На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950 - Ханс Беккер

И вот, наконец, неизбежное произошло, и за нами стало вестись постоянное наблюдение с воздуха. Для этой цели русские использовали маленькие самолетики, которые мы между собой прозвали Rollbahnkrahen («дорожные вороны») за то, что они, выслеживая нас в лесу, то медленно взмывали вверх, то снова падали вниз.

Однажды утром, после того как мы всю ночь провели на марше, мы повстречали в лесу сразу трех русских летчиков. Мы увидели друг друга одновременно, и пилоты сразу же пустились наутек, преследуемые несколькими нашими солдатами, назначенными в тот день в охранение. Мчась зигзагами через лес, летчики сумели оторваться от погони и благополучно добежать до своих самолетов, которые спокойно стояли на лесной поляне, прежде чем наши солдаты сумели их поймать. Двое сразу же улетели в одной из машин, но мотор третьего самолета все не мог завестись. Тогда летчик выпрыгнул из кабины и залег по другую сторону от своей машины.

Я был за то, чтобы вывести машину из строя и тем самым избавить себя от назойливого внимания по крайней мере одной «дорожной вороны», однако генерал твердым голосом отдал приказ не отвлекаться и продолжать движение. Нам было очень важно преодолеть как можно большее расстояние от того места, где мы встретили летчиков. Долгий марш продолжался до самого полудня, после чего генерал отдал приказ остановиться и отдыхать перед следующим ночным переходом.

На следующее утро наша колонна подходила к месту привала, когда вокруг нас повсюду начали стрелять. Мы попали в засаду, в которой, кроме наземных войск, участвовала и авиация. Можно сказать, что только земля под нашими ногами не стреляла! Русские обрушили на нас град бомб, снарядов и пуль. Потери были чудовищными, но мы продолжали сопротивляться весь день, несмотря на то что вооружены были только стрелковым оружием. Все надеялись сдержать врага до наступления темноты. На девять тридцать планировался прорыв через брешь, нащупанную в русских позициях. В последний момент генерал перенес время прорыва на девять часов ровно, и это подтвердило его дар к предвидению. В половине десятого противник перешел в решительное наступление против наших позиций, и, если бы нам не удалось только что ускользнуть из капкана, все мы были бы уничтожены.

Весь день мы продолжали движение, по пути собирая разрозненные группы наших солдат, неприкаянно бродивших по лесам и дорогам близ мелких населенных пунктов. Все они были истощены и деморализованы и с удовольствием вливались в наши ряды, особенно после того, как видели, что нами командует генерал. Наш командир был очень хорошо подготовлен физически. Он шагал наравне со всеми, как будто вышел пройтись на природе в своем родном поместье. Его любимой присказкой, которую с удовольствием повторял каждый солдат нашей группы, было: «Раз уж меня называют молотильщиком (буквальный перевод его фамилии Дрешер), то я и буду молотить нашего врага». При этом он смотрел так яростно, что мы, забыв на время про усталость и отчаянное положение, в котором оказались, испытывали даже некоторое сочувствие к противнику, который попадет под генеральский «цеп».

Но несмотря на полное доверие к нашему командиру, все мы понимали, что оказались в прескверном положении. Еще одна засада, в которую мы попали на следующий день, стала для нас похоронным набатом. Танки, минометы, пехота, среди которых было много автоматчиков, — все они косили нас, спеша собрать кровавый урожай. Зная, что у нас нет тяжелого вооружения, противник, не заботясь о безопасности, мог быстро перемещать танки с одной позиции на другую. Спастись сумела примерно половина группы. Ползком и на карачках мы поспешно бежали с поля, где шла бойня. Остальные были убиты, и я до сих пор вспоминаю неровные звуки выстрелов и крики, доносившиеся с места, которое мне удалось покинуть.

Те, кому удалось спастись, собирались в укрытии неподалеку, чтобы провести реорганизацию группы. В любую минуту могла последовать еще одна атака, и тогда с нами со всеми было бы покончено. Но каким-то чудом нам удалось отбросить преследовавших нас русских, и следующие двое суток мы придерживались уже отработанной тактики движения: ночной марш и отдых днем. Во время отдыха при свете солнечных лучей наше настроение и вера в спасение крепли, в дождливую же погоду все были во власти безнадежности и упадка духа.

Однажды примерно в три часа ночи мы вдруг почувствовали, что входим в какую-то опасную зону. Первый сигнал тревоги последовал, когда мы переходили через шоссе. Перейти на другую сторону успела лишь половина группы, когда мы вдруг увидели, что вдоль шоссе движется колонна вражеских солдат на автомобилях и подводах. Нам удалось остаться незамеченными до прохода мимо нас всей колонны, но в другой раз, при переходе вброд через реку, удача отвернулась от нас. Сама по себе река была довольно простым препятствием, скорее даже это был всего лишь небольшой ручей. Но он лежал на открытой местности, которая, как назло, в ту ночь хорошо освещалась ярким лунным светом. Мы приняли решение до наступления дня переправиться на другую сторону, где и остановиться привалом, поэтому не стали дожидаться, пока небо затянут облака. Но как только началась переправа, нас сразу же заметили с другой стороны. Вспышки выстрелов осветили переправу еще ярче, чем лунный свет. У нас не осталось другого выхода, кроме как рассыпаться на группы и отступать в спасительную тень леса, вправо, влево и назад. На этот раз я оказался в отряде численностью примерно от восьмидесяти до ста человек. Наш трудный путь продолжался, но теперь все было по-другому: нам пришлось двигаться на восток! Нам отрезали пути к спасению, и теперь мы могли рассчитывать только на то, что сумеем, двигаясь на север или юг, запутать следы и где-нибудь вновь повернуть на запад. Сознание того, что теперь мы повернулись спинами к родине и лицом в сторону Сибири, было просто удручающим.

— Следующая остановка на Камчатке! — заметил какой-то балагур, но никто даже не улыбнулся этой шутке.

На несколько дней мы сумели избежать неприятностей. Противник прекратил преследовать нас, к тому же нам удалось поймать несколько пасущихся без присмотра лошадей. Это была собственность немецкой армии, и мы были рады неожиданному пополнению нашего скудного питания. Мы съели всех лошадей, которых нам удалось поймать. Потом нам попалась на глаза разбитая немецкая автоколонна. В некоторых машинах все еще лежали трупы, которые, как видно, никто и не подумал убирать в течение нескольких недель. Но в других грузовиках остались нетронутые грузы. Мы съели все, что смогли найти, и были счастливы оттого, что на несколько дней избавлены от ужасных мук голода. Так мы шли и шли, пародия на некогда великую армию, мучаясь от неизвестности, что нас ждет. Продолжая молить судьбу избавить нас от монотонного изнурительного пути, каждый в душе уже знал, что любое изменение, что ждет его впереди, могло быть только к худшему.