Столпы Земли - Кен Фоллетт

Пока приор говорил, Джек пытался себе представить, что в эту минуту делал Уильям. От Ерлскастла до Кингсбриджа скакать целый день, но Хамлей вряд ли станет гнать лошадей, иначе его люди просто выбьются из сил. Тронутся они не раньше сегодняшнего утра, на рассвете, отдельными группами, а не всем войском, пряча под плащами оружие, чтобы не привлекать к себе внимания по дороге. Потом, где-нибудь в поместье одного из приближенных Уильяма, в часе езды от Кингсбриджа, они потихоньку соберутся все вместе. А вечером будут наливаться пивом и точить свои мечи, рассказывая при этом друг другу жуткие истории о своих прошлых кровавых победах, об искалеченных ими юношах, о растоптанных копытами их лошадей стариках, об изнасилованных девушках и поруганных женщинах, об обезглавленных детях и грудных младенцах, подцепленных на острие меча, о нечеловеческих воплях их матерей. И только на следующее утро они решат атаковать город. Джек в ужасе содрогнулся. К этому времени мы должны быть готовы, чтобы их остановить, подумал он. И все же страх не покидал его.

Монахи, разбившись на группы, уже осмотрели свои участки, где надлежало возводить стену, прикинули, хватит ли камня, бревен и всего остального. А как только на востоке забрезжил рассвет, они пошли по домам поднимать жителей. В это же время призывно зазвонил монастырский колокол.

Когда солнце поднялось, работа уже вовсю кипела. Молодые и сильные делали самое трудное: клали камни, таскали бревна; старики разносили еду и питье; детишки были на посылках. Джек все время обходил стройку, проверяя, как идут дела, не нужна ли какая помощь. Человеку, который готовил строительный раствор, он велел класть меньше извести, тогда раствор будет быстрее застывать, плотнику подсказал делать забор из более толстых бревен: тот начал сколачивать жерди от строительных лесов, а они были не такими прочными. Он убедился, что все части стены сойдутся в нужных местах; а еще много шутил, улыбался, старался приободрить людей.

Солнце уже было совсем высоко. День обещал быть жарким. С монастырской кухни все время подвозили бочонки с пивом, но Филип приказал разбавлять его водой, и Джек с ним согласился: работа была тяжелая, пить людям приходилось много, и он боялся, что их просто сморит.

Несмотря на грозившую страшную опасность, повсюду царило необычное веселье, все чувствовали невероятный подъем. Так было всегда в дни праздников, когда горожане сообща брались за какое-то дело: то ли пекли хлеб на праздник урожая, то ли пускали вниз по реке горящие свечи накануне Иванова дня. И сейчас они словно совсем забыли о нависшей над ними угрозе, что собрала их в этот ранний час всех вместе. Филип, правда, заметил, как несколько человек потихоньку ушли из города. Либо они надеялись укрыться в лесу и переждать там, либо у них были родственники в окрестных деревнях, которые могли бы приютить их на время. И все же таких были единицы, остальные остались.

В полдень Филип зазвонил в колокол на обед, и, пока все подкреплялись, они с Джеком снова обошли стройку. Хотя работали люди споро, но до завершения было еще очень далеко. Каменные стены едва поднимались над землей, земляные валы были, скорее, похожи на низенькие холмики, а деревянный забор то здесь то там зиял огромными брешами.

Когда осмотр был закончен, Филип спросил:

— Как думаешь, управимся к сроку?

Все утро Джек старался держаться бодро, видом своим показывая, что все идет как задумано, но сейчас вынужден был смотреть на все более трезво.

— Если и дальше так пойдет, то не успеем, — почти безнадежно произнес он.

— Что можно сделать, чтобы ускорить работу?

— Единственный способ строить быстрее — это строить хуже. Так было всегда.

— Тогда давай строить хуже — вот только как?

Джек вслух размышлял:

— Сейчас у нас каменщики строят стены, плотники — деревянные заборы, простые рабочие насыпают земляной вал, остальные горожане — на подхвате. Но ведь большинство плотников вполне могут класть прямые стены, а рабочим по силам соорудить забор. Так давай отправим всех плотников в помощь каменщикам, рабочих — на строительство заборов, а жителей пошлем на рытье рвов и возведение земляных валов.

А как только работа наладится, подключим монахов, пусть тоже возьмутся за лопаты.

— Согласен.

Пока все заканчивали обедать, Джек с Филипом раздавали новые команды. Да, пожалуй, это будет не только самая дрянная стена в Англии, подумал Джек: если она простоит хотя бы неделю, это будет настоящим чудом.

Ближе к середине дня на людей стала наваливаться усталость. Особенно тяжело было тем, кто работал с самой ночи. Праздничное настроение сменилось холодным упорством и решимостью во что бы то ни стало успеть со строительством. Каменные стены медленно, но верно росли, ров становился все глубже, прорехи в деревянном заборе заделывались. Когда солнце стало клониться к закату, все ненадолго прервались поужинать, и снова закипела работа.

Стало совсем темно, а до конца было еще неблизко.

Филип выставил дозоры и приказал всем, кроме охраны, идти поспать пару часов. В полночь он по звону колокола соберет людей вновь. А пока измученные люди разбредались по домам.

Джек пошел к Алине. Ни она, ни Ричард еще не спали.

— Возьми Томми и уходите в лес. Спрячьтесь, — сказал он.

Эта мысль не покидала его весь день. Поначалу он, правда, отбросил ее, но время шло, и он постоянно возвращался в памяти к тому страшному дню, когда Уильям сжег овчинную ярмарку; в конце концов он решил отослать Алину из города.

— Я останусь, — твердо сказала она.

— Алина, послушай, я совсем не уверен, что нам удастся спасти город, и не хочу, чтобы ты была здесь, если Уильям Хамлей, не дай Бог, прорвется через наши укрепления.

— Но я не могу уйти, когда ты поднимаешь каждого, кто способен сражаться, на защиту, — возразила Алина, и слова ее звучали очень разумно.

Но до разумности Джеку уже давно не было дела.

— Если ты уйдешь сейчас, никто не заметит.

— Зато потом догадаются.

— К тому времени все уже закончится.

— Это было бы бесчестно.

— Какое там бесчестье! — закричал Джек. Он сходил с ума от отчаяния, не в силах найти слов, чтобы убедить ее покинуть город и спрятаться. — Я не хочу, чтобы ты рисковала собой!

Его крик разбудил Томми, тот заплакал. Алина взяла его на руки и стала качать.

— Я не думаю, что в лесу мне будет намного спокойнее, — сказала она.

— Уильям не полезет в лес. Ему нужен город.

— Он будет искать меня.

— Ты спрячешься на своей поляне. Дорогу туда не знает никто.

— Уильям может случайно на нее наткнуться.

— Послушай меня: там тебе будет намного спокойнее, чем здесь. Я-то знаю.

— И все равно я никуда не уйду.

— Нечего тебе здесь делать, — отрезал Джек.

— Я остаюсь, — ответила она и, словно не обращая внимания на его грубость, ласково улыбнулась.

Джек чуть не выругался. Спорить с ней, когда она приняла решение, было бесполезным занятием: упрямая как ослица, подумал он. Но вместо этого вслух умоляюще проговорил:

— Алина, прошу тебя, я очень боюсь того, что может случиться завтра.

— Я тоже боюсь, — ответила она. — Так что будем бояться вместе.

Джек очень хотел теперь как-то уступить ей, но он был чересчур взволнован.

— Да иди ты к черту! — со злостью рявкнул он и вылетел из дома.

Он постоял немного на улице, вдыхая ночной воздух. Вскоре волнение улеглось. Но тревога не покидала его, хотя и сердиться на Алину было глупо: завтра они оба могут умереть.

Джек вернулся в дом. Алина стояла на том же месте и выглядела очень грустной.

— Я люблю тебя, — сказал он. Они обнялись и стояли так долго-долго.

Когда Джек снова вышел на улицу, луна уже взошла. Он успокаивал себя мыслью, что Алина была права: здесь ей будет надежнее, чем в лесу. И если ей будет угрожать опасность, он сделает все, чтобы спасти ее.

Джек знал, что не заснет сейчас, даже если ляжет в постель. Какой-то нелепый страх мучил его: ему казалось, что никто не услышит колокола в полночь и все проспят до рассвета, когда налетят всадники Уильяма, круша и поджигая все на своем пути. Объятый тревогой, он прошелся по окраине города. Странно, подумалось ему, у Кингсбриджа до сегодняшнего дня не было границ. Джек внимательно осмотрел сделанное за день: каменные стены высотой только по пояс; деревянная изгородь была высокой, но в ней зияли еще такие прорехи, что сквозь них спокойно могла проехать сразу сотня всадников; земляной вал хорошая лошадь преодолела бы без труда. Работы еще непочатый край.

Джек остановился на том месте, где когда-то был мост. Теперь его разобрали и по частям сложили на территории монастыря.

В реке яркими бликами отражалась луна. Чья-то тень мелькнула у забора, и Джек невольно содрогнулся в испуге. Но это был приор Филип. Ему тоже не спалось.