Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство - Кай-Ове Кесслер

В мирные времена – а таковые преобладали, несмотря на общую неспокойную обстановку, – шла репетиция войны. Важную роль в ней играл архетипический представитель Средневековья: закованный в гулкий доспех, бряцающий оружием рыцарь, опоясанный мечом и восседающий на благородном коне, который зачастую имел собственную броню. Так выглядел и так звучал мир низшей знати – круга избранных, проживавших в графских укреплениях и замках. Лишь немногим крестьянам удавалось хоть раз в жизни увидеть или услышать вблизи рыцаря в полном снаряжении. Только во время войны или беспорядков эти «танки Средневековья» вступали в контакт с рядовым населением.

Рыцарские турниры, проходившие в трех формах – бугурт, турнай и тьост, – были важнейшими событиями в жизни представителей низшей знати, а также королевских резиденций. Поединок проходил очень шумно. Звенело оружие, храпели кони, публика вопила от восторга – особенно во время тьоста, легендарной сшибки на копьях, когда рыцари в полном снаряжении, но вооруженные тупыми копьями, неслись навстречу друг другу вдоль барьера (тилта). Того, кто попадал своим копьем в щит противника или сбрасывал его с лошади, публика награждала бурными овациями. Поэт Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1160–1220) увековечил это зрелище в своем знаменитом «Парцифале». Возможно, он сам был свидетелем похожих сцен:

Теперь сошлись они друг с другом.

Колотят копья по кольчугам,

И древки яростно трещат,

И щепки на землю летят.

Ах, в беспощадной этой рубке

Ждать не приходится уступки[40][65].

Мельницы и кузницы – фабрики Средневековья

Основы индустриализации Нового времени были заложены в Средневековье, с изобретением мельницы. В XI–XV вв. скрип мельничного колеса был истинным символом прогресса. До 1500 г. механическая энергия водяной мельницы способствовала техническому развитию средневековой Европы, как ничто иное[66]. Хотя водяную мельницу знали еще в Античности, ее усовершенствование относится к немногим собственным достижениям европейского Средневековья. Уже в раннем Средневековье существовали первые водяные мельницы, а в XI в. появились и ветряные – преимущественно на побережьях Северо-Западной Европы, где часто бывает ветрено.

Мельник был этаким технологическим предпринимателем своего времени: техник широкого профиля, инженер, механик и фабрикант в одном лице; а его мельница не только молола пшеницу или ячмень. Начиная с XII в., по свидетельству источников, энергия мельничного водяного колеса использовалась для шлифовки, трощения, изготовления бумаги и шелка, толчения, выделки кож. С ее помощью измельчали кору дубильных растений, необходимую кожевникам, и растение вайду, которое использовали для окраски тканей. Валяльные устройства автоматически били деревянными палками по сукну, отчего волокна шерсти делались мягче и крепче схватывались друг с другом. С помощью деревянного колеса-трансмиссии, зубчатых колес и шатунов средневековые технологи преобразовали вращательное движение в поступательное и получили возможность управлять гигантскими пилами для работы с камнем и деревом. Упоминание о старейшем (после античного периода) устройстве такого рода в Германии относится к 1295 г. – это мельница-лесопилка в Ленгрисе, Верхняя Бавария. Мельничное колесо приводило в движение и шлифовальные устройства, которые с громким скрежетом полировали камни или металлы. Особенно процветала металлообработка, что оказало большое влияние на звуковые ландшафты городов и деревень. Оружейники из немецкого Золингена старались раскрыть тайну дамасской стали, которой владели арабы. Применяя технологию прессования, они часами били молотами по матрице, чтобы наладить серийное производство клинков. Из мастерских волочильщиков слышался громкий тонкий скрип – там тянули бесконечную проволоку, которая затем использовалась для изготовления кольчуг. Клепка, плакировка, инкрустация – все это сопровождалось грохотом и звоном и очень досаждало окружающим. А ведь приходилось еще закаливать, затачивать и сверлить.

Судя по картинам, ксилографиям, а после 1420 г. – и гравюрам, уже тогда предпринимались попытки выселить чересчур шумных ремесленников в предместья или хотя бы на окраину города. Знаменитым примером является нюрнбергская мельница-волочильня, источник постоянного скрипа, стука и грохота. Сохранилось сразу несколько ее изображений. На гравюре из «Всемирной хроники» («Нюрнбергской хроники»), написанной Хартманом Шеделем и изданной в 1493 г., она стоит прямо перед городскими воротами, рядом с местом для казней. Эту же мельницу запечатлел Дюрер – но уже на лугу Халлервизе, облюбованном преимущественно молодыми людьми, которые приходили туда в будни и в праздники, чтобы играть, отдыхать и бурно веселиться[67]. Где уже шумно – можно и еще пошуметь. По крайней мере, в конце Средневековья шум стал одним из важных последствий развития городов, и его уже не получалось игнорировать.

Что касается громких, до нутра пробирающих звуков, ни одна из доиндустриальных мельниц не могла сравниться с мельницей-кузней, работавшей от водяного колеса. Вода приводила в движение вал с выступами, с помощью которого ритмично поднимался и опускался тяжелый хвостовой молот. Со страшным грохотом он обрушивался на металлические полуфабрикаты и заготовки. Во все стороны летели искры, от громкого удара сотрясался пол. Плавильню сначала тоже располагали неподалеку, и там вода помогала раздувать шипящие мехи. На сохранившихся позднесредневековых чертежах изображены такие механизированные кузницы с тремя мехами и молотом (иногда несколькими). Главными центрами ранней металлообработки стали Бавария и Нижняя Австрия. Баварский железный путь между Байройтом и Регенсбургом был усеян кузницами такого типа, расположенными в основном по берегам реки Пегниц[68]. В других областях Германии их тоже хватало. В одном только Рейнланде в позднем Средневековье насчитывалось более ста кузниц; много их было в Руре, Тюрингенском лесу, горах Фихтель и Рудных горах.

На рубеже Средневековья и раннего Нового времени владельцы механизированных кузниц были самыми богатыми ремесленниками. Их высокотехнологичные и шумные предприятия давали такие солидные доходы, что они могли тягаться только с баснословно богатыми купеческими династиями. Так называемые дворцы кузнецов, центры огромных земельных владений в Верхнем Пфальце, до сих пор впечатляют размерами и роскошью, давая представление о былом богатстве их хозяев[69]. Мельницы-кузни грохотали по всей Франконии и Пфальцу, причем в некоторых регионах они начинали работать на рассвете, заканчивали на закате, и в течение дня их было слышно за несколько километров. Неудивительно, что один из немногих сохранившихся законов о тишине касается именно этих предприятий. В 1534 г. власти города Ахена предписали одному из мельников остановить работу кузни, в которой он обрабатывал медь. Ее шум мешал горожанам. Мельник Якоб фон Брее имел право пользоваться водой на улице Понеллгассе, но лишь в той мере, чтобы его деятельность «не вредила, не мешала и не докучала» соседям[70].

Мельницы предвосхитили тот путь развития, которым начиная с раннего Нового времени определяется характер современного шума: монотонного, продолжительного, устойчивого, непрерывного. Они создали то, что современные специалисты по истории окружающей среды и акустике называют