Река меж зеленых холмов - Евгений Валерьевич Лотош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повинуясь внезапному импульсу, Карина положила свою ладошку ему на запястье.
– Господин Масарик, я не политик, – сказала она. – Мне тяжело думать о людях как о противниках. Я даже в «золотого генерала» против людей играть не люблю. Я предпочитаю дружить, а не соперничать. Знаю, что мне так больше нельзя себя вести, но все же пусть политика катится куда подальше хотя бы сегодня, ладно?
В глазах Медведя появилось странное непонятное выражение. Помедлив, он накрыл ладонь Карины своей.
– Я понимаю, Кара. Я понимаю. Будь я не…
Он резко осекся, и его лицо застыло. Он выпустил руку Карины и положил свою ладонь на пульт управления креслом.
– Мне нужно заглянуть в свой номер, – сдавленно сказал он. – Госпожа Карина, прошу прощения, но я должен ненадолго оставить тебя. Вас ожидает ужин, а примерно через час начинается концерт. Думаю, его стоит посетить. Увидимся там.
Тихо зажужжали сервомоторы, и рука Карины соскользнула с подлокотника развернувшегося кресла. Карина молча смотрела вслед Масарику, и сердце у нее сжималось ледяным камнем. Она не включала эмпатор, но каким-то странным – женским? – чутьем угадывала, что он сейчас чувствует.
Калека.
Парализованный калека, не способный подарить свою любовь женщине.
Подарить свою любовь ей.
Она стиснула зубы. Она не станет его жалеть. Она знает, как большие сильные мужчины, внезапно ставшие инвалидами, относятся к чужой жалости, особенно – к женской. Но чего бы ей то ни стоило, она вернет ему подвижность. Не сейчас, разумеется, и даже не завтра. Ей придется тщательно и глубоко изучать нейрофизиологию и нейрохирургию, а сверх того – разбираться в фантоматике, чтобы суметь заменить ему поврежденные нервы невидимыми энергетическими механизмами. Не бойся, я сделаю это не только для тебя, мысленно пообещала она. Я сделаю это для всех. Лучшие физические лаборатории Катонии изучают вирусный эффектор, и я знаю, как и кого ненавязчиво подтолкнуть к нужным решениям, когда я до них додумаюсь. А я сама в ближайшее время сменю специализацию. Публиковаться в журналах придется под псевдонимами – или через тетю Тому, пока она еще работает в Катонии? – но я никогда не стремилась к личной известности. Остается еще и политика – но теперь мне и спать не надо. Почти не надо. В морские пучины пусть катятся упражнения с дурацким виртуальным мечом, у меня хватит и иных забот.
– …нет, Гром, хватит, – услышала она над ухом решительный голос Яны. Ого, она с ним уже накоротке? – Не место здесь для физкультурных игрищ. Люди шарахаются, и охрана совсем ошалела. Между прочим, Онка, в отличие от меня, лицо официальное, ей влететь может.
– Рыцарь-наследник в моем лице дарует ей свою индульгенцию! – вальяжно заявил Громобой, отмахиваясь кистью руки.
– Яни права, Гром, – твердо сказала ему Ольга. – Хорошего помаленьку. Не забывай, она сегодня весь день в дороге, причем в куда менее комфортных условиях, чем мы. Дай отдохнуть человеку.
– Ну вот, опять скучать… – уныло протянул сын Верховного Князя.
– Господин Громобой, – Карина поднялась с дивана и одернула блузку. – По-моему, господин Масарик не очень хорошо себя чувствует. Ты не мог бы заглянуть к нему в номер и посмотреть, как он там?
– Марик? – удивился тот, оборачиваясь. – Да вроде только что в полном порядке был. Ладно, схожу. Тара, пошли, проведаем болящего, – он ухватил одиноко забившуюся в угол дивана баронессу за руку и почти силой заставил ее встать. – Увидимся, девочки.
И с женщиной на буксире он решительно затопал к лифтам.
Карина скептически оглядела Ольгу с Яной. Обе, слегка встрепанные, невозмутимо вернули ей взгляды.
– А я что? – с показной обидой ответила Яна, поправляя прическу. – Меня практически силой заставили, между прочим, сама видела! А для Ольги он сюзерен, его приказы обязательны.
– Даже и комментировать не стану! – фыркнула Карина. – Заставили ее, победительницу злых жрецов, как же. Онка, ты не знаешь, в каких номерах нас поселили?
– Где-то на третьем этаже, – директор Сураграшского департамента потерла висок. – Сейчас выясним.
Она щелкнула в воздухе пальцами и поманила кого-то невидимого. Почти сразу же прямо из воздуха перед ней, ничуть не хуже фантома, материализовался служащий отеля в странной одежде – ощутимо форменной, поскольку усеянной эмблемами отеля, но состоящей из такого обилия цветастых тряпок, что мужчина походил на капусту, сбежавшую из студии сумасшедшего художника.
– Уважаемый, проводи госпожу Карину Мураций и госпожу Яну Мураций в их апартаменты, – скомандовала она. – Кара, Яни, отдыхайте. Ужин ожидает вас в ресторане, или же вы можете заказать его к себе. Обслуга отеля полностью в вашем распоряжении, не стесняйтесь ей командовать, хозяева встречи все щедро оплатили. В девять вечера в концертном зале при отеле – большое представление, выступает много знаменитых грашских артистов, в том числе какой-то сверхзнаменитый в мировом масштабе тенор. И из Княжеств с нами танцевальный ансамбль прилетел, на самом деле замечательные плясуны. Если слишком устали, вас никто не заставляет появляться, но если придете – не пожалеете. Да, и еще. На заседаниях нам с вами лучше официально держаться. Я все-таки сейчас должностное лицо, не по протоколу получается. Не обижайтесь, ладно?
– Все нормально, Онка, – кивнула Карина, переглянувшись с Яной. – Мы понимаем. А на концерте мне в любом случае придется появиться. Рис, недорезанный тиран из джунглей, уже строго-настрого предупредил, чтобы я не вздумала манкировать. Увидимся там.
Она поклонилась Ольге и в сопровождении Яны последовала за служащим.
…все мужчины – немного дети. А некоторые – очень даже не немного. Карина прекрасно знала, каких выходок ожидать от Палека, но такой сумасшедшей выходки от Семена она просто не ожидала. Да, не ожидала! – твердо сказала она себе, с ужасом вцепившись в какой-то не то занавес, не то тряпичную декорацию и с трудом укладывая в памяти образы, потоком льющиеся по визуальному каналу. Никак не ожидала. Но как я-то позволила себя втянуть? Наверное, я все-таки уснула. Или нет, у меня опять информационный шок, и мне мерещится всякое кусо…
Началось все с того, что всемирно знаменитый тенор выступить не смог. Маэстро попросту простыл. Где он умудрился переохладиться по летней тридцатиградусной жаре, никто не знал, но факт оказался упрямым: администрация с извинениями сообщила, что выступить
