Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

возглавляя Lazard Brothers в течение десяти лет, он теперь "не имеет реального фокуса в новом Lazard". Он сказал, что скорее уйдет в отставку "любой ценой", чем будет наблюдать за тем, как Lazard продают из-за непродуманного плана участия в акционерном капитале. Эванс вспоминал: "Он просто не мог смотреть в глаза всем людям, которых он нанял, с которыми общался и которым высказывал идеал Lazard: независимая фирма, управляемая независимыми людьми". Эванс посоветовал ему провести некоторое время в "спокойном размышлении" и "оставить мяч у ног Билла". Казалось, фирма разваливается.

Через несколько дней, после того как члены исполнительного комитета смогли переварить события в Париже, они сошлись во мнении, что встреча была "неприемлемой", "вызывающей разногласия" и "потенциально разрушительной для фирмы". Члены исполнительного комитета, не посоветовавшись с Лумисом, решили назначить повторную встречу до следующей регулярной встречи. Это было сделано через секретаря Лумиса, поскольку после встречи в Париже Лумис уехал в отпуск. Верей отправил письмо Мишелю и Лумису, взяв в качестве редактора Эванса, в котором отмечал, что встреча в Париже была "неудачной", что его преданность фирме после тридцати лет работы нельзя "купить или продать", что предложенный план акций был "первым шагом" к продаже Lazard и что поэтому фирма должна быть продана "должным образом". Он также сказал, что одностороннее назначение Лумисом трех новых членов исполнительного комитета было "неприемлемым". Члены комитета все еще не могли прийти в себя после того, как Лумис в одностороннем порядке отменил отрицательное решение Хейгни. Когда Лумис узнал о внеплановом заседании исполнительного комитета, он пришел в ярость. Он поговорил с Мишелем, и вместе они обзвонили французских партнеров, успешно пытаясь расколоть европейцев. Что бы они ни говорили и ни обещали, все сработало: специальная сессия была отменена.

Исполнительный комитет собрался на двухдневные заседания 20 февраля в Нью-Йорке. Лумис начал заседание в своей сдержанной манере, признавшись, что у него "сложилось впечатление", что схема "до смерти", которую он предложил в Париже, была непопулярна. Последовавший за этим смех помог снять напряжение, которое нарастало в течение нескольких недель. Затем Мишель спросил, не желает ли кто-нибудь выступить в поддержку предложенного плана долевого участия. Никто не выступил. Мишель возглавил продолжительную дискуссию, приглашая к разногласиям. В какой-то момент Ралли так расстроился, что бросил на пол свою ручку. Затем Мишель произнес свою версию вдохновляющей речи. В письменном виде слова выглядят бессвязными и бессвязными. Возможно, ее лучше было произнести вживую. "Наше имя в мире превосходно, - сказал он своим старшим партнерам.

 

У нас есть ценный бизнес и ценные таланты. Но есть сомнения в том, что мы сможем выжить. Сомнения проникают и в вас, ведущих сотрудников фирмы. Я пытаюсь дать вам самую широкую возможность, на которую может рассчитывать любой банкир. Я считаю очевидным, что через пять лет эта фирма может стать как минимум вдвое более прибыльной. Мы можем заработать 200 миллионов долларов чистыми на управлении деньгами, сто миллионов на рынках капитала, 500 миллионов долларов чистыми на слияниях и поглощениях, что в итоге даст 900 миллионов долларов прибыли. Я твердо уверен, что это реалистичные цели. В то же время очевидно, что у нас могут быть плохие годы, но вы в состоянии что-то с этим сделать. Должен признать, что вопрос о том, примем ли мы пожизненное владение для некоторых партнеров или какую-то другую форму поощрения, является второстепенным, хотя и важным. Сейчас необходима полная самоотдача. Мы все согласны с тем, что Билл Лумис решителен и смел. Он может возглавить фирму, но нуждается в абсолютно конструктивном отношении к нему.

 

Незадолго до окончания этого "праздника обязательств", как назвал его Эванс, партнеры обсуждали новую, двухстороннюю атаку Эдуарда Стерна. Он угрожал подать на фирму в суд из-за того, что, по его мнению, LF Capital Partners, небольшой фонд прямых инвестиций, которым владела фирма, управлялся неправильно. Он был одним из крупнейших инвесторов и потерял деньги. Он был расстроен и хотел получить 10-15 миллионов долларов за "молчание". (Он все равно подал на фирму в суд, и дело было улажено). Он также хотел сорвать готовящееся слияние Eurafrance и Azeo. "Мишель дал понять, что со Стерном покончено", - заметил Эванс. "Бруно явно глубоко обеспокоен всем этим, и он наиболее подвержен риску", что объясняет сдержанное поведение Роджера на встрече. Эванс также отметил, что Эдуард Стерн "может повлиять на сроки выделения средств на альтернативные инвестиции Lazard".

Эванс встретился с Мишелем наедине после заседания исполнительного комитета, и они согласились, что встречи стали лучше, а люди теперь "привязаны" к фирме. Когда они были вместе в офисе Мишеля, Феликс зашел поздороваться, вернувшись в Нью-Йорк из Парижа. Они с Мишелем уже несколько месяцев обсуждали, вернется ли Феликс в Lazard. После того как Феликс покинул офис, Эванс сказал Мишелю, что его возвращение будет равносильно повторению фиаско Stern. Мишель, похоже, согласился с оценкой Эванса.

Срок пребывания Феликса на посту посла во Франции закончился через месяц после выборов в ноябре 2000 года. В январе 2001 года, сидя в своей квартире на Пятой авеню в окружении лабрадоров Нудлса и Нобу, он заявил газете New York Times, что не собирается возвращаться в Lazard. Он подтвердил свое желание написать мемуары - "хорошую книгу о том, что я видел в своей жизни" - и, возможно, открыть небольшой консультационный бутик с несколькими сотрудниками. Он также сообщил, что будет работать в советах директоров Comcast, Fiat и нескольких других неназванных компаний. Он также стал членом Совета по международным отношениям. "Я решил, что не могу вернуться в Lazard на полную ставку, - сказал он Institutional Investor в мае 2001 года, - потому что это не принесет пользы ни Lazard, ни мне". И все же, как мог бы сказать Троллоп, в "желтом листке" своей карьеры он также сказал, что подумывает о том, чтобы спокойно уйти на пенсию, "но не совсем".

За три года работы Феликса послом Мишель не раз просил его вернуться в Lazard, хотя Феликс в то время отрицал, что такие разговоры имели место. Некоторые из просьб Мишеля к Феликсу появились в самом начале его посольской деятельности, поэтому Феликс отнесся к ним как к случайным размышлениям. Его также беспокоило, сможет ли Лиз, его жена, успешно бороться с раком груди, который был диагностирован вскоре после приезда Рохатиных в Париж. (По словам Феликса, в таких случаях он неоднократно говорил Мишелю: "Нет, ты знаешь, я не могу этого сделать. Я не могу вернуться". На этот раз