День Астарты - Александр Розов

Микеле вздохнул и покрутил в воздухе пальцами, будто жонглируя шариками.

— Понимаешь, Алибаба, это спорно. Они пришли, как завоеватели, они узурпировали власть, но в критической ситуации они действовали так, как должно было действовать нормальное правительство, защищая жителей своей страны. И жители, между прочим, прекрасно понимают, что кхмерский оккупационный корпус сражался за них, и бойцы адмирала Исо из маоистской «Сендеро Луминосо» сражались за них. И филиппинцы — «хуки», которых привел доктор Немо — тоже. Если ты скажешь восточным тиморцам то, что сказал мне, то они тебя не поймут. Для них эти люди уже не чужаки… Как, между прочим, и мы с тобой, и кэп Хэнк Худ, и папуасские волонтеры… Знаешь, Алибаба, по-моему, ты сам не веришь в то, что сказал мне. Если бы ты в это верил, то черта с два ты оказался бы на фронте в кампании маоистов-оккупантов. Еще скажи, что я не прав.

— Мое субъективное мнение, это не аргумент, — возразил волонтер, — Мало ли, во что я верю? Ты давай, опирайся на объективные факты, как должны делать судьи, ОК?

— Судьи, Алибаба, это тоже люди, — ответил агроинженер, — А мнение любого человека субъективно по определению, на что бы он не опирался. Если бы у тебя были промыты мозги, или если бы ты не владел информацией, то твое мнение немногого бы стоило. А если ты составил свое мнение осознанно и информировано, то оно уже аргумент.

Алибаба с озадаченным видом почесал стриженую макушку.

— Спасибо Мауи и Пеле, держащим мир, что жребий выпал не на меня. До чего же это мутное дело, быть судьей. Но, по-любому, на «Royal Diamond» получилось безобразие, которое никакой щеткой не оттереть. Вот тебе, дядя Микки мое субъективное мнение. Вообще, если смотреть шире, то INDEMI последнее время много на себя берет. Ее для чего создали? Для защиты от внутренних и внешних угроз и для информационного обеспечения санкционированных военных действий. А она чем занимается? Какое-то тайное общество по переустройству мира. Таких мечтателей надо гнать с публичной службы и лишать политических прав! Пусть свой огород переустраивают, во как! Ты извини, дядя Микки, я про твою vahine ничего плохого не хотел сказать. Просто…

— Никаких обид, — перебил Микеле, — Я же сам завел разговор на эту тему. А по поводу огорода мне тоже приходила в голову мысль, что так было бы лучше.

— В каком смысле? — удивился Алибаба.

— В смысле, такая мечта. Я тоже немного мечтатель, понимаешь?

— Ну, это понятно, дядя Микки. Ты ученый, а в науке без этого никак невозможно. О! Поскольку мы заговорили про мечты. Ты уже успел что-нибудь придумать на счет быстрорастущего бальсового дерева? Я вот думаю, и мне кажется, что дело верное…

76

Дата/Время: 19.03.24 года Хартии.

Хониара. База ВМФ и Преторианской гвардии

Невозмутимый и неулыбчивый преторианец отработанным жестом указал на дверь в светло-сером барьере, украшенном сверху двумя рядами колючей проволоки.

— Сюда, пожалуйста, сен Карпини.

— Благодарю вас, — сухо сказал агроинженер, толкнул дверь, прошел через короткий тамбур, толкнул вторую дверь и оказался в углу миниатюрного квадратного дворика, огороженного с трех сторон таким же барьером с «колючкой». Четвертую сторону занимал стеклянный павильон, оборудованный как single-room в недорогом отеле. На платформах, поднятых над углами дворика, виднелись фигуры часовых.

А потом Чубби, сидевшая на бамбуковой скамейке за бамбуковым же столом, под карликовым панданусом посреди дворика, отбросила журнал с яркой обложкой, порывисто вскочила, в два прыжка оказалась рядом и повисла у него на шее.

— Микки! Большой пушистый Микки! Я соскучилась!

— Я тоже, соскучился, маленькая глазастая Чубби.

Он обнял ее и уткнулся лицом в ее светлые жесткие волосы.

— А ты мне позавчера снился! — объявила она, — Представляешь, я видела длинный-длинный сон про то, как ты первый раз поил меня домашним вином из самоанского винограда. Помнишь, мы прилетели с тобой из Лантона, ты показывал мне ферму на Алофи, а потом предложил выпить стаканчик молодого вина?

— Я предложил не «стаканчик», а «капельку». Это не мера объема, а мера…

— О! Эта капелька так ударила по моим юным мозгам! — перебила Чубби, — Я осознала смысл своих действий только где-то под утро.

— Ближе к полудню, — уточнил он, — Ты проворчала, что сено колючее, и царапается.

— Между прочим, оно действительно царапалось! Оно каждый раз царапается. Ужас!

— Но ты говорила, что это тебя возбуждает.

— Да, но если бы оно научилось возбуждать меня не царапаясь, это было бы лучше!

— Любовь моя, ты когда-нибудь видела самообучающееся сено?

— Нет. Но мало ли, чего я не видела? Например, я до тебя не видела таких красивых, сексуальных, изобретательных мужчин. Это ведь не значит, что тебя не бывает?

— Я бываю, — ответил Микеле и бросил взгляд на двух охранников-преторианцев на вышках, — Симпатичные у тебя тут мальчики.

— Ага, — негромко подтвердила она и потерлась носом о его щеку, — Они специально отобранные. Знаешь, какой конкурс в преторианскую гвардию?

— Догадываюсь. А зачем здесь этот цирк-шапито с постами на вышках и стеклянной крышей? В вооруженных силах не хватает камер видеоконтроля?

— Наверное, судьи доверяют преторианцам больше, чем электронике. В этом есть своя логика. Никто никогда не знает точно, на кого работает некая компьютерная система.

— Как будто с людьми не то же самое, — фыркнул он.

Чубби совсем домашним движением взъерошила ладонью волосы на его макушке.

— Ну, милый, я же сказала: СВОЯ логика. Чуть-чуть извращенная, если на мой взгляд. Между прочим, я сижу в архитектурном памятнике эпохи Конвента. Он называется «Prison Solarium». До революции тут был частный зоопарк одного плантатора. Когда плантатор смылся, зоопарк национализировали и переделали для социальных нужд.

— А кого здесь держали? — поинтересовался Микеле.

— Плантатор держал крокодилов. Поэтому — бассейн и травка. А скамейку и столик тут поставили уже потом, по просьбе капитана Ланзара, командира стрелков Батакской Армии Сопротивления. Его тут держали два дня, в середине первого года Хартии, а на третий день — расстреляли по приговору трибунала, из пулемета вон с той вышки.

Микеле повернулся в направлении, куда она указала рукой. Пулемет (конечно, уже новый), стоял на том же месте. Рядом прохаживался невозмутимый преторианец…

— Шутки у тебя, любимая, как у бойфренда нашей Люси.

— Наверное, я от него заразилась, — предположила Чубби, — Кстати, как он тебе?

— По-моему, хороший парень, хотя, как выражается молодежь, немного стремный.

— А, по-моему, Люси такой и нужен, — заметила она, делая шаг назад и окидывая его внимательным взглядом, — А знаешь, ты здорово выглядишь. Даже хочется за тобой поухаживать. Садись на историческую скамейку, а я сварю тебе какао. У меня есть раритетный аккумуляторный электро-котелок. Наверное, это первый такой котелок в Океании. Судя по лейблу, он сделан партнерством «Ta-o-Vave» Тонга, 22 года назад.

Чубби метнулась в стеклянный павильон. Микеле видел, как она наливает воду в потускневшую от времени алюминиевую емкость и насыпает порошок из пакета.

— А я тут на днях имел удовольствие заниматься агротехникой на их современной продукции! — крикнул он, — Мини-трактор «Jirafa», что-то наподобие пластикового трехколесного детского велосипеда с моторчиком. Но работает, что характерно!

— Где это ты так отличился? — спросила она, возвращаясь с котелком в руках.

— На Тиморе, в Оекуси…

Едва он произнес эти слова, как из динамика, приклеенного к стволу пандануса, послышался гудок, а затем молодой спокойный женский голос:

— Сен Карпини, суд запретил обсуждать с Чубби Хок военно-политические темы.

— Какая, joder conio, военно-политическая тема! — взорвался Микеле, — Я копал агротехнические траншеи для водорослей навесным диггером мини-трактора! Вы понимаете разницу между мини-трактором и танком или бронетранспортером?

— Я понимаю разницу, сен Карпини. Я только напомнила вам о темах, которые суд запретил обсуждать с майором Хок, чтобы вы случайно не вышли за рамки.

— Успокойтесь! — рявкнул он, — Я не буду обсуждать с женой свое участие в боевых действиях на Тиморе и в разработке аграрно-экономической политики СРТЛ. Она спокойно может сама посмотреть это по TV. Вы развели тут дурацкие секреты, и…

— Я лишь напомнила вам о судебном запрете. Артикул 108 Великой Хартии…

— Не смейте меня перебивать! Я вам сейчас напомню Хартию! Назовите ваше имя и должность! Это — первое, что вы обязаны были сделать, когда открыли рот, чтобы предъявить какое-то требование к гражданину Конфедерации. Ну?