Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

И ему представилась полутемная комната, именно почему-то полутемная, и в ней люди за столом, и какой-то человек, может быть, тоже начальник штаба, склонившийся над маленькой картой партизанских фронтов.

«Если есть штабы, значит, есть армия, — думал Лебедев. — Их штабы не только подготовляют восстание, нет, конечно, они руководят партизанами… Они связаны с Москвой и, конечно, сейчас получили директивы активизировать действия, чтобы помешать нашей операции… Специалисты из центра… Щетинкин проводит мобилизацию… Сам? Или ему дан об этом приказ каким-нибудь штабом?»

И опять Лебедеву представился человек, склонившийся над картой, представился с такой отчетливостью, что он на мгновение увидел даже его лицо, суровое и обветренное, как у воина, только что вернувшегося из похода.

«Специалисты из центра… Кто они? Офицеры, перешедшие на службу к большевикам, или подпольщики, руководившие восстаниями во время революции? — Лебедев поежился, хотя в кабинете было тепло и солнце, ворвавшись в высокие окна, грело уже совсем по-весеннему. — Но что делается на фронтах?»

Он перевернул страницу и стал читать:

«В ночь на 5 апреля потерпел крушение наш броневой поезд между станциями Ключи — Юрта. Серьезно контужен в голову прапорщик Гуз, разбит один вагон, поломан пулемет. За каждое крушение приказал расстреливать заложников. Отряд, действующий вдоль железной дороги от станции Тинская, захватил тинский Совдеп. Расстреляно девятнадцать человек, повешено двое…»

И еще донесение:

«Положение полотна катастрофическое. Путь без охраны. Ежедневно крушения, разбор пути саженями, порча мостов и телеграфа. То, что восстанавливается упорным дневным трудом, ночью разрушается красными. Порча полотна на сотни саженей происходит у ближайших деревень. Свыше десятка паровозов свалено под откос. Выход из положения — немедленное наступление достаточными силами…»

— Достаточными силами… — проворчал Лебедев. — Достаточными силами наступать везде нельзя… — И стал читать дальше:

«В районе Тайшета отряд полковника Красильникова вторично атаковал село Бирюсу. Бой продолжался двенадцать часов; красные, укрытые хорошо маскированными окопами, оборонялись с крайним упорством ожесточения, развивая сильный огонь. Лыжники красных обходили фланги отряда, в одном случае выскочили на дорогу между головной заставой и ротой и открыли сильный огонь в обе стороны, но были рассеяны штыками, оставив на месте двенадцать убитых. В 20 часов отряд отошел к железной дороге, расположившись от Венгерки до Тайшета и заняв исходное положение для новой атаки… Наши потери: девять убитых, двадцать восемь раненых. Потери красных — до сорока убитых. Тяжелая батарея и броневик обстреливали деревню Бирюсу и Конторку снарядами с удушливыми газами. В прочих районах без перемен. № 1869. Генерал Розанов»[2].

Лебедев перевернул еще одну страницу:

«В три часа красные в больших силах — до 800 человек — атаковали станцию Тайшет, бой происходил на территории станции, при чем временно станционное здание было занято большевиками. От огня нашей артиллерии станционные здания сгорели. Все имущество, инвентарь и аппараты, находящиеся в станционном здании, сгорели. Пути на перегоне Тайшет — Суетиха на 1100 версте были разобраны, телефонные линии разрушены. На перегоне Тайшет — Байроновка в то же время были также разобраны пути, вследствие чего броневой поезд сошел с рельс».

— Где это: Бирюса, Конторка, Байроновка… — проговорил Лебедев и, взяв красный карандаш, пошел к карте, чтобы отметить новые очаги крестьянских восстаний.

Через всю огромную карту на стене с востока на запад лежала Великая Сибирская магистраль, питающая фронт. От Омска на запад она раздваивалась, протянувшись к Екатеринбургу и Челябинску. Красные скобки, обозначающие движение наступающих белых войск, вырисовывали контуры какого-то фантастического дракона, разинувшего пасть, чтобы проглотить Самару, дракона с гигантской головой и с тонким телом, протянувшимся далеко на восток. И чем дальше тянулось к востоку тело дракона, тем больше вонзалось в него стрел, стрел, обозначающих удары партизанских отрядов.

4

Лебедев еще не кончил отмечать на карте станции, подвергшиеся нападению партизан, как за окном раздался гудок автомобиля. Гудок был знакомый, басистый с перебором. Его Лебедев сразу отличил бы в сотне других автомобильных гудков. Он поспешно бросил карандаш на стол и подошел к окну.

Солнце заливало улицу, и открытый автомобиль адмирала блестел, как смазанный маслом. На заднем сиденье, в позе человека, который ждет, что его вот-вот станут фотографировать, неподвижно, как деревянный, сидел Колчак. Рядом, словно на облучке примостившись, торчал кругленький генерал с бритым лицом и узенькими азиатскими глазками.

«Кто это?» — подумал Лебедев и тотчас же вспомнил: — «Этот раз на фронте адмирала сопровождал генерал Дутов».

Автомобиль подъезжал к штабу под конвоем киргизской охраны. Может быть, это был постоянный конвой генерала Дутова и в столицу Сибири он привез его с собой на удивление иностранцам — любителям экзотики.

Скуластые желтолицые всадники, горяча рыжих долгогривых лошадей, скакали вслед за автомобилем, рассыпавшись полукругом. Они были в малиновых расшитых полухалатах и в круглых меховых шапочках с острыми макушками.

Автомобиль остановился у подъезда, и киргизы, работая кнутами, окружили его плотным полукольцом.

Первым, как на пружине подброшенный, выскочил из автомобиля генерал Дутов. Он широко растворил дверцу, ожидая, пока выйдет адмирал, но сопровождать Колчака в штаб не стал, а лишь откозырнул и остался у автомобиля.

Лебедев понял, что Дутов здесь — в столице — не нужен адмиралу и что прихватил он его с собой, может быть, только из-за нарядного конвоя киргизов.

Взглянув еще раз на блестящий автомобиль, на малиновых всадников и на коротенького генерала, который, разминая ноги, прогуливался мимо окон, Лебедев пошел к двери и распахнул ее, как только в коридоре раздались шаги Колчака.

Адмирал вошел в кабинет походкой спокойной и даже несколько величественной. И по тому, как он благосклонно поздоровался, и по тому,