Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дословный перевод не вполне передает содержание этого отрывка, который не только говорит об опыте Флоренции в области ее собственного образования, но и служит универсальным описанием процесса всего благородного воспитания вообще, поэтому мы должны глубже понять их.
Прежде всего Флоренция говорит: «Я пожелала (в смысле твердо принятого решения), и Чувство было дано мне». Вы должны начать свое образование с твердо принятого решения узнать, в чем истина, и избрать узкий тернистый путь к этому знанию. Для каждого юноши и девушки наступит момент в жизни, когда им придется сделать выбор между легкой, ведущей под гору дорогой, которая так широка, что можно целой компанией идти, танцуя, по ней, и крутой узкой тропинкой, по которой надо идти в одиночку[198]. И долгое время еще они будут нуждаться в настойчивой воле и твердо принятом решении, но с каждым днем Чувство правильности того, что они делают, усиливается – не вследствие напряжения, но как бы в награду за него. И Чувство различия между правильным и неправильным, красивым и некрасивым понемногу утверждается в героической душе и воплощается в ее деяниях.
В этом заключается процесс обучения земным наукам и нравственности, тесно связанной с ними. Это награда за честную Волю.
91. Затем, когда нравственные и физические чувства достигнут совершенства, появляется желание постичь тот высший мир, где чувства перестают быть нашими Учителями и становятся Творцами чувств. И этого мы можем достичь не трудом, а одной лишь молитвой.
«Invocavi et venit in me Spiritus Sapientiae» – «Я воззвал, и Дух Мудрости снизошел на меня» (заметьте – не был дан[199]). Личная сила Мудрости – σοφία, или святая София, которой был посвящен первый большой христианский храм. Этой высшей мудрости, управляющей благодаря своему присутствию всем земным поведением и благодаря своему обучению всем земным искусствам, Флоренция достигла, говорит она нам, одной лишь молитвой.
92. Эти – земные и небесные – науки выражены здесь, внизу, символами, соответствующими их отдельным полномочиям. Я уже назвал вам эти семь земных и семь небесных наук, но, прежде чем приступить к их изучению, я должен обратить ваше внимание на некоторые технические особенности их исполнения. Все они исполнены первоначально Симоном Мемми, но затем переписаны – некоторые полностью – примерно сто лет спустя (конечно, после открытия Америки, как вы увидите дальше) довольно хорошим художником, обладавшим чутьем в отношении общей компоновки фигур, но неаккуратным и нескрупулезным в работе. Он закрашивает огромные участки поверх утонченной старой живописи, от себя накладывает светотень туда, где ее не было, употребляет яркую краску там, где все было бледным, и переписывает лица, делая их, на его взгляд, более красивыми и человечными; кое-где наверху его работа стерлась с течением времени, и это позволяет, по крайней мере, разглядеть прежние очертания, а в лицах Логики, Музыки и двух-трех других наук оригинальная работа видна совершенно ясно. Интересуясь главным образом земными науками, я поднимался на подмости на их уровень и рассмотрел их дюйм за дюймом, и потому все, что я вам скажу, будет вполне точным до следующей реставрации.
Для того чтобы составить себе ясное представление о них, вы всегда должны одновременно с центральной фигурой Науки рассматривать маленький медальон над ней и фигуру, помещенную внизу. Так я поступлю, разъясняя вам сначала земные науки справа налево, затем слева направо – небесные – к центру, где помещены рядом две главные силы.
93. Итак, мы начнем с первой из перечисленных выше наук («Библия под сводами», § 86) – с Грамматики, находящейся в самом отдаленном от окна углу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Семь земных наук, справа налево,
от противоположного окну угла —
к центру боковой стены
I. ГРАММАТИКА: правильнее Grammatice, «Грамматическое искусство», или «Литература», или – что прозвучит более веско для английского слуха – «Писание» и его польза. Искусство верно читать то, что написано для нашего поучения, и ясно записывать те мысли, которые мы хотим увековечить. Способность, во-первых, узнавать буквы, во-вторых, уметь писать их, в-третьих, понимать и выбирать слова, которые безошибочно передадут нашу мысль. Все это требует серьезных упражнений, и, только начав обучение с раннего детства, можно вполне овладеть данной наукой. Временным усилием воли невозможно – я знаю это из горького опыта – победить усвоенные с детства дурные привычки (а более всего – наклонности ума и души), и закон Бога внушает родителям: «Наставь[200] юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состареет» [Прч. 22: 6].
«Входите тесными вратами» [Мф. 7: 13], – говорит нам Грамматика. Она указывает на них жезлом, держа плод в левой руке как награду. Врата действительно очень узки – так же узки, как ее тонкая талия[201]; волосы ее гладко зачесаны. Прежде на ней было белое покрывало, но оно утрачено. Это не та слезливая литература, которую можно получить у Мьюди[202], мои английские друзья, и даже не имеющие постоянного спроса издания
