Мой друг Тролль (авторский сборник) - Александр Мазин

— Катя с тобой? — спросил тролль.

В другой ситуации Лейка наверняка обиделась бы. Но сейчас она просто заплакала…

Карлссон сунул телефон Двалину.

— Поехали, — распорядился он. — Я скажу, куда.

Глава девятнадцатая

ЗАСАДА

Никогда не срывайте с женщины маску. Она может оказаться намордником.

Такси Катя так и не поймала. Добиралась пешком. Может, оно и к лучшему: голова немного проветрилась. Насыщенный выдался денек, ничего не скажешь.

А вот и Лейкин двор.

Питерские дворы-колодцы бывают разные. Даже и такие, как Лейкин двор на Фонтанке. Безупречная чистота, освещенная подворотня, брусчатка, выложенная узорами, пара деревьев и главное украшение — не помойный бак, а большая клумба в виде «мексиканской горки».

Катя больше привыкла совсем к другим дворам. А потому особенно не удивилась, когда, набрав код на решетке, оказалась в полной темноте. Ну лампочка в подворотне перегорела. Бывает. В большинстве подворотен их и вовсе нет.

И Катя вошла внутрь. Сказать, что она совсем не боялось, было бы неверно. Но это была обычная опаска, не более. Дар, доставшийся ей в наследство от баньши, помалкивал. Или окончательно ослабел — в последнее время Катя его почти не чувствовала.

И все же, когда трое перегородили Кате дорогу, она едва не вскрикнула.

Три высоченные фигуры. Ростом намного выше Кати. Лиц не разглядеть.

Катя остановилась. Молча. Почувствовала, что вопить от ужаса бессмысленно, а позвать на помощь она всегда успеет. Форточки в Лейкиной квартире открыты. Да Хищник и сквозь двойное стекло услышит.

Нет, Катя не очень испугалась. К тому же в трех длинных силуэтах было нечто, позволявшее даже в темноте отличить их от обычных гопников. Некое изящество…

— А ведь девочка нас совсем не боится, — раздался мелодичный голос. — Какая храбрая!

— Просто она пока не знает, с кем имеет дело, — ответил чуть более низкий, но не менее мелодичный голос.

Катя не поняла ни слова, что свидетельствовало о том, что дар баньши окончательно ее оставил, а без него речь высших ши была ей недоступна. Однако угрозу угадала мгновенно. И без труда догадалась, кто перед ней.

— Хорошие девочки не должны по ночам бродить по городу, — уже по-русски произнесла одна из липовых англичанок.

— Хорошие девочки по ночам сидят дома… — подхватила вторая.

— …И не заставляют почтенных леди бегать за ними по всему городу.

«Так и есть, — подумала Катя. — Тэм не хотел, чтобы я возвращалась домой, потому что там сидели эти. Но как они оказались здесь? Неужели он меня выдал?»

От этой догадки Кате стало больно. Зато она окончательно перестала бояться. Потому что рассердилась.

— Почтенные леди тоже не шляются по ночам в поисках молодых девушек, — сварливо заявила она. — И что-то я не слышала, чтобы среди сидов встречались леди.

— Она кое-что знает о нас, — пропела первая.

— Но совсем немного, — добавила вторая.

— И совсем не то, что стоит знать, — завершила третья.

— Это потому, что она совсем молоденькая, — снова первая.

— И дерзкая, — вторая.

— И глупая, — третья.

— Не стоит выбалтывать знание, — первая.

— Это — оружие, — вторая.

— Никакое оружие не поможет жертве, — третья.

— Хватит! — перебила Катя. — Жертвой я уже побывала. Хотите знать, чем это кончилось для таких вот жертвоприносителей?

«Пора бы уже и Хищнику появиться, — подумала она. — Этак мы до утра проговорим…»

Длинная рука с длинными пальцами внезапно выстрелила в сторону Кати. Острые ногти больно впились в ее подбородок.

— Дерзкая девчонка! Не стоит нас дразнить!

Катя не шелохнулась, хотя ей было очень больно. Подсознательно она чувствовала, что трепыхаться нет смысла. Физически эти твари намного сильнее. Ну где же, наконец, Хищник?

— Ты пойдешь с нами… — совсем уже не мелодично, а по-змеиному прошипела ши.

— Добровольно… — подхватила вторая.

— Или тебе придется очень горько пожалеть… — поддержала третья.

«Как бы вам самим не пришлось горько пожалеть…» — подумала Катя.

Но озвучивать не стала. Во-первых, трудно говорить, когда две иглы фиксируют твою нижнюю челюсть, во-вторых, одна из тварей ее только что предупредила: не надо болтать лишнее.

— Ну же, детка! — Ногти-крючья погрузились в кожу, расцарапав ее до крови. — Ты согласна идти с нами?

— Нет! — выдохнула Катя одними губами. — Попробуйте меня заставить!

— Заставить — это нетрудно!

— Это мы умеем!

— Это даже весело!

— Ну так давайте повеселимся! — воскликнула Катя в полный голос, потому что острые крючки разжались. И причиной тому было появление еще одного персонажа. Того самого, кого так ждала Катя.

Хищник припал к земле в двух шагах от ши. Но он почему-то не нападал. Катя удивилась. Это было не очень-то похоже на Хищника: не бросаться на эльфов.

Хищник повернул голову к Кате. Глаза его жутковато блеснули в темноте. Он что-то прорычал, но его слова заглушил раскат грома. На Катину щеку упала холодная капля дождя. Низкие тучи вспыхнули изнутри белым светом, и в небе снова зарокотало.

«Что за ерунда? — изумилась она. — Гроза на Хеллоуин — это уж слишком… по-питерски!»

А еще она успела увидеть в миг молнии, что все три эльфийки отступили назад, и руки их дружно вскинуты к мрачному небу.

Катя насторожилась. Неужели дождь — это эльфийская магия. И что они еще могут?

И тут Хищник прыгнул. Очень быстро. Катя не успела увидеть прыжка, а только то, что Хищник — промахнулся. Ши успели увернуться, и Хищник приземлился не на очередную жертву, а прямо на клумбу — травяной холм метра три в диаметре, усыпанный сухими листьями. В памяти девушки вдруг всплыло видение: земляной холм… или курган… а в нем — дверь. А за дверью…

Облака снова полыхнули белой вспышкой. На миг озарились темные окна верхних этажей. Мелькнули и исчезли в темноте резкие профили кариатид, поддерживающих козырек над Лейкиной парадной. Откуда-то отчетливо повеяло плесенью. На клумбе мелькнуло что-то белое. Катя мигнула — она решила, что ей мерещится. Ведь не могло же быть такого на самом деле! Опавшие листья на клумбе шевелились, как живые. Из-под них прямо на глазах вылезали, разворачивая шляпки-зонтики, огромные белые поганки.

Хищник прыгнул с места, без разбега, словно в нем распрямилась пружина, но что-то невидимое дернуло его обратно, и он снова рухнул в самом центре клумбы. Но не сдался — быстро-быстро заработал лапами. Катя видела всё очень смутно: только то, что белые ошметки поганок вперемешку с листьями и комьями земли взметнулись вверх. Плесенью запахло еще сильнее. Вдруг раздался резкий визг. Визжали все три ведьмы разом. Хищника скрючило. К запаху плесени примешалась вонь паленой шерсти. Вокруг него, очень быстро, будто их за веревочки выдергивали из земли, выскакивали новые белые шляпки.

Катя застыла, пытаясь понять, что вообще происходит и что делать. Весь двор был закидан землей и листьями. Хищник беззвучно корчился на клумбе, которая так густо поросла поганками, что казалась засыпанной снегом. Больше не было ни раскатов грома, ни молний. По листьям зашелестел дождь. Словно в немом кино, Катя видела, как Хищник бьется на земле, как широко раскрывается зубастая пасть, но не раздается ни звука. Еще она видела, как шкура тролля дымится, покрываясь проплешинами, но он все бьется на земле.

Словно брейк танцует, пришла неуместная мысль.

Катя, как зачарованная, таращилась на этот жуткий беззвучный танец, пока у нее в голове вдруг не прозвучало — да так четко, будто кто-то произнес вслух:

«Когда средь молний, в дождь и гром мы снова встретимся втроем?»

«Что-то из классики!» — не в тему подумала Катя.

Три фальшивые англичанки стояли по другую сторону клумбы в мертвенном свете поганок и с большим интересом наблюдали за мучениями Хищника.

На Катю они не обращали ни малейшего внимания. Катя отчетливо слышала их мелодичные голоса, но не понимала ни слова.

На самом деле даже полиглот Карлссон не сумел бы понять их речь.

— Держим, держим, сестры! Не выпускаем его с земли! Лапы твари не должны коснуться камня, иначе она освободится!

— Попался, троллье отродье!

— Запляшем его до смерти, сестры!

— А может, не будем его убивать? Это так банально!

— А что с ним делать? Тварь плохо поддается высшей магии.

— И зачем он тебе, Майра?

— Думаю, будет забавно подчинить эту зверушку…

— Было бы что подчинять: ни разума, ни воли. Зубы и брюхо!