Ведьмы - Роальд Даль

— Это всё сделали ведьмы, — опять попыталась объяснить происшедшее бабушка.

— Но я не хочу иметь такого сына! — взвизгнул мистер Дженкинс.

— И тем не менее это ваш сын. Будьте с ним поласковее, — мягко сказала ему бабушка.

— Боже! А моя жена?! Она ведь боится их! Она просто сойдёт с ума…

— Да, ей будет нелегко привыкнуть, — согласилась с ним бабушка. — Надеюсь, у вас дома нет кошки?

— Есть! Есть! Есть! — в отчаянии воскликнул бедный отец Бруно. — У моей жены дома есть её любимая кошка Топси.

— Значит, вам предстоит расстаться с ней: вы ведь понимаете, что для вас и вашей супруги сын дороже.

— Конечно, — подтвердил из глубины сумки Бруно. — Скажи маме, что я ни за что не вернусь домой, пока в доме будет Топси.

Теперь уже добрая половина ужинавших заинтересованно вслушивалась в разговоры за нашим столом. Никто не мог взять в толк, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор. К тому же никто не видел Бруно, так и не выглянувшего из бабушкиной сумки.

— А теперь, — громко произнесла бабушка, явно обращаясь ко всем, кто мог её слышать, — теперь посмотрите на тех, кто превратил наших мальчиков в мышей!

— Кто они? Где? — громче всех возопил мистер Дженкинс.

— Посмотрите на эту маленькую женщину в чёрном во главе вон того стола, — громко продолжала бабушка.

— Я её знаю, — оглянувшись, сказал мистер Дженкинс, — это президент Королевского обще…

— Нет, нет и нет! — прервала его бабушка. — Это Великая старшая ведьма, главная ведьма над всеми ведьмами мира!

— Как?! Эта тощая тётка?! — вскричал мистер Дженкинс, с безумным видом тыча пальцем в Великую ведьму. — Да я пошлю к ней немедленно своих адвокатов! Она заплатит мне за эти проделки своей шкурой!

— Не будьте так опрометчивы, — остановила его бабушка. — Не забудьте, что она обладает магической силой и властью. Она может убить вас одним взглядом или превратить вас в таракана…

— Меня?! — загремел отец Бруно, надувая щёки и выпячивая грудь. — Пусть только попробует!

Он круто повернулся и двинулся решительным шагом к столу, где восседали ведьмы. Мы с бабушкой замерли, даже Бруно выскочил на стол, чтобы наблюдать за своим папочкой.

Теперь уже все присутствовавшие в столовой смотрели на мистера Дженкинса. А я сидел в сумке, едва высунув голову. Мне было ясно, что лучше пока не показываться.

Триумф

Мистер Дженкинс ещё не успел подойти к столам ведьм, как раздался раздирающий душу крик, тут же перешедший в визг, перекрывший шум в столовой. И тут я увидел… Боже, что я увидел!.. Великая старшая ведьма на глазах у всех вдруг взлетела в воздух: со стула — на стол, вот она, вытянувшись над своим столом, машет руками по-птичьи, словно крыльями.

Я было вознамерился выползти из сумки, но бабушка сказала:

— Сиди спокойно. Надо ещё подождать немного.

Внезапно все остальные ведьмы подняли отчаянный визг, переходящий в горестный вой. Они уже не сидели за столами, а стояли на своих стульях, а потом одна за другой начали прыгать на столы, словно кто-то невидимый подталкивал их снизу. При этом они странно извивались, махали руками, и зрелище восьмидесяти пар трепещущих рук производило ужасное и завораживающее впечатление. Многим стало не по себе.

— Бабушка, — сказал я, — они скукоживаются, я это знаю, со мной такое уже было. Это начала действовать их «Формула-86». Посмотри, на их лицах уже появилась шерсть! Но мне кажется, что всё происходит очень быстро!

— Но ты ведь сам понимаешь, — ласково сказала бабушка, — что ведьмы получили не по капле этой «Формулы», а пятьсот доз на восемьдесят персон. Поэтому-то их «будильник» дал сигнал намного раньше, как и в случае с тобой, правда?

Все посетители столовой давно оставили свои места и смотрели на происходящее широко открытыми глазами, наполненными ужасом. Многие с осторожностью подходили поближе, и вскоре ведьмы были окружены плотной толпой. Некоторые из тех, кто встали из-за своих столов, так и подошли с накрахмаленными салфетками за воротничками.

И через несколько минут произошло самое главное: поверхности длинных столов, где только что размахивали руками ведьмы, вмиг опустели, не было там ни извивающихся, ни окаменевших фигур, а на столах забегали стаи мышей, сновавших между тарелками.

Женщины, увидевшие это мгновенное превращение, подняли страшный визг, даже многие мужчины, спокойно воспринимавшие происходящее, невольно побледнели. Раздались возгласы:

— Что здесь происходит?! Это безумие! Этого не может быть! Кошмар! Надо скорее уезжать отсюда!

По столовой забегали испуганные официанты, они смахивали мышей со стола салфетками, полотенцами, бросали в них столовые приборы, бутылки, даже стулья — словом, всё, что оказывалось под рукой. Из кухни выскочил шеф-повар в высоком белом колпаке, размахивая огромной сковородой. Кто-то позади него сгонял мышей со стола большим сверкающим ножом. В столовой не стихало:

— Мыши! Мыши!

И только дети, единственные среди этой кричащей, визжащей толпы, с восторгом наблюдали за происходящим. Для них это было просто небывалое приключение. Они-то были уверены, что этот «спектакль» закончится хорошо, это им подсказывало их детское чутьё. Они ни о чём не беспокоились, их ничто не тревожило, они смеялись и аплодировали происходящему на их глазах.

— Ну что же, — решительно сказала бабушка, — нам пора уходить!

Она поднялась со своего места и перекинула через плечо сумку. Нас с Бруно она аккуратно держала в руке.

— Вот сейчас, Бруно, — сказала она, — самое время вернуть тебя родителям!

Бруно пробормотал:

— Моя мама не очень-то любит мышей.

— Ничего, — строго сказала бабушка, — ей придётся привыкнуть к твоему новому облику.

Супругов Дженкинс было нетрудно найти: голос мамочки Бруно раздавался по всей столовой. Она кричала с надрывом в голосе:

— Герберт, уведи меня скорее отсюда! Я не могу здесь находиться, тут полно этих проклятых мышей! Они карабкаются по моей юбке!

Она судорожно хваталась за своего могучего супруга, висла у него на шее, вертелась, как безумная.

Бабушка тем не менее направилась прямо к ней и протянула руку, на которой сидел её бедный сын.

— А вот и ваш сынок, — сказала бабушка. — Будет лучше, если этот малыш посидит несколько дней на диете.

Довольно бодрым голосом Бруно приветствовал своих родителей:

— Привет, папа! Здорово, мама, это я!

Визг миссис Дженкинс стал непереносимым. Бабушка, обняв меня покрепче пальцами, поспешила выйти из столовой. Она быстро пересекла вестибюль, и мы оказались на крыльце, где морской воздух немного освежил нас. В этот момент я вдруг осознал, что мы находимся на морском берегу; волны равномерно накатывали на песчаный пляж и убегали назад. Стоял дивный тёплый летний вечер.

— Такси, пожалуйста, — обратилась бабушка к швейцару в зелёной униформе, который дежурил у входа в отель.

— Одну минуту, мадам, — ответил он и, засунув два пальца в рот, пронзительно и коротко свистнул.

Сердито, и в то же время с грустью, я взглянул на него: моя давняя мечта научиться так свистеть теперь стала для меня недостижимой.

Подъехала машина. Водитель, пожилой джентльмен с пышными усами, открыл перед бабушкой дверцу:

— Пожалуйста… Куда поедем, мадам?

Но тут взгляд его упал на меня, то есть на маленького мышонка, сидящего в бабушкиной руке.

— Чтоб мне провалиться, клянусь, что это мышь! — воскликнул он.

На это бабушка с невозмутимым спокойствием ответила:

— Это мой внук, и мы едем на вокзал.

— Знаете, — отозвался водитель, — а я всегда любил мышей. Когда я был мальчишкой, я их держал у себя. Они ведь размножаются с дикой быстротой. В мире никто не сравнится с ними! А если это ваш внук, то за неделю он преподнесёт вам кучу правнуков. Уж будьте уверены, я-то знаю.

— Поедем всё же, — холодно откликнулась на эту тираду бабушка.

Примостившись у неё на колене, я не вытерпел и спросил:

— Мы уезжаем, да?

И когда бабушка молча кивнула мне в ответ, я радостно закричал:

— Ура-а-а!

Бабушка уточнила, что мы едем в Норвегию, и я снова трижды прокричал «Ура!».

— А как же наши вещи? — забеспокоился я.

— Не стоит об этом думать, — ответила бабушка.

Мы промчались по улицам курорта, заполненным праздными людьми, бесцельно бродящими или сидящими там и сям. А мы уезжали в Норвегию!

— Как ты себя чувствуешь, дружок? — спросила бабушка.

— Прекрасно, просто изумительно! — заверил я её искренне.

Она погладила мою шёрстку на спине:

— Сегодня у нас был большой день! Мы с тобой совершили подвиг!

— Да, — согласился я, — но это было ужасно.