Dragon Age: Плохая Концовка - Сергей Александрович Малышонок

— Надеюсь, твоя неудавшаяся невеста успела сбежать до того, как ты понял, что твой «гениальный план» провалился, — покачал я головой. — Настолько феерическим имбецилам запрещено оставлять потомство. Просто ради выживания расы.

Помимо запасов лицемерного ублюдка и тупого дегенерата, я не стеснялся собирать и раскиданные драконьи кости. И вот как они раскиданы, мне тоже не нравилось. Это не было похоже на то, что тушу растаскивали какие-нибудь звери, да и следы на костях говорили об ударах чем-то острым и прочным, вроде хорошего топора или тесака. И я вижу только один вариант, зачем кому-то могло понадобиться раскидывать куски туши Высшей Драконицы по округе.

Ритуал.

Причём ритуал на крови и жизни мощного дракона. Я без понятия, какой именно, но порванная в лоскуты Завеса, сотни пленённых душ за ней и странный Домен как бы намекают, что кто-то (с высокой долей вероятности — та самая малефикар) устроил тут что-то грандиозное.

Поискав немного вокруг, я убедился в своих предположениях — на земле неподалёку от мест, где лежали кости дракона, под слоем мха и дёрна обнаружились иссечённые руническими построениями плоские каменные диски: фокусирующая точка с небольшой свёрткой пространства внутри. Что-то вроде зачарованного рюкзака, только на Магии Крови, стационарное и более грубое, но в качестве побочного эффекта оно выступает своего рода якорем и точкой притяжения энергий Тени. И таких точек вокруг руин деревни было несколько. В Фэйде на месте каждой такой печати был сложен натуральный алтарь, сквозь который циркулировали мана и… куски сущности, концепций.

Это было своего рода концентратом, эссенцией, вырабатываемой из пытаемых душ. Нечто похожее я встречал во владениях Праздности, что многие годы существовали близ Истязания, регулярно получая в жертву души магов, а потом ещё и прорыв в Завесе позволил разово загнать туда и прикончить несколько десятков магов и храмовников. Для демонов такая выжимка была бесполезна — это не эмоции и чувства, это именно «концентрат концепции», а вот я, будучи смертным, такой концентрат не то чтобы втягивал, но если его пропустить через себя, своё тело, то он мог немного улучшить и укрепить твою собственную концепцию. Сделать тебя чуть быстрее, сильнее, живучее, укрепить и расширить канал с Тенью и так далее — в зависимости от того, что превалирует в эссенции.

Довольно редкая штука — естественным путём они образуются за века, ибо «душ для доения» у демонов немного, соответственно, и «отходы» с них выделяются небыстро, но тут пару веков сидело несколько сотен душ, а потому подобного добра… хватало. Пожалуй, это я заберу к себе в домен — всё равно думал, когда и как провести ритуалы укрепления для моих подопечных, а тут появится возможность усилить их не только снаружи, но и немного изнутри. Да и вдруг получится это изучить и научиться создавать такое самому? Так что, натурально выпнув подальше небольшие стайки низших, я реквизировал фокусировщики.

Правда, из-за этого «пространственный карман» разрушился и выплюнул внушительного вида сундуки, в которые я тоже не постеснялся заглянуть.

— … — и… как бы это сказать… впал в ступор. Потом подумал, что мне показалось. И это реплика. Да, просто реплика, копия, созданная по образу и подобию. И я «вслушался» своим познанием в шлем, выполненный из воронёного вулканического золота.

«Победа в войне» — мрачный эльф-маг поливает своей кровью раскалённый металл, закаляя доспех.

«Бдительность в мире» — он же, уже в броне, подписывает и запечатывает конверт, что передаёт одному из своих последователей.

«Жертвенность в смерти» — на пределе сил последний Боевой Маг Арлатана вонзает клинок в голову Архидемона…

И с последним своим вздохом понимает, что его самый страшный враг был всё это время самым верным его другом. Он подсказал Ритуал Становления. Он поддавался, как мог, хотя из-за его мощи, даже и поддаваясь, всё равно собрал сотни тысяч жизней. И сейчас он сам подставлял голову под меч палача. Ведь жертвенность в смерти — это не только жертва Стража, но и жертва Великого Дракона. И Думат-Эльгарнан принёс её, ни мгновения не сомневаясь.

— Да что это за страна такая⁈

Ругаться не хотелось. Не было сил. Откровение, что явилось мне в Познании, выбивало дух почище удара огра. Я держал в руках не реплику. Это был полный оригинальный комплект. Доспех Первого Стража. Священная реликвия Ордена, потерянная тысячу лет назад на другом конце мира. Как он оказался в Ферелдене⁈ Хотя… чему я удивляюсь? Из этих краёв пришла Андрасте, здесь живёт Флемет, по моим смутным ощущениям, Завесу творили тоже откуда-то из этого региона. Ну и я тоже отсюда родом. Но… к Создателю! Что мне делать со всем этим? Хотя… понятно что: изучать, постигать и, возможно, носить. Пусть я и прошёл с Джаггернаутом многое, но эта броня во всём превосходила мой прошлый доспех. Не говоря уже о тех символизме и связи-преемственности, что я ощутил, коснувшись древних лат, которые ничуть не поблекли за сотни лет, минувшие со дня их изготовления. Но это подождёт, а пока — стоит закончить здесь.

Руины усадьбы я шёл изучать, морально готовый ко всему, включая возможность встретить там Создателя, привязанного к дыбе или, наоборот, вольготно хлещущего вино и сношающего воскрешённую Андрасте во все дыры. Вот честно, я бы уже не удивился. Но нет, поместье встретило меня только скрипом прогнивших досок, давно даже не прокисшим, а натурально высохшим в бутылках вином, гнилой трухой с какими-то тряпками, в которые был завёрнут здоровенный двуручный меч из вулканического золота, зачарованный на «Огненное Оружие», «Пробивание Брони» и «Облегчение Веса», разбитой посудой и так далее. Да, среди тряпья валялся артефактный клинок, с которым не стыдно и на Архидемона пойти и который себе не каждый тейрн позволить может, хотя бы потому, что хрен ты найдёшь умельцев, что смогут такое отковать и зачаровать. И это меня уже не удивляло. Ещё там была лаборатория, как я теперь узнал, орлесианской баронессы, где, помимо лабораторного журнала, был и её дневник, что я пролистал.

История в нём оказалась, с одной стороны, заурядной, с другой — трагической, но в целом — почти классическая «история падения Героя», какие любят ставить некоторые менестрели и прочие барды, считающие, что подобного рода повести имеют глубокий философский смысл и «не для смердов», в смысле, доступны к пониманию только благорожным (да-да, именно благоРОЖным, по-другому