И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Бывший генерал Афанасьев любил покопаться в движке и ходовой своей 21 Волги. Нет, он был не фанат этого дела, как некоторые, целыми днями напролёт копающиеся в машине. Но если что‑то случалось, то Афанасий Иванович с сыновьями перетрясали старую боевую подругу до последнего винтика, пока не исправляли неполадку.

Пётр прикрыл глаза, вспоминая порядок и размеры шестерён, и на подсунутом ему листке быстро набросал коробку передач от Волги. Немцы сопели за плечом.

‑  Всё, только нужно количество зубьев на всех шестерёнках посчитать, но ты ведь Вильгельм часовщик, сможешь это сделать, я, честно говоря, не знаю, как их рассчитывать.

‑  Да, Пётр Дмитриевич, такое ощущение, будто бы вы уже видели где‑то такую конструкцию. Признайтесь, ‑ сощурился на него Йост Бюрге.

‑ Может и видел, ‑ уклонился от ответа Пожарский и вдруг увидел приставленный к стене велосипед.

‑  Что это? Вы сделали велосипед? ‑ князь бросился к двухколёсному чуду.

‑  Надо ставить третье колесо, ‑ Людвиг Фойе, махнул рукой, ‑ Я же говорил вам, что он не поедет, человек с него падает, как бы мы ни пробовали.

Пётр обошёл велосипед, покрутил руль, потом приподнял заднее колесо и крутнул педаль. Туго. Нужно немного ослабить цепь, но ездить можно и сейчас. Пётр посмотрел на железного коня ещё раз. Нужно, конечно, из резины сделать ручки на руле и крылья с брызговиками, но это детали. Всё вроде работает.

‑  Нужно третье колесо, ‑ это снова изобретатель вечного двигателя.

‑ Нет, нужно просто помолиться богу, ‑ пошутил Пожарский, но по вытянувшему лицу Фойе понял, что шутить такими вещами в 17 веке не стоит, но деваться уже было некуда, не отступать же.

‑  Давайте я сейчас помолюсь правильно, перекрестившись двумя перстами, справа налево, и попробую прокатиться, ‑ предложил он французу.

‑  Да хоть всей ладонью. Всё равно упадёте, ‑ тоже завёлся француз.

И тут Петру в голову забрела шальная мысль.

‑  Дорогой Людвиг, давайте поспорим. Если я, правильно помолившись, на нём прокачусь и не упаду, то вы переходите в православие. Если же упаду, то я добиваюсь у Государя для вас княжеского титула и выплачиваю вам сто тысяч рублей, ‑ Пётр, когда всё это произнёс, и сам испугался. Он последний раз сидел на велосипеде в конце шестидесятых годов двадцатого века. То есть там прошло пятьдесят лет, да тут уже пятый год идёт. Кроме того это ведь тело Афанасьева умело кататься, а сейчас Пётр в чужом теле.

‑  Если всё дело в молитве, то я согласен. Докажите, что ваш бог сильнее нашего, ‑ гордо выпятил грудь изобретатель.

‑  Бог один и тот же, но ваши молитвы он не слышит, потому, что вы отошли от его учения, ведь схизматики и ортодоксы, коими вы нас кличете, можно перевести, как верующие по‑старому. Ваши папы римские решили, что они умнее остальных и исправили обряды, теперь так же поступили протестанты, у вас во Франции гугеноты. Но теперь католики убивают их за это. Получается, что католикам исправлять обряды можно, а другим нельзя. Нестыковачка. Ладно, закончим теологический спор.

Князь Пожарский прочитал "Отче наш" и, троекратно перекрестившись, взялся за руль.

‑  Пойдёмте на улицу, здесь места нет, ‑ позвал он механиков за собою, катя велосипед к выходу из мастерской.

На улице Пётр оседлал железного коня, и ещё раз перекрестившись, теперь уже для себя, а не на публику, сел в седло и крутнул педали. И чуть не упал. Не потому, что не сумел удержать равновесия, а потому, что у педалей оказался очень тугой ход, цепь перетянули. Тем не менее, Пожарский выровнялся и, с трудом вращая педали, поехал по дороге прочь от механиков, стоящих с открытыми ртами. Метров через пятьдесят он развернулся и стал со всех сил крутить педали, набирая скорость. Мимо механиков он промчался уже со скоростью километров двадцать пять в час. Отъехав опять метров на пятьдесят, Пётр снова развернулся и решил проделать трюк из детства, он отпустил руль и скрестил руки на груди. В детстве, чтобы так ездить, они с пацанами специально перетягивали крепление руля, чтобы он вращался туго и не рыскал при езде без рук. Сейчас протягивать руль не нужно было, механики и так его затянули от всей широты души. Улыбаясь, всё ещё стоящим с открытыми ртами учёным, он в третий раз развернулся и проделал ещё один трюк из детства, поджал ноги и поставил их на руль, а руки убрал с руля. И опять чуть не навернулся. Вот это упражнение Афанасий Иванович проделывал последний раз, когда ему было лет восемь, а значит девяносто лет назад. Пришлось ноги с руля снять и подъехать к механикам обычным способом. Те молчали.

Не говоря ни слова, господин Фойе почти вырвал руль у князя и, сам, усевшись в седло, попробовал прокатиться и тут же упал.

‑  Пойдёмте быстрее в церковь, ‑ отряхиваясь от пыли, предложил Людвиг Пожарскому.

‑ Господин Фойе, я пошутил, не надо никуда ходить, верьте в бога и справляйте обряды, как вам нравится, в Вершилово никто и никогда не будет принуждать человека сменить веру. Мы специально строим сейчас на одной площади два храма католический и протестантский, чтобы примирить эти два течения в христианстве, ‑ Пётр примиряюще протянул изобретателю руку.

Тот её пожал, а потом вдруг неожиданно для всех, да и для себя, наверное, произнёс:

‑ Я поговорю завтра с вашим священником. Может схизматиком быть лучше. Мне сильно не нравится, как поступают с учёными инквизиторы. Все слышали, что сожгли Джордано Бруно, но ведь он не один. Да даже у нас в Вершилово живёт мать Иоганна Кеплера, которая чудом избежала костра. Как зовут вашего священника?

‑ Отец Матвей, он настоятель храма, если вы имеете в виду его, так‑то священников сейчас в Вершилово почти десяток, ‑ Пётр и не рад был, что этот дурацкий спор затеял.

‑  Значит, отец Матвей, ‑ снова выпятил вперёд свою грудь француз.

‑  Господа, нужно ослабить немного цепь, а потом я каждого научу ездить на этом двухколёсном чуде. Тут нет ничего сложного. Главное выработать в себе чувство равновесия.

Событие восьмое

Капитан Мишель де Нойрей сидел в мягком кожаном кресле в доме своего бывшего однополчанина Рене Декарта и поражался роскоши окружавшей того. Хрустальная чаша с пельменями стояла на столе, в хрустальные рюмки на тонких ножках был налит божественный напиток, именуемый здесь "Байкал", чистейшая водка, настоянная на каких‑то травах. Чувствовалась и полынь, и анис, но было и ещё что‑то. Крепкий, куда там вину, и при этом приятно пить. На столе стояла ещё и хрустальная ваза с шоколадными конфетами. Накрыть такой стол, наверное, не смог бы и король. Денег не хватило бы. А ещё огромное зеркало. А ещё фарфоровые вазы с эльфийками. Да, всего просто не перечислишь. Если всё это продать во Франции, то можно купить несколько дворцов. Завидовал ли Мишель бывшему сослуживцу. Нет. Что толку в той зависти. Его теперь точно в Вершилово не пригласят, а значит, ничего этого у де Нойрея не будет. И всё из‑за этого проклятого де Мулине.

Они втроём, с де Сорте ещё, шли по улице Вершилова и разговаривали, мимо них прошла молодая монашка, и подвыпивший де Мулине вдруг окликнул её и стал приставать. Капитан уже прошёл чуть вперёд и стал звать де Мулине. А тот упёрся, попытался обнять монашку и ущипнул её за задницу. Та в крик и слёзы. Вот тут и появились эти мальчишки. Их тоже было трое. Одеты они были, как и все русские в длинные кафтаны, а на рукавах были красные повязки. Парни были без оружия. В Вершилово вообще редко можно увидеть вооружённого человека. Один из мальчишек подошёл к де Мулине и попросил его на хорошем французском оставить монашку в покое, а самому срочно идти домой, так как пьяным ходить по улице нельзя. Анри, чтобы у него выпали последние зубы, отмахнулся от пацанов и ухватил монашку за подол, когда та попыталась ретироваться. Один из пацанов оттолкнул де Мулине и тот вытащил шпагу и попёр на мальчишку. Всё последующее произошло за считанные секунды. Парень кувыркнулся в ноги Анри, как‑то своими ногами заплёл ноги мушкетёра и когда тот завалился на спину, ударил ему кулаком по зубам, потом перевернул потерявшего сознание бедолагу и, заломив ему руки, стал вязать неизвестно откуда взявшейся верёвкой. Де Нойрей с де Сорте бросились на помощь, но двое других юнцов преградили им путь. Де Сорте тоже выхватил шпагу, но в это время тот, который связывал де Мулине, достал свисток и пронзительно засвистел в него. Из всех ближайших домов стали выбегать люди и французов быстро скрутили и отвели к воеводе. Этот звероватый поляк опросил пацанов, и попросил одного из них перевести для де Нойрея.