Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии) - Сборник

Приятно было видеть сияющие лица спасенных после того, как они поели горячего, выпили по чарке и закурили…

Корабли отряда, сформированного для плавания во льдах, поддерживали сообщение Ленинграда с тылом страны через Ладожское озеро до 8 января 1943 года включительно, т. е. на 24 дня больше, чем намечалось. Гидрометеорологическая обстановка сложилась так, что до 24 декабря 1942 года только корабли отряда могли производить перевозки через озеро. Зимняя ледовая дорога долго не могла установиться из-за частых подвижек льда, штормов и оттепелей. Начиная с 24 декабря 1942 года одновременно с водной трассой уже действовала зимняя автомобильная трасса, но она сразу не могла принять на себя тяжелых грузов. Поэтому основные перевозки по-прежнему производились кораблями отряда.

Район плавания между Осиновцом и Кобоной был невелик, но постоянные подвижки льда, мели и другие навигационные препятствия зачастую увеличивали путь вдвое по сравнению с предварительной прокладкой на карте.

11 декабря 1942 г. Большое ледяное поле в районе зимней ледовой дороги отнесло юго-западным штормом на две-три мили. Вся предварительная работа гидрографов флотилии по разбивке трассы на льду пошла насмарку. Условия плавания в Шлиссельбургской губе также резко ухудшились, так как на льду образовались многочисленные торосы.

13 декабря 1942 г. В 0 часов 20 минут раздался звонок по телефону — задание отправить в Кобону одну канонерскую лодку за скопившимися в порту воинскими частями, которые ждали возможности переправиться на западный берег. Задание исходило от Андрея Александровича Жданова. Погрузив уголь с канонерской лодки «Нора», «Бира» с пароходом «Гидротехник» в 7 часов 50 минут вышли в поход. Пробивая фарватер через тяжелые льды, мы значительно облегчили себе работу, использовав свой старый след, отмеченный полосой стеклянистого и прозрачного льда, гладкого, как на катке.

14 декабря 1942 г. Тяжелее всего далась нам последняя миля, на подходе к пирсу в порту Кобона. Путь преграждал многократно взломанный и всторосившийся лед. Сходни были поданы на пирс в 18 часов. В порту скопилось множество грузов, в частности тысячи тонн подарков бойцам Ленинградского фронта от трудящихся Советского Союза. На подходах к порту ожидали переправы на западный берег многочисленные войсковые части. Обстановка требовала привлечь к перевозкам еще несколько кораблей. С западного берега были вызваны канонерские лодки «Нора», «Селемджа», «Бурея» и один транспорт.

15 декабря 1942 г. С наступлением темноты началась посадка войск на корабли первого эшелона — канонерские лодки «Бира», «Нора» и транспорт. Пароход «Гидротехник» решили оставить в порту Кобона для оказания помощи кораблям при подходе к пирсам и повороте на обратный курс в тяжелом битом и смерзшемся льду.

16 декабря 1942 г. Утром отряд пришел в гавань западного побережья, и войска были высажены на пирс. Вскоре с вахты доложили, что на флагманский корабль направляется по пирсу член Военного совета Ленинградского фронта товарищ Соловьев. Встреченный по корабельному уставу у сходни, Н. В. Соловьев прошел ко мне в каюту. Здесь произошел приблизительно такой разговор:

— Знаете ли вы, какое количество войск надо перебросить на западный берег?

— Задание доведено до нас командующим флотилией капитаном первого ранга Чероковым. Он выделил для этого особый отряд кораблей, наиболее подходящих для плавания во льдах.

— Значит, ваши канонерские лодки обладают ледокольными качествами?

— Откровенно говоря, нет. Но наши люди знают важность порученной им задачи и выжимают из своей техники все возможное.

— Не может ли Военный совет фронта чем-нибудь вам помочь?

— У нас есть все: и топливо, и ледовая разведка, и разрешение в случае необходимости идти на риск — вплоть до потери корабля, затертого льдом. Наконец, самое главное — наши люди приобрели опыт плавания во льдах и готовы отдать все силы для выполнения поставленной задачи. Если войска без перебоев будут подходить к местам посадки, это ускорит перевозку и облегчит нашу работу.

Сразу же после отъезда члена Военного совета Ленинградского фронта меня вызвали к прямому проводу. Командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков по поручению Военного совета Краснознаменного Балтийского флота просил довести до сведения всего личного состава отряда, сформированного для плавания во льдах, что перевозки — дело исключительно важное, не менее важное, чем разгром вражеского десанта у острова Сухо.

Эта оценка нашего труда была передана на все корабли и использована в политической работе, целеустремленной на лучшее выполнение ледовых перевозок.

Днем отряд в составе канонерских лодок «Бира», «Нора», двух транспортов и парохода «Гидротехник» снова вышел за войсками в Кобону. День был редкий для декабря — синее небо, зеленоватые и розовые отсветы на льдинах. Чтобы не тратить времени на преодоление тяжелого льда на подходах к пирсам Кобоны, решили не доходить до них и принимать войска прямо со льда, однако трудности подстерегали нас уже в середине пути между маяком Кареджи и портом Кобона. Под влиянием ветра начался дрейф льда на северо-восток. Переход затягивался. К вечеру температура упала до минус 14°. Разводья затянуло молодым звенящим льдом, над которым несло поземку. Ночь была лунная. В 22 часа 30 минут над кораблями пролетел неприятельский самолет-разведчик, который не мог нас не видеть. В ожидании атаки с воздуха корабли увеличили дистанцию между собой и, не имея возможности продвигаться вперед, поддерживали проходимость пробитого фарватера, двигаясь попеременно вперед и назад. Воздушной атаки так и не было.

17 декабря 1942 г. Оставшийся участок пути преодолели, подрывая лед аммоналом и используя маневренные качества парохода «Гидротехник».

Выбрав для стоянки в Кобоне участок прочного льда в трех кабельтовых от одного из пирсов, мы создали себе нечто вроде трамвайного кольца в конце маршрута. Корабли затратили на это несколько часов напряженной работы машинами и много аммонала, но эта ледовая гавань служила нам до самого конца кампании.

Корабль, пришедший от западного побережья, прежде всего разворачивался на обратный курс, носом к выходу. После этого начинались разгрузка, погрузка и посадка войск. Отпали всякие случайные задержки, происходившие прежде при одиночном маневрировании кораблей для выхода на фарватер. Появилась возможность точно назначить и выдерживать сроки выходов. Время пребывания войск на кораблях сокращалось, а это имело большое значение уже и потому, что большая часть бойцов при перевозке на канонерских лодках находилась на верхней палубе и страдала от холода даже в великолепном советском зимнем обмундировании, включавшем полушубок, шапку-ушанку, валенки, меховые рукавицы и ватник.

В 19 часов в ледовую гавань пришли канонерские лодки «Бурея» и «Селемджа». А через час ранее прибывшие корабли «Бира», «Нора» и два транспорта уже нагруженные вышли к западному побережью. Повышение температуры до минус 11° после минус 17° ощущалось как дыхание весеннего ветра. Нашими пассажирами были бойцы морской пехоты, главным образом матросы Тихоокеанского флота. Многие из них дрались в составе морских частей под Москвой в 1941 году. Как правило, они были из числа выздоровевших после ранений. За всем происходившим на корабле они следили с ревнивым интересом моряков-специалистов. Они вполголоса читали передававшиеся светограммы, обсуждали и комментировали их театральным шепотом.

Можно было услышать такие разговоры:

— Сейчас ляжем на курс двести семьдесят градусов.

— Откуда ты знаешь, что на двести семьдесят градусов? Разве ты здесь когда-нибудь плавал?

— Не плавал, а сигнал прочел, флагман показывает курс двести семьдесят градусов.

Поход подходил к концу. На последнем этапе у «Биры» вышло из строя рулевое управление. Оказалось, что в проводку штуртроса затянуло имущество перевозимых бойцов, густо стоявших на полубаке, — две винтовки, лыжи, даже… противотанковую гранату, положенную кем-то из пассажиров на тягу штуртроса (к счастью, без запала!)… «Бире» пришлось управляться с помощью машин. Головным кораблем было приказано идти канонерской лодке «Нора».

18 декабря 1942 г. Подходя к гавани на западном побережье, «Бира» передавала «Норе» семафор прожектором. Снег бил в глаза, вокруг расстилалась черная ледяная пустыня, исполосованная снежными застругами. Вспышки прожектора, передававшего сигнал по азбуке Морзе, освещали орудия и занесенные снегом полушубки морских пехотинцев. Бойцы лежали на батарейной палубе и на полубаке, тесно прижавшись друг к другу и так неподвижно, что в зеленоватом прерывистом свете прожектора палуба корабля среди черных льдов казалась полем битвы, усеянным телами павших бойцов. Но при подходе к пирсу морские пехотинцы мгновенно ожили. Как только подали сходни, бойцы быстро и организованно сошли на берег.