Мы не «рабы», а внуки божьи! Языческая Русь против Крещения - Лев Прозоров

Как говаривали материалисты номер один XIX и XX столетий, товарищи Карл Маркс и Владимир Ленин соответственно, «практика – критерий истины» и «факты – упрямая вещь».

И можно считать установленным, что пращуры наши, закладывая города, прежде всего искали не места «на торговом пути» или в безопасности от врагов. Выбор места для поселений – старше сколь-нибудь активной торговли.

Первые поселения имели, как уже сказано, чисто символическую ограду. Древние искали места, отмеченного волей Богов, места, где легче общаться с небесными Предками. А уж потом, от одного такого города-святилища к другому, прокладывали тропы странники и купцы.

А там возникла и потребность оградить народившиеся городки надёжным валом и тыном от чужаков.

Отсылаю здесь читателя к замечательной книге Станислава Ермакова «Тропою забытого волшебства».

И христиане, захватывая города, били по узлам языческой сети, захватывая не просто стратегические пункты, но места Силы[24], источники, из которых их противники могли черпать если не мистическую Помощь (любопытно, что русские летописцы ни на мгновение не сомневаются в чудотворной силе языческих волхвов: «То не диво, что от волхвования сбывается чародейство», – пишет Нестор, и эхом отзывается ему Иаков Мних в похвале князю Владимиру – «немало и волхвы чудес сотворили»), то хотя бы моральную поддержку, вдохновение.

Несмотря ни на что, язычники зачастую успевали спрятать от богоотступников святыни предков. И находили их гораздо позднее. Так, в самом начале XVIII века некий гетман нашёл в Чернигове две золотые статуи языческих Богов.

Недолго думая гетман повелел отправить кумиры в Германию, на предмет переплавки в «царские врата» для храма Бориса и Глеба, во время постройки которого и были обнаружены бесценные изваяния. Даже сделать с уникальной находки зарисовки достойный преемник крестителей не потрудился.

А звали этого человека Иван Мазепа.

Кому-нибудь из читателей надо напоминать, чем он закончил? Бесславно сгинул на чужбине с клеймом предателя, если кто-то не знает. Не проходит бесследно надругательство над древними святынями.

Представляю, как хмурятся и сожалеюще качают головами одни читатели этой книги, а другие, если вообще дочитали до этих строк, злорадно усмехаются. Мол, себя-то русские Боги так и не защитили, святотатцев не покарали! Ни Владимира, ни Добрыню…

Насчет Добрыни я бы так уверен не был. Во всяком случае, после крещения Новгорода упоминания об этом человеке куда-то исчезают.

Был дядька-воспитатель великого князя, его соратник по «святому делу» обращения языческой Руси в «истинную веру», посадник Новгородский. И не стало. И тишина, что называется, «мертвые с косами стоят».

Галина Лозко в своих книгах упоминает некое «предание», согласно которому одержимый угрызениями совести Добрыня утопился в Ильмене, вот только никаких подробных ссылок или цитат не даёт – а у меня образ Добрыни Хазарина с угрызениями совести как-то плохо соотносится.

Было ли там чему угрызаться? Очень сомневаюсь. А вот судьба его племянника на некоторые размышления так-таки наводит.

Дело в том, что в 1635 году киевский митрополит Пётр Могила нашёл останки «святого» в саркофаге из красного шифера. Мощи Владимира были в страшном состоянии – буквально разодраны на части.

И ещё одно обстоятельство – на очень многих старых иконах, начиная с фресок XII века в соборах Владимира, Владимир изображён с очень характерным крестом в руке. С атрибутом мученика.

На это впервые обратил внимание в середине XX века ассиролог-эмигрант, любительски занимавшийся древнерусской историей Александр Куренков, публиковавший свои исследования под псевдонимом А. Кур.

Сам он давал ответ на эту загадку в русле своих весьма эксцентричных воззрений на первые века русской истории. Их мы целиком оставим в стороне (интересующиеся могут обратиться к собственным трудам Куренкова), но наблюдения его от этого не утрачивают точности.

Креститель Руси принял смерть тяжкую, смерть мученическую, об этом знали и даже отражали это знание на изображениях равноапостольного. Но отчего-то об этом хранила глубочайшее молчание вся русская церковная книжность.

Только смутно упомянули, что останки новопреставленного князя вынесли из терема тайно, завернув в ковёр, – почему же именно в ковёр-то?

Уж не в тот ли самый, на котором крестителя Руси настигла внезапная и мучительная кончина, и не оттого ли, что разодранный на части труп надо было поскорее скрыть от людских глаз? А ведь это почти необъяснимо.

Допустим, князя-вероотступника убили, мстя за поругание праотеческих святынь, язычники – так разве не было бы это поводом ещё пуще прославить князя, не только принесшего на Русь «свет Фаворский», но и отдавшего собственную жизнь на алтарь утверждения «истины» Христа?

Скажем, младший современник Владимира, конунг Олаф Трюггвасон, крестивший Норвегию методами, ничуть не уступавшими Владимировым, наконец попался в руки «благодарных» земляков и погиб – так это было отражено и в житии, и в десятках изображений!

Допустим, с престарелым отчимом расправился его пасынок, сын убитого им брата и государя Ярополка Святославича, Святополк. Ну и что мешало вставить это в список приписываемых «Окаянному» князю злодеяний?

То есть братоубийство на Руси иногда ещё встречалось, но убийство отца – пусть даже приёмного! – было в глазах русичей вовсе запредельным злодеянием и вполне укладывалось бы в старательно создававшийся монахами-летописцами (немного терпения, читатель, скоро мы разберёмся, как и зачем) образ «нового Каина».

Нет, ни та, ни другая версии не объясняют того молчания, что окружило обстоятельства смерти сына хазарской рабыни, молчания, непроницаемого, как ковёр, в который второпях завернули клочья его растерзанного тела.

По правде говоря, есть у меня подозрение, как надо это понимать, уважаемый читатель. Только предупрежу сразу – ежели вы относитесь к реликтовой породе твердолобых материалистов, вам это объяснение не понравится. Что ж, попытайтесь отыскать иное. Удачи!

И искренне надеюсь, что объяснение ваше не будет похоже на большинство «шедевров» так невесть с чего называющегося «рационального» мышления – вроде попытки объявить рисунки первобытных людей своего рода доисторическим тиром, где, мол, не добычу заклинали, а меткость юных охотников тренировали.

Я уж не буду упоминать, что следы ударов, символических или материальных, несут от силы 2 % изображений животных, сделанных охотниками каменного века.

Ну хоть бы подумали, какой «тир» может выйти из тесных пещер, на жаргоне спелеологов выразительно называемых «ракоходами» и «шкуродёрами».

Или, скажем, о том, что мишень можно изготовить и более простым способом, чем выскребая – камнем по камню! – дивные барельефы лошадей, бизонов, быков во тьме подземелий.

Напомню напоследок, что англичанин Оккам, воспрещая умножать сущности, многозначительно закончил: «сверх необходимости». И конечно, брату Уильяму, монаху ордена доминиканцев, и в голову не пришло бы считать «лишними сущностями» мир духов.

Нет спора, можно объяснить мир, не прибегая, по выражению Лапласа, к «этой гипотезе». Так же, как человек может в принципе прожить, лишившись конечностей, глаз и половых органов. Но сознательно и добровольно калечить себя, да ещё величаться перед здоровыми своим «здравомыслием»… увольте, право.

Впрочем, вернёмся к обстоятельствам смерти Владимира. Дело в том, читатель, что, согласно учению православной церкви, крещёный человек, тем паче – святой, находится под защитой Христа и неуязвим для воздействия «бесов» (к коим церковь причисляет и языческих Богов) и колдунов.

И если смерть крестителя Руси наводила на мысль о вмешательстве сверхъестественных Сил, Сил, враждебных христианству и однозначно определяемых им как «нечисть», то говорить вслух об этом для церкви было более чем нежелательно.

Надо было либо признать, что Владимир не был никаким святым, – либо сознаться, что христианский бог не в силах спасти даже самых своих преданных и заслуженных рабов от прямой расправы разгневанных старых Хозяев. В общем, читатель, вы можете думать что хотите.

Я же самым серьёзным образом полагаю, что сына хазарской рабыни, братоубийцу, труса и клятвопреступника, осквернителя святынь Родных Богов, повинного в чудовищном истреблении собственных подданных, настигла заслуженная кара, от которой его не смогли спасти ни мечи наёмников, ни толстые крепостные стены, ни византийские иконы в красном углу.

И ничуть не удивлюсь, если подобная же участь постигла и вдохновителя и участника большинства его злодеяний, Добрыню Хазарина[25].

И когда те, кто пришёл за братоубийцей, оставили ошмётки его плоти на пропитавшемся кровью ковре, кто-то из ближних бояр ринулся сбивать замок с поруба, в котором томился сын и, в общем-то, законный наследник законного государя, подло убитого узурпатором.