Лети, звезда, на небеса! - Анна Ольховская

Из его жизни исчезли все прежние друзья и знакомые. Осталась одна Ирина, причем сделала это в прямом смысле слова: около месяца назад она просто осталась в квартире Алексея. И в его спальне.

И Алексей воспринял это абсолютно спокойно. Что возмутило Катерину до глубины души. Казалось бы – чего возмущаться? Это ведь твоя родная племянница, она добилась своего, живет теперь рядом с самим Алексеем Майоровым! Глядишь, скоро и официальной женой его станет.

Но Катерине было тошно. Тошно и противно. Да как же так можно?! Вчера еще Ирина щебетала со своим Андрейкой, а сегодня валяется в постели Майорова, сладко жмурясь и потягиваясь. И, между прочим, продолжает общаться с женишком по телефону, когда Алексея нет дома. Катерина пару раз сама это слышала.

А Алексей?! Сначала вывез из квартиры все игрушки-одежки, закупленные им же для ребенка, затем собрал и выкинул на помойку (к радости окрестных бомжей) все вещи Аннушки, а потом уложил к себе в постель другую. И прошло-то меньше месяца с тех пор, как исчезла Аннушка, постель еще остыть не успела! Сволочи все же мужики, сво-ло-чи!

Катерина вымещала свои эмоции на ни в чем не повинной кухонной утвари, поэтому на кухне теперь постоянно что-то падало и разбивалось. И еда уже была не такой вкусной и разнообразной. А о мягких румяных пирожках нечего было и мечтать.

Вернувшаяся Ирина недовольно скривила губы, увидев на столе овсяную кашу:

– Опять эта гадость? Ты, тетя, совсем обленилась. Третье утро подряд пичкаешь нас этой склизкой мерзостью. А где свежие сырнички, к примеру? Или шарлотка? Раньше завтраки разнообразнее были.

– А ты почем знаешь, как оно раньше-то было? – проворчала Катерина, не оборачиваясь.

– Сама же дома рассказывала, меню на следующий день для любимого Алешеньки составляла, – Ирина уселась за стол и капризно заявила: – Не буду эту кашу есть, хочу сырников!

– Хочешь – приготовь. Только вначале в магазин сбегай за творогом, – Катерина повернулась, сложила руки на могучей груди и с вызовом посмотрела на племянницу. – Я ТЕБЕ не прислуга.

– Ну что ж, – Ирина отшвырнула ложку, мирно лежавшую на салфетке рядом с тарелкой, – не прислуга, значит, так тому и быть. Ты уволена!

– Охти-нате, хрен из-под кровати! – Катерина пошла вразнос, весь страх куда-то улетучился, злость на наглую девчонку выгнала все остальные эмоции. – Да ты кто такая, чтобы меня увольнять, а? Ишь ты, профурсетка днепропетровская, без году неделя в Москве, а уже цацу из себя корчит! Да я тебя в свое время по заднице крапивой охаживала, и теперь не побоюсь! Шалава эдакая, все уши прожужжала своим женихом, а сама в постель к чужому мужу залезла! Дрянь! А я-то, я-то дура, сама эту гадину в дом привела, такую семью порушила! Сырничков ей!…ничков тебе, а не сырничков!

– Что тут за крики с утра пораньше? – в дверях кухни возник недовольный Майоров. – Катерина, ты чего воюешь, спать не даешь? Да еще и матом кроешь? Я что-то и не припомню, чтобы ты раньше материлась у меня в доме.

– Вот-вот, Алешенька, – залебезила Ирина, – я давно хотела с тобой поговорить на эту тему. Но мне было совестно, она же моя родная тетя…

– И очень жалко, что тетя! – раздухарившаяся Катерина никак не могла успокоиться. – Знала бы, какая из тебя гадюка вырастет, придавила бы в детстве!

– Видишь, Алешенька, – взвизгнула «гадюка», – ну как можно такое терпеть! Выгони ее!

– Еще чего, – проворчал Алексей, усаживаясь за стол. – И не подумаю.

– Но… – Ирина растерянно смотрела на равнодушно черпавшего кашу Майорова. – Она же меня оскорбляет!

– Ну и что? Она тебя не оскорбляет, она тебя воспитывает, тетя все же. Правда, немного громковато. Ты, Катерина, в следующий раз потише это делай, хорошо?

– Постараюсь, – буркнула домоправительница, наливая хозяину кофе.

– В следующий раз?! – Ирина вскочила, едва не перевернув тарелку с нетронутой овсянкой. – Ты допускаешь мысль о том, что возможен следующий раз?! Что она может и дальше так со мной разговаривать?

– Допускаю, – кивнул Майоров, совершенно не обращая внимания на истерику сожительницы. – Почему нет? Тебя еще воспитывать и воспитывать.

– Даже так?! – Ирина снова села, гордо выпрямила спину и заявила: – Тогда, Алешенька, выбирай: или я, или Катерина.

– Катерина, конечно, – Алексей пожал плечами и с усмешкой посмотрел на поперхнувшуюся от неожиданности Ирину. – А ты чего ожидала?

– Но ведь я… Но ведь мы…

– Что – я, что – мы? То, что ты со мной спишь, не дает тебе абсолютно никаких дополнительных прав и преимуществ. Не нравится – уходи. Кстати, а куда пойдешь-то? К тете? Примешь ее, Катерина?

– Приму, куда денусь. Родня все ж таки, – проворчала Катерина, внутренне улыбаясь.

Неожиданный взрыв разметал все страхи, она теперь снова обожала своего хозяина. Ничего, все уладится, временное помешательство пройдет, и жизнь потечет по-прежнему. Ирку, конечно, жалко, но так ей и надо. Скромнее нужно быть.

– Алешенька, как ты можешь? – Ирина побледнела и вцепилась в салфетку. – Ведь я…

– Что – ты? – Алексей выжидающе смотрел на нервно теребившую клочок бумажки сожительницу.

– Ничего, – истребив салфетку, Ирина встала. – Я пойду, пожалуй.

– Ты же не ела ничего, – в Катерине все же проснулись родственные чувства. – Так нельзя, завтракать следует обязательно. Давай я разогрею кашу.

– Спасибо, тетя, не надо. Аппетита что-то нет.

– Какая-то ты бледная сегодня. Заболела?

– Нет, все в порядке. Голова чуть-чуть побаливает, но это пройдет.

Примерно через час Алексей и Ирина уехали по делам. Шли съемки новогодних программ, и работы хватало. Ирина, выполнявшая теперь обязанности администратора, всюду сопровождала Майорова, организуя удобный график съемок.

Катерина же приступила к уборке квартиры. Вымыв посуду и наведя порядок на кухне, она перешла в санузел. Так, пора заменить мусорный пакет, этот уже полный.

Катерина наклонилась над ведром и замерла от неожиданности. Пару секунд постояла, присматриваясь. После чего удрученно покачала головой. Ох, Алексей, Алексей! Допрыгался.

В пакете гордо сиял двумя полосками тест на беременность.

Глава 20

– С Новым годом, дорогие друзья! Пусть он принесет вам много-много переживаний, но… – Майоров лукаво улыбнулся видеокамере, – только светлых и радостных!

– Стоп, снято! – подбежал замотанный режиссер. – Всем спасибо, на сегодня все.

Облепленная конфетти и опутанная серпантином массовка стряхивала с себя всю эту сверкающую дребедень вместе с фальшиво жизнерадостными улыбками.

Алексей тоже попытался вернуть лицу нормальное выражение, но с первого раза не получилось. Мышцы за время съемки затекли и подчиняться отказывались категорически. А может, лицу больше нравилось идиотически-восторженное выражение, хоть какие-то эмоции, пусть даже искусственные, все лучше, чем привычная уже пустота!

Вторая попытка оказалось удачной. Бунт был подавлен, маска жизнерадостного кретина осталась дожидаться следующей новогодней съемки в запасниках.

Подбежала сияющая Ирина:

– Алешенька, ты был великолепен!

– Я же просил, – Майоров недовольно поморщился, – избавь меня от этого.

– От чего «этого», Алешенька? Я что, должна все время молчать? А я не хочу молчать, я человек эмоциональный и искренний! И если мне кто-то нравится, держать в себе свои чувства не собираюсь! – Ирина прильнула к плечу объекта восхищения и замурлыкала: – Ну котеночек, ну не сердись! Я тебя так люблю! Мне хочется кричать об этом, а ты заставляешь меня молчать. Я же твой сладкий пусик!

– Прекрати! – Алексей с трудом оторвал от себя истекающее сиропом чужеродное образование, подхватил «сладкого пусика» под локоток и поволок в сторону гримерок. – Еще хоть раз откроешь рот – выгоню!

Разумеется, происходящее привлекло всеобщее внимание. Заметив направленные на них мобильные телефоны, Майоров чертыхнулся и ускорил транспортировку Ирины.

Так, выброс очередной порции сплетен на страницы желтой прессы и на экраны телевизоров обеспечен. Ну, Майоров, умничка! За последний месяц из самого закрытого персонажа шоу-бизнеса превратился в неутомимого поставщика грязного белья. Да вы, батенька, просто за…нец какой-то!

Алексей втолкнул слабо упирающуюся Ирину в гримерку и захлопнул дверь.

– Ты что себе позволяешь? – процедил он сквозь сжатые зубы. – Кем ты себя возомнила?

– А что такого? – Ирина безмятежно улыбнулась и попыталась обнять искрящегося от злости Майорова. – Что ты такой нервный-то? Все равно рано или поздно все узнают.

– Что узнают? Что? – Алексей увернулся из цепких щупальцев сожительницы и сел перед зеркалом. Собственная загримированная физиономия показалась ему такой же липкой и приторной, как его новая пассия. Он раздраженно схватил средство для смывки грима.

– Что мы с тобой любим друг друга, – пассия снова налипла, теперь уже на плечи. – Или ты намерен и в этот раз прятать от публики свою жену?