Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Добавим к этому, что выделявшиеся на светлом фоне, созданном огнем прожекторов, танки и пехотинцы представляли собой отличные мишени. Отчаянные просьбы командиров полков и дивизий погасить прожекторы не были услышаны. Кроме того, сильный ветер поднял целую стену из пыли и дыма, еще больше затруднившую задачу для наземных частей. Видимость не превышала 10 метров! Поэтому с самых первых минут наступления возникло замешательство, а в 150 метрах впереди катился двойной огненный артиллерийский вал.

Восемь армий Жукова бросились в этот ад и… забуксовали. За восемь часов тяжелых боев они продвинулись на разных участках всего на 3000–7000 метров. Пехота топталась на месте, танки застряли на дорогах-дамбах, представляя отличные мишени для немецкой артиллерии, не пострадавшей от советского огня. Зажатые в пробках T-34 и ИС-2 дали задний ход; некоторые рисковали съехать с дороги, но подрывались на минах. Чуйков и Берзарин, командовавшие танковыми армиями, которые должны были идти в прорыв (8-й гвардейской и 5-й ударной), были удивлены, но сохраняли спокойствие. А вот Жуков допустил грубую ошибку, одну из тех, за которые часто упрекал своих командующих фронтами: он ввел танковую армию в бой в неудачный момент.

«К 12 часам дня,  – рассказывает Чуйков,  – войска 8-й гвардейской армии прорвали первые две позиции противника и подошли к третьей, которую с ходу захватить не могли. Скаты Зееловских высот так круты, что наши танки и самоходки не могли на них взобраться и вынуждены были искать более пологие подъемы. Эти подъемы шли вдоль дорог на Зеелов, Фридерсдорф и Долгелин. Но здесь противник создал сильные опорные пункты обороны. Для подавления и захвата этих опорных пунктов требовался точный и сильный огонь орудий. Артиллерия должна была перейти на новые позиции, ближе к Зееловским высотам.

Я приказал подтянуть артиллерию, организовать взаимодействие между пехотой, танками и артиллерией и в 14 часов после 20-минутного огневого налета атаковать Зеелов, Фридерсдорф, Долгелин и захватить Зееловские высоты.

Как уже говорилось выше, командующий фронтом маршал Г.К. Жуков находился на моем командном пункте. Отсюда он руководил войсками и поддерживал связь со Ставкой. […]

Видимо, желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника на Зееловских высотах, командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М. Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И.И. Ющука. Им была поставлена задача с ходу захватить Зееловские высоты и развивать наступление на Берлин (ранее намечалось ввести эти танковые соединения в бой после того, как оборона врага будет прорвана)[700].

Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, перетаскивавшие артиллерию, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным. […]

Во второй половине дня небольшой успех обозначился на правом фланге армии, на участке 4-го гвардейского стрелкового корпуса, 47-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерала Шугаева, наступая севернее шоссейной дороги Кюстрин – Берлин, преодолела сопротивление противника, захватила несколько господствующих высот севернее города Зеелов, перерезала железную и две шоссейные дороги, идущие от Зеелова на Бугдорф и на Гузов. 57-я гвардейская дивизия… вечером вела бой уже за станцию Зеелов. […] Недостаточно учли мы и своеобразие местности, изобилующей естественными преградами – каналами, ручьями и озерами. Недостаток дорог сковывал наш маневр и лишал возможности вводить большие силы при атаках. Вдобавок ко всему – множество населенных пунктов, где каждый дом приходилось брать штурмом»[701].

У Жукова не выдержали нервы

Действия Жукова говорят о стрессе, в котором он жил с 16 апреля. Пожалуй, впервые с 22 июня 1941 года у этого великого воина не выдержали нервы. В 13 часов он позвонил Сталину, доложил о тяжелом положении, в котором оказались его войска, и о том, что он еще не смог овладеть Зееловскими высотами. Верховный главнокомандующий ограничился сообщением о том, что Конев «без труда форсировал реку Нейсе и продвигается вперед без особого сопротивления». Это было все равно что помахать красной тряпкой перед носом быка. С этого момента Жуков действовал еще резче и грубее, чем обычно; он стал человеком, больше рассчитывавшим на количество танков и солдат, чем на детально проработанный план, на результативную разведку, на маневр, на инициативу, на правильно организованный артиллерийский огонь, «больше на силу, чем на смелость». Приказ бросить 1400 танков и самоходок в атаку по утопающей в грязи равнине, где было всего несколько пригодных для движения дорог, которая поднималась под углом 8, 10, даже 12° на сорокаметровую стену и простреливалась сотнями противотанковых орудий, противоречил всему опыту, приобретенному русскими за три с половиной года войны, и объяснить его можно только временным умопомрачением, ставшим следствием ярости, ущемленного самолюбия и разочарования. Жуков на Зееловских высотах – это Жуков времен операции «Марс», а не Жуков времен Ельни или Битвы за Москву.

Проход сотен танков Катукова по узким дорогам, где уже горели десятки остовов подбитых ранее боевых машин, лишь увеличил число потерь от огня немецких гаубиц и авиации. T-34/85, спеша проложить себе путь, сталкивали в придорожную канаву артиллерийские тягачи армии Чуйкова, мешавшие их движению. 270 танков 12-го танкового корпуса перемешались с 65 танками 47-й танковой бригады так, что никак не могли разъехаться. Все остановились на открытом месте и, открыв люки, ругались и грозили друг другу среди выхлопов двигателей… Некоторые колонны пытались повернуть в сторону, что только усилило всеобщий хаос. Танки сваливались в рвы, края которых имели 45°, и проваливались на две трети корпуса в грязь. Рассказывают о случаях, когда танки давили свою же пехоту, чтобы уйти из-под огня. Гибель танковых корпусов могла быть полной, если бы около 14:30, когда Катуков получил приказ атаковать, продвижение пехоты вверх по склону не лишило бы немцев возможности прямого обзора долины.

Ситуация могла быть еще хуже, если бы советская авиация не имела полного господства в небе. Артиллерия тоже дала передышку увязшим в грязи людям, заставив немцев попрятаться в укрытия.

Она обрушила на IX армию 1 236 000 снарядов, или 100 000 тонн металла![702]

Вечером 16 апреля 8-я армия все-таки взобралась по склонам на первые гребни Зееловских высот. В долине Одербруха сотни дымящихся остовов танков служили подтверждением неудачи Жукова. Во время артподготовки он истратил тысячи снарядов, обстреливая пустые или почти пустые позиции. Его идея с прожекторами потерпела фиаско, решение ввести в бой танковую армию обернулось катастрофой. Потери в живой силе и технике были огромными. Хуже и быть не могло. Вечером Жуков позвонил Сталину по ВЧ и доложил, что Зееловские высоты будут взяты не раньше завтрашнего вечера.