Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

– Что труднее всего далось вам в «Тихом Доне»?

– Наиболее трудно и неудачно, с моей точки зрения, получилось с историко-описательной стороной. Для меня эта область – хроникально-историческая – чужеродна. Здесь мои возможности ограничены. Фантазию приходится взнуздывать.

…Вспоминаются дни и часы, когда сидишь, бывало, над какой-нибудь страницей, бьешься над ней. Иногда слова подходящего не найдешь, иногда весь эпизод кажется неподходящим. Заменяешь его другим. И так без конца. Особенно трудно было с диалогом. Посмотришь на него со всех сторон и видишь: мертвый диалог!

– В прошлом году вы рассказывали о том, что много времени заняты «перепроверкой» материала. Что такое «перепроверка»?

– Это значит, что надо расспрашивать, переспрашивать, отбирать факты… Убежден, что такой «перепроверкой» обязан заниматься каждый писатель. Всякая ошибка, даже самая мелкая, не проходит мимо внимания читателя. Я работаю тщательно, не торопясь, однако и я получаю много замечаний от читателей. Когда писатель грешит против истины даже в малом, он вызывает у читателя недоверие. «Значит, – думает читатель, – он может соврать и в большом».

Шолохов подходит к шкафу, полному пачек с письмами. Он читает нам письмо старика колхозника из Ленинградской области: «…Очень нравится мне этот ваш роман… Вы не написали так, как другие, что Красной армии все давалось легко. Вы написали правдиво, сколько пришлось перенести невзгод и лишений нашей партии и Красной армии, чтобы защитить революцию. Так же правдиво описываете природу без всяких прикрас. А то есть, например, такой писатель Майн Рид2. Я никогда не бывал в прериях, но уверен, что описывает их Майн Рид неправдиво…»

– Нет, – восклицает Шолохов, – с нашим читателем беда! Где-нибудь попадешься, а тебя сразу наколят! Диву даешься, как это читатель замечает всякую мелочь. Словно рассматривает каждую строчку в лупу. И не прощает оплошностей. Художник Корольков3, иллюстрирующий мои книги, – казак. Он знает казацкий быт до мелочей. Несмотря на это, погрешности находятся и у него. Получил он письмо от одного казака: «Нарисовали вы казака на коне. До каждой оборочки все выписали. Почему сидит он в казачьем седле, а скошевки (скошевка – ремень, соединяющий оба стремени казачьего седла и придающий всаднику устойчивость. – Примеч. М. Шолохова) у него между стременами нет?»

– Находились ли вы, создавая «Тихий Дон», под чьим-нибудь литературным влиянием? Правда ли, что на вас сильно влиял Лев Толстой?

– Толстой недостижим. Существуют такие писатели, – это не в порядке самокритики, – на которых Толстой и Пушкин не влияют… Ей-богу, на меня влияют все хорошие писатели. Каждый по-своему хорош. Вот, например, Чехов. Казалось бы, что общего между мною и Чеховым? Однако и Чехов влияет! И вся беда моя и многих других, что влияют еще на нас мало.

Не научились мы еще писать, как старики писали. Это отнюдь не самоуничижение. Но все же работаем мы не в полную мощь… Не хватает еще у нас культуры. Возьмем Чехова. Чехов никогда не выпускал полуфабрикатов. И брака у него не найдешь…

– Что будете писать теперь?

– Сначала закончу «Поднятую целину». До наших дней не доведу, – «Поднятая целина» отразит только период становления колхозов. Думаю о новом романе, большом политическом романе. О наших замечательных днях. Надо стремиться к тому, чтобы показать народ. Сталин сказал: только народ бессмертен!

Зимний вечер. Падает густой, липкий снег. Шолохов выводит из гаража свой «ГАЗ». На сиденье уже лежит двустволка, собака радостно прыгает вокруг хозяина. Шолохов отправляется в станицу Еланскую по какому-то срочному делу.

Днем он выезжал туда, но вернулся, – дорога занесена снегом.

– Попробую пробраться лугами. Дело-то нужное! – говорит он провожающим, лукаво улыбаясь. Но глядя на машину с откинутым верхом, на ружье, на блестящие радостью глаза Шолохова, стоящего в валенках и дубленом полушубке, чувствуется, что Шолохов обманывает всех. По-видимому, хочет он просто очутиться наедине с занесенной снегом степью, с черными рощами, с землей, которую он так страстно любит…

Станица Вешенская, декабрь 1937 г.

Необычайная сплоченность

Выступление депутата Верховного Совета СССР М.А. Шолохова на пленуме Вешенского стансовета

Вечером, 29 января, в театре казачьей-колхозной молодежи состоялся пленум Вешенского стансовета, на котором депутат Верховного Совета СССР писатель, земляк вешеиских казаков Михаил Александрович Шолохов сделал сообщение об итогах работы Первой Сессии Верховного Совета СССР1.

Зал театра не мог вместить трудящихся станицы Вешенской и представителей колхозов. Бурными аплодисментами входящего на трибуну Михаила Александровича Шолохова встретили присутствующие.

В простых словах товарищ Шолохов рассказал о том, что он видел на Первой Сессии Верховного Совета СССР.

– Первое, что бросается в глаза, – это состав депутатов нашего советского парламента. Рядом с академиком Бахом2 можно было видеть ткачиху – орденоноску Дусю Виноградову, Алексея Стаханова3, Гудова и других знатных людей страны.

Сказав далее о том, что на Сессии была необычайная сплоченность депутатов и что вопросы решались единодушно, товарищ Шолохов продолжал:

– Первая Сессия Верховного Совета СССР изобиловала моментами глубоко волнующего порядка. Когда товарищ Молотов сказал о создании мощнейшего Военно-Морского флота, то все депутаты встали, аплодируя.

Голосуя за создание Народного Комиссариата Военно-Морского флота, я вместе со всеми депутатами Верховного Совета голосовал за партию, за народ, за еще большее укрепление нашего Военно-Морского флота.

Когда поступило заявление, – говорит товарищ Шолохов, – о том, что Совет Народных Комиссаров слагает свои полномочия перед Сессией Верховного Совета, то депутаты все единодушно выразили доверие Совету Народных Комиссаров, возглавляемому товарищем Молотовым.

Говоря об авторитете Президиума Верховного Совета СССР, товарищ Шолохов сказал:

– Авторитет Президиума поднят еще выше тем, что в него избран Иосиф Виссарионович Сталин.

Состав Президиума Верховного Совета СССР записан в алфавитном порядке. Когда, оглашая состав Президиума, дошли до товарища Сталина, весь зал, аплодируя, встал и не садился в течение четверти часа.

Это единодушие и сплоченность еще раз показывали, что массы голосовали за партию, за союз коммунистов с беспартийными.

Продолжая свое выступление, Михаил Александрович говорит о том, что депутаты Верховного Совета СССР с большевистской прямотой указали на недостатки в работе некоторых наркоматов, о том, что самый демократический в мире парламент с первых же своих шагов взялся за дело.