Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

6.4. Некоторые малоизвестные факты

Вторжение в СССР полностью меняет немецкую политику по отношению к евре-ям. В Берлине ответственные за айнзацгруппы лица усиливают свое давление. Для них все советские евреи уже по определению являются коммунистами. Раз-ве не они изначально организовали и возглавили большевистскую революцию? 82

Разве не они стоят за Сталиным и его армиями, готовыми экспортировать боль-шевизм в Западную Европу? Так же как половина окружения Гитлера, они, сле-довательно, сторонники их истребления.

Директива от 31 июля 1941 года, подписанная Герингом (который подтвердил ее подлинность перед судьями в Нюрнберге), точно инструктирует реферат IV B 4: «Я даю вам любые полномочия для проведения подготовки окончательного решения еврейского вопроса на европейских территориях, перешедших под влияние Германии». Но хотя Геринг и подтвердил в Нюрнберге подлинность этого приказа, он отрицал, что «окончательное решение» означало «уничтоже-ние». Тогда что же обсуждалось в Ваннзее в январе 1942 года?

Судам союзников был представлен протокол, принятый на этой конференции, под номером N.G. — 2586 G. Между тем, как отметил в 1969 году Андре Бриссо, этот документ «странный»: обычный машинописный текст, на обычной бумаге, без печати, без даты, без подписи, и в нем указаны абсолютно неверные циф-ры, касающиеся количества евреев, живущих в Европе.

Говорили, что в нем использовался термин «уничтожение в жизненном про-странстве немецкого народа». В действительности немецкий текст звучит так: «Die Zurückdrängung der Juden aus dem Lebensraum des Deutschen Volkes», что означает: «вытеснение евреев из жизненного пространства немецкого народа». Следовательно, «уничтожения» в тексте нет.

Давайте напомним, что документы, относящиеся к этой проблеме, были предъ-явлены в Нюрнберге с «исправленными и отредактированными» переводами в тот момент, когда Сталин отдал своим судьям и своим дипломатам приказ при-знать раньше всего мира, и поддерживать больше, чем весь остальной мир, со-здание и дипломатическое признание Государства Израиль. Он был убежден, что вследствие этого Москва могла бы положиться на израильтян в Израиле и на евреев в диаспоре, главным образом, среди евреев США, чтобы те поддер-живали ее стратегию.

Один чехословацкий переводчик еврейского происхождения, который в 1947 и 1948 годах работал для советских заводов и заводов в Брно, которые тогда по-ставляли вооружение израильтянам, однажды высказал мне свою ярость: «Начиная с 1949 года, мне пришлось готовить карточки и ярлыки на арабском языке, так как Москва только что бросила еврейскую карту и отныне заставляла поставлять оружие в Дамаск!»83

Генрих Мюллер, разумеется, неотступно следил за деятельностью Адольфа Эйх-мана, так как подгруппа по еврейским делам была в декабре 1939 года присо-единена к управлению IV, то есть к Гестапо. До конца апреля 1945 года эти два человека уже больше не прекращали встречаться друг с другом. Следователь-но, мы вправе удивляться тому, что даже если Мюллер во время Нюрнбергского процесса и был причислен к пропавшим или мертвым, то он ведь исчез также из сотен книг, посвященных Холокосту, или же его упоминали только мимоходом и без комментариев. Больше того, израильтяне у себя в стране опубликовали ме-муары Эйхмана, составленные им в ожидании казни, и протоколы его допросов. Нигде не детализируется роль того, кого Эйхман время от времени называет «моим начальником». А ведь именно Мюллер, начиная с 1941 года лично кон-тролировал все эти вопросы на территориях России, завоеванных Вермахтом и прочесанных айнзацгруппами, как и в прибалтийских государствах, в Белорус-сии, на Украине, а также на Западе, в Скандинавии, в Нидерландах, в Бельгии, во Франции и в Швейцарии, территорию которой совершенно незаконно бороздили во всех направлениях следователи Гестапо и СД.

6.5. Распространение на Францию

Во Франции гестаповцы, такие как Теодор Даннекер и Алоиз Бруннер, занялись тогда тем, что «договорились» с Всеобщим союзом французских евреев (Union générale des israélites de France, UGIF) который насчитывал 919 постоянных служащих, распределенных по офисам в четырнадцати городах бывшей север-ной оккупационной зоны, и в двадцати семи городах того, что до ноября 1942 года было южной зоной.

Еврейские «коменданты» — их было семь, которые должны были выполнять свои обязанности в лагере Дранси — составляли списки тех, кого должны были депортировать. Кое-кто доходил до того, что выдавал некоторых своих близких, которые скрывались под чужими именами. Очень многие факты замалчивались после войны, даже когда в 2001 году адвокаты, такие, как Серж Кларсфельд, добились судебного процесса над Алоизом Бруннером. Осужденный заочно в 2001 году, этот офицер СС ни разу не упоминает своего шефа Гестапо-Мюллера, проявляя ту же невероятную ловкость, что и подсудимый Эйхман в 1962 году, совсем не беспокоясь об этом.

Далее исследование в нашей книге покажет, что Эйхман за несколько часов до падения Берлина 1 мая 1945 года укрылся у Мюллера. Это никогда не интере-совало охотников за нацистами. Не интересовала их также и история Стеллы Гольдшлаг, умершей в Баварии в 1990-х годах. 84

(Автор ошибается, Стелла Гольдшлаг умерла в 1994 году в Берлине — прим. перев.)

С 1940 по 1945 год эта еврейка была одной из наиболее усердных активных агентов в учреждении Мюллера, которые втирались в доверие к своим скрыва-ющимся единоверцам и выдавали их Гестапо. Она была осуждена в Восточной Германии на десять лет тюрьмы по обвинению в причастности к аресту и смерти приблизительно тысячи евреев за пять лет, но затем ее выслали в Западную Германию, где ни один специалист даже не позаботился о том, чтобы допросить ее!

Мюллер также восстановил специальные команды, брошенные во Францию начиная с лета 1940 года для того, чтобы вместе с их коллегами из НКВД, назначенными Москвой, разграбить знаменитые библиотеки, архивы и Нацио-нальную Библиотеку, а также центры, известные своими связями с масонами. Секретные документы, книги, отчеты по судебным делам, касающимся между-народной политики исчезли, таким образом, навсегда.

Советские команды специализировались на изучении соответствующих доку-ментов, не только о деятельности русской эмиграции во Франции с 1920 по 1939 годы, но также о великих князьях и княгинях и о другом высшем дворян-стве, заставшем последние дни царизма.

Пауль Леверкюн, который был одним из ближайших сотрудников адмирала Ка-нариса, рассказал мне в 1950 году, что эйфория во время этого сотрудничества между Гестапо и НКВД достигла того, что Мюллер в августе 1940 года попросил штаб Вермахта (очень мощный и влиятельный во Франции до конца 1941) со-здать специальную бригаду, которая получила бы обозначение «H» и взяла бы на себя поддержание максимума контактов с уцелевшими членами коммунисти-ческой партии. Он организовал в Бельгии подразделение такого рода, и агенты СССР, вроде Леопольда Треппера чувствовали себя до такой степени уверенны-ми, что Треппер даже решил, что отныне центр его сети можно перенести в Па-риж, и что даже его сотрудникам еврейского происхождения нечего было опа-саться.

Для всех нас, говорил Мюллер своим сотрудникам, враг это Англия и это Виши! Леверкюн, вспоминая об этом, добавил: — Оскар Райле, Фридрих Рудольф, ко-торые работали в нашей службе в Париже, знали почти все о коммунистическом аппарате, который восстанавливался после перенесенной катастрофы. Он со-здавал ячейки, о которых мы знали, что до поражения Франции в них было по три, по пять членов, а теперь они состояли уже из восьми, из двенадцати чело-век. Гестапо и СД вели игру со своей стороны, мы в Абвере со своей, и нас удивляли такие неосторожные шаги. Впрочем, мы через наших информаторов знали, что и сами некоторые коммунисты тоже начали об этом беспокоиться…

Это беспокоило также некоторых нацистов. Майор СС Карл Бёмельбург, один из крупных руководителей оккупационной администрации в Париже, 30 сентября 1940 года доложил об этом Отто Абецу, послу Германии в оккупированной Франции, и отправил свои наблюдения в Берлин. Коммунисты становятся опас-ны, писал Бёмельбург в своем анализе для Гестапо-Мюллера. Следовало бы провести облаву на всех их руководителей и постоянных членов, которые толь-ко частично играют в сотрудничество с нами против агентов английского импе-риализма в южной зоне».

3 октября 1940 года Генрих Мюллер отвечает ему:

«Согласен с этими облавами, но нужно 1) беречь наших осведомителей; 2) иметь список всех тех, кто арестован; 3) чтобы захваченный материал был хо-рошо изучен, и чтобы эта операция осталась незаметной…»

Странный Мюллер! Незаметно арестовать несколько сот руководящих коммуни-стических кадров это больше похоже на шутку. Беречь «наших осведомителей» предполагает, что, если французская полиция ответственна за операцию, то есть риск, что коммунисты, внедренные в ее ряды, вовремя предупредят своих друзей. В любом случае, кто определит тех, кого надо «беречь», и не окажутся ли после этого эти последние под подозрением в глазах своих товарищей?