генрих Альтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Луч посмотрел на меня красными глазами и ответил: — Покажу.
— Где? — спросил я. — Как?
Он улыбнулся.
— Все равно… здесь…
Вам никогда не приходилось видеть прожектор на море? Где-то вспыхивает маленький яркий огонек, узкая полоска скользит по волнам, приближается, становится шире и вдруг ударяет вам в глаза. И вы сразу перестаете воспринимать окружающее, потому что огонек разросся и заполнил пространство. Луч улыбнулся, сказал: «Все равно… здесь…» — и в его красных глазах, похожих на раскаленные угольки, вдруг возник розоватый ореол и начал быстро расплываться, заслоняя окружающее, подобно ударившему в глаза прожектору. Нет, я не так сказал. Этот розоватый ореол ничего не заслонял. Красные глаза Луча действительно вспыхнули, заструили колеблющийся, мерцающий свет. Но световая завеса была полупрозрачной, и я увидел на ней движущиеся картины. Не знаю, кто придумал выражение «передача мыслей на расстоянии». Биофизика не моя специальность. Однако мне кажется, что это очень неудачное выражение. Вряд ли стоит передавать именно мысли: был бы сумбур. Скорее всего, надо передавать зрительные образы или слова. Во всяком случае, Видящие передавали зрительные образы.
Как я уже говорил, сквозь розоватую дымку, на которой чередовались эти образы, я мог видеть все окружающее. Но это не отвлекало. И все-таки я многого не понял. Прежде всего древнейшая история Видящих Суть Вещей была неясна Лучу. Здесь мне просто приходилось догадываться. Кое-что, ему понятное, мне не удавалось понять из-за очень быстрого темпа повествования. И, наконец, даже самое понятное было крайне необычно с нашей точки зрения.
Луч видел только одну стереокартину. И этого оказалось достаточно, чтобы он перенял всю сложную систему кинематографических средств: крупные планы, неожиданные ракурсы, панорамирование, наплывы… Это мне мешало, хотя Луч пользовался кинематографическими приемами довольно удачно.
Так вот, о древнейшей истории Планеты и Видящих Суть Вещей я мог только догадываться. Вероятно, до какого-то периода условия существования на Планете были довольно суровыми, даже более суровыми, чем на Земле. Может быть, не более суровыми, а более сложными. Впоследствии я стал склоняться к этой мысли. Например, времена года повторяются на Земле в виде одного и того же цикла. На Планете год был растянут невообразимо долго (свыше нашего столетия) и смена времен года была весьма запутанной, подчас неожиданной. Оледенения, опаляющие засухи, великие переселения животных потрясали Планету. Все это влияло на эволюцию Видящих Суть Вещей. И не только это. Слой озона в земной атмосфере задерживал губительные ультрафиолетовые лучи. Здесь, на Планете, ультрафиолетовое излучение временами имело намного большую интенсивность, и организм Видящих выработал иное средство защиты — прозрачность. Прозрачность была и оружием в борьбе за существование: она помогала переносить нестерпимый зной, помогала охотиться и скрываться от хищников.
Постепенно радиация погубила всех непрозрачных.
Остались Видящие Суть Вещей и немногие, тоже прозрачные, животные. Это совпало с периодом значительного изменения орбиты Планеты. Прекратились холода. От полюса до полюса установился почти одинаковый климат. На тысячи лет исчезли ураганы и бури. Деревья гнулись под тяжестью плодов. Отныне Видящим Суть Вещей почти не надо было заботиться о своем существовании. Они не знали холода, забыли, что такое голод.
Нет, об этом нельзя сказать в нескольких словах.
Нам придется вернуться назад. Представьте себе кают-компанию «Поиска». Я не успел даже убрать стереоэкран. Наверху, в рубке, мерно щелкал хронометр. Мы сидели друг против друга…
Они сидели друг против друга — человек и Видящий Суть Вещей, разумное существо чужой планеты.
Человек был одет в легкий белый костюм; Видящий — в голубоватую накидку, сиявшую в рассеянном свете корабельных ламп почти непрозрачной.
Лицо Луча приобрело более ясные очертания. Узкое, совершенно гладкое, с высоким лбом, оно казалось не имеющим возраста: может быть, очень старым, может быть, очень молодым. Луч не двигался, на лице его замерла загадочная улыбка.
Человек не замечал этой улыбки. Он смотрел в красные глаза, разделенные на множество едва заметных квадратных ячеек. Из глаз струились розовые лучи, и в них возникали картины. Сквозь воздушную ткань этих картин просвечивала кают-компания: стереоэкран, электронная машина, стол, шкаф с книгами и микрофильмами. Наверху, в рубке, мерно пощелкивал хронометр. Назойливо жужжал динамик стереоэкрана. Человек не обращал на это внимания.
История Планеты и Видящих Суть Вещей заставила его забыть обо всем.
Странная это была история. Казалось, природа поставила удивительный эксперимент. В результате исключительно редкого стечения обстоятельств из жизни Видящих Суть Вещей начиная с какого-то времени и многие тысячелетия была почти нацело исключена необходимость трудиться. И развитие приостановилось. Уже не действовал такой материальный стимул, как борьба за существование, и еще не появился такой духовный стимул, как стремление познавать, преобразовывать, созидать.
С тех пор как изменение орбиты превратило Планету в вечно цветущий сад, Видящим Суть Вещей не приходилось заботиться о пище: они в изобилии находили ее на полях, в степях и лесах Планеты, потому что почти на всей Планете, под светом двух солнц, установился благодатный климат — без холодов и без бурь. Быть может, сказывалось действие радиации, быть может, были другие причины, но число Видящих Суть Вещей росло очень медленно, и никогда они ни в чем не ощущали недостатка.
Так шло время.
Труд, суровый, проникновенный, величественный труд, создавший человека, создавший и предков Видящих, был ими забыт. Плоды доставляли обильную пищу, гигантские листья — одежду. Из стволов деревьев строили легкие навесы, заменявшие жилища.
Развивались лишь немногие отрасли — знания, в которых Видящие Суть Вещей продолжали совершенствоваться. Видящим приходилось бороться с болезнями, и медицина достигла величайшего расцвета. Видящие боролись с уцелевшими хищниками, но боролись не силой оружия, а выработанной в процессе эволюции силой внушения, умением подчинять животных своей воле. Необыкновенное развитие получил логический анализ. Борьба за существование уже не подстегивала мысль Видящих Суть Вещей, но в силу приобретенной раньше инерции мысль продолжала развиваться. Видящие изощрялись в логических играх, несравненно более сложных, чем земные шахматы, и еще более абстрактных, отдаленных от действительности. Совершенствовалось искусство, в особенности музыка и пение, потому что живопись и скульптура были чужды этому миру изменчивых красок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});