Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - В Травинский

— Ты не думай, что тебя считают королем сыщиков. Ты просто вышел на Белкина тем же способом, как и они!

Он велел одному из работников принести “Дело Белкина”.

Александр Корнеевич вынул из папки толстый конверт и рассказал, что недавно на престольный праздник в женский монастырь приехали гости из мужского, и начались богослужения. Когда кончился праздник, спохватились, что исчезла икона шестнадцатого века. Это произведение русского искусства давно было взято на государственный учет. Известно, что иностранцы очень ценят старинные русские иконы, охотно покупают их у фарцовщиков и вешают у себя дома на стены вместо картин. Сотрудники заинтересовались фарцовщиками, в том числе Белкиным. Вскоре выяснили, что он несколько раз встречался с одним иностранным гостем, вел деловой разговор, а вслед за этим передал ему четыре коробки, в том числе одну большую, деревянную, из-под печенья, по размеру соответствующую украденной иконе. (Тут же Александр Корнеевич вынул фотографию, на которой, как он сказал, аппаратом ночных съемок был запечатлен весь эпизод.) Это дало повод отправиться на место происшествия. Там узнали, что оператор жил в тех же номерах, где и представители зарубежных кинофирм и газет. Белкин должен был снять несколько эпизодов заутрени для демонстрации за границей, где все еще трубили о том, что у нас не только запрещены богослужения, но даже колокольный звон.

Как же мог оператор проникнуть ночью в церковь, когда она запиралась и охранялась?

После обсуждения этого вопроса пришли к заключению, что икона была похищена во время богослужения. Но и это предположение отпало: она висела на правой от входа стене, у всех на виду, и ее нельзя было незаметно снять. И тут стало известно, что праздник продолжался не один день, что во время заутрени в церкви потухал электрический свет и горящие восковые свечи создавали полумрак. Тогда решили узнать, где находился в это время Белкин: снимал он своей кинокамерой или был среди молящихся? В одном из зарубежных журналов были напечатаны кадры из выходящего на экраны фильма о престольном празднике. Разглядывая их через увеличительное стекло, нашли Белкина: он в черной рясе был в гуще черных ряс! Кудеяров подал мне эту увеличенную фотографию: оператор стоял под помеченной красным крестиком иконой, которая потом исчезла. Когда в церкви потух свет, Белкину достаточно было протянуть руку к иконе, снять ее и спрятать, скажем, под рясой.

Почему же у оператора не произвели на квартире обыск и не арестовали его? Это могло послужить сигналом тревоги для зарубежного покупателя, и он уговорил бы кого-нибудь из своих знакомых провезти старинную икону через границу. Теперь же, перед отлетом за рубеж, иностранец подвергнется личному досмотру таможенников, и памятник старинной живописи останется у нас.

— Я уверен, — сказал я, — что Белкин продал фотокопии с деки и с табличек “Родины”. Нельзя допустить, чтобы их увезли за границу!

— Сочувствую и поддерживаю! — подхватил Кудеяров. — Но пока мы не можем вспугнуть Лорда. Сейчас этот волк кругом обложен. Как только он попадет к нам, мы обязательно узнаем, куда он дел фотокопии. Прошу тебя передать это в отдел писем товарищу Майоровой.

— Хорошо! — согласился я. — А с какого числа Белкин взят под наблюдение?

— С шестого января!

— Значит, видели, как он вчера подходил к дверям мастерской, где работает старик Золотницкий, и что-то вынюхивал?

— Конечно, видели! — успокоил меня Александр Корнеевич, и его лицо осветилось задорной улыбкой. — А вот тебя не заметили: ты замаскировался в синий халат и стал сыщиком-невидимкой.

Сотрудники Кудеярова громко захохотали, а я благоразумно последовал их примеру…

18. СКРИПИЧНЫЙ МАСТЕР ОТКРОВЕННИЧАЕТ

За окнами метель, неистово кружась, швыряла острые снежинки. С отчаянным криком трусливые воробьи ныряли в свои свитые в нишах домов гнезда. Один из них, перепуганный, влетел в мою раскрытую форточку и уселся на книжном шкафу. Я взял его, покормил хлебом, потом с силой выбросил птицу из форточки. Воробей взмахнул крылышками, чирикнул и благополучно скользнул в нишу.

Настойчивый телефонный звонок заставил меня взять трубку, и я услыхал голос Ксюши: она очень просила меня приехать. Неужели опять заболел Вовка?

Я немедленно отправился к Золотницким. Дверь мне открыла Ксюша и сообщила, что сегодня в десятом часу утра приехал Михаил Андреевич, Любовь Николаевна осталась аккомпанировать еще на трех концертах.

— А теперь, — добавила она, — не шумите!

Ксюша, как служанка в старинных пьесах, приложила палец к губам и пошла на цыпочках, и я, стараясь неслышно шагать, последовал за ней.

Она тихо открыла дверь, и я увидел стоящего ко мне спиной перед зеркалом., платяного шкафа скрипача. Нет, одетого в его зеленый костюм человека, который был пониже ростом, пошире в плечах. Я не мог видеть его лица в зеркале, а он, должно быть, разглядел меня.

— А, уважаемый! — услышал я голос старика Золотницкого. — Очень хотелось повидать вас!

Он повернулся ко мне лицом, стал благодарить меня за то, что я написал его сыну и снохе подхлестнувшее их письмо. Они назвали его “посланием с подковыкой”, а Люба обещала “привести меня к одному знаменателю”. Но я вспомнил пословицу: “Глуп не тот, кто спотыкается, а кто каждый раз спотыкается на том же самом месте”.

— Я приглашу на праздничный обед всех родных, всех знакомых, всех учеников до одного, — заявил скрипичный мастер, — и по справедливости скажу, что, если бы не вы…

— Пустое, Андрей Яковлевич!

— Нет, не пустое! — воскликнул он, вскочив с места и резко повернув голову. Передо мной возник прежний мастер Золотницкий. — Иначе я с ними по-другому поговорю!

Все-таки удивительно! Старик уже чувствовал дыхание смерти, еле унес от нее ноги, каялся, что не так жил. А как только поправился в санатории, отдохнул, остался таким же, каким был. Андрей Яковлевич объяснил, что отправляется на прием в клинику к доктору Галкину и хочет, как выразился, показаться во всей своей красе. Я подумал: собственно, зачем он вызвал меня? Андрей Яковлевич сам разрешил мое недоумение.

— Я побеспокоил вас, уважаемый, по семейному вопросу, — сказал он, вздохнув. — Надоело мне все время грызться с Михайлой. Да и Любаша переживает. Все-таки внучонок у меня!

— Забавный мальчишка!

— Я хочу ввести Михаилу в полный курс моих дел и, само собой, учеников. Что скажете?

— Хорошо задумали, Андрей Яковлевич!

— Обучу ребят, будут мастера, — смотри и удивляйся, народ честной! — откровенничал старик. — Да вы не удивляйтесь моему решению: сынок порадовал меня!